Прокатился гром, раскалывая ночь.
Элла, оттолкнув ошеломленного Григория, выбежала из беседки под ливень. Вспышки молний выхватили из тьмы ее золотые волосы, потом уже дальше полыхнуло её светлое платье, потом вдали мелькнули ее стройные ножки.
Григорий смотрел на дорогу, на лужи, в которые упали белые начинавшие розоветь облака. Дождь кончался. Цветы раскрывались навстречу солнцу, а Григорию было душно.
Утром невыспавшийся Григорий вышел на работу с непоколебимым решением не заглядывать на участок Эллы. Но когда по необходимости все-таки зашел туда, она, стоя на лесах с мастерком в руках, вся пронизанная солнцем, крикнула ему весело и немного смущенно:
— Здравствуйте, Григорий Николаевич!
И бывшее в сердце Григория чувство досады и даже злобы на ее ночной порыв исчезло от ее незамутненной радости.
Григорий ничего не ответил, нагнулся, поднял упавший кирпич, положил его на место и прошел к рабочим, не заметив, как потемневшими от горя глазами смотрела вслед ему Элла.
Люда Сенцова достала деревянную шкатулку с резным замысловатым узором на крышке, осторожно приоткрыла ее, заглянула внутрь и поспешно захлопнула крышку. Спрятала коробку под подушку, вынула потрепанную тетрадь, и склонилась над ней.
«Так давно я не брала в руки свой дневник. Мы дружим с Женей Царевой, и я ей все свои секреты рассказываю. Так что вроде бы дневник мне перестал быть нужным.
А сейчас у меня появилась тайна. Об этом я Жене ничего рассказать не могу. Не имею права. Потому что тайна эта не моя, а Эллы.
Я с детства любила камни. Еще живя в деревне, мечтала стать геологом. За каждым камнем мне чудилась нераскрытая тайна. Мне кажется, каждый из них имеет свою судьбу.
И вот теперь в моей деревянной коробочке лежит камень. Камешек. Может быть, даже драгоценный. Он цвета морской волны. Зеленовато-голубой, чистый-чистый. Появился этот камешек на тумбочке у Эллы, завернутый в белую бумажку, как порошок от головной боли. И на бумажке слова: «Элла, это — ваше!»
Запятая на месте, тире на месте, восклицательный знак не забыли поставить, а вот о подписи не позаботились.
Кто это ей принес? И почему ей? Может быть, по ошибке? Как-то раз поздно вечером, когда мы уже легли спать, я сказала девчатам:
— Как красивы драгоценные камни! По древним поверьям каждый из них имеет свое значение. Я читала об этом.
Ни звука.
— Девочки, вы меня слышите?
Оказывается, все уже спали. Окно было открыто, и мне показалось, что за ним мелькнула какая-то тень.
А через несколько дней этот камешек с запиской и нашла у себя Элла Лускова. Она последнее время стала какая-то очень нервная. Хохочет все время, а я вижу, что ей совсем не весело. Вот и теперь она расхохоталась, обвела глазами всех, кто был в нашей комнате.
— Кто это мне прислал? — и отшвырнула камешек.
Я его подобрала и спрятала в свою коробку. Я его часто вынимаю. И когда смотрю на него, на меня будто веет чистотой нашей речки Снежеть. Я вижу ее голубоватую гладь, слышу зеленый шум высоких луговых трав.
На комсомольском собрании мы вывели из состава комитета Дмитрия Царева, который на всю страну прославился почином «Один плюс два», а на всю стройку осрамился как приписчик. Мы не могли ему простить лжи.
Нельзя ссылаться на смягчающие обстоятельства. Григорий правильно сказал, что обстоятельства не рождаются сами по себе, они создаются нами — каждым в отдельности. И общая правда возникает из правдивости каждого.
Я выступила и сказала, что членом комитета комсомольской организации Всесоюзной ударной комсомольской стройки не может быть человек, который пошел на обман.
Я сначала себя долго казнила за такое резкое выступление. Но теперь вижу — нет ничего сильнее правды, и Дмитрию она пошла только на пользу. Он до этого собрания ходил какой-то ссутуленный, приниженный, в глаза не смотрел. Точно на нем висел непомерный груз.
А когда его вывели из состава комитета, когда его отругали хорошенько его же товарищи и он понял, что ему только добра желают, тогда он как-то ожил. И опять работа в ДСО у нас пошла на улучшение.
Вот я опять расписалась. Долго не бралась за дневник, но уж дорвалась!»
Неожиданно для многих Элла стала всюду появляться с Климом. С Григорием держалась отчужденно. И он начал успокаиваться: «Ну вот и кончилось все, а то смутил ей душу...»
Когда Клим уходил в армию, ему были устроены торжественные проводы. На митинге выступили Жарков и Юра Кудрявцев, секретарь комсомольской организации «Иркутскалюминстроя». Под конец к микрофону подошла Элла:
— Многие провожают своих женихов в армию! И я при всех слово даю: клянусь, Клим, ждать тебя!
«Ирина, дорогая, здравствуй! Дел по горло. Трудно поверить, что еще три года назад здесь хлопали на ветру палатки. Ведь уже пущен завод железобетонных изделий. Выросли целые кварталы жилых домов. Людей прибавилось: уже семь тысяч строителей! Школа вечерняя открыта, и библиотека, и туристская база, и магазины, и многое-многое другое характерное для города. Города, заметь, а не поселка!
Знаешь, Иринка, мы с нашим комсомольским секретарем Юрой Кудрявцевым настояли на том, чтобы перекрасить цехи и оборудование завода ЖБИ в разные цвета. Ведь от того, как окрашены окружающие нас предметы, повышается или понижается производительность труда. Радостно работать в чистом и нарядном цехе. Настроение улучшается. А когда у человека хорошее настроение, у него и работа спорится. Ты извини, что я все время пишу тебе о работе. Но так хочется, чтобы наша жизнь, наша работа, наш отдых стали наряднее, праздничнее.
Иринка, заканчивай скорей институт! Тут столько дел! Целую. Твой Григорий».
Трудный путь
Сергей Миронов идет мимо уже отстроенных двухэтажных домов. В них давным-давно переселились из палаток комсомольцы. Дома щитовые. Сборно-щитовые с прокладкой из минеральной ваты. В них и в сорокаградусный мороз тепло. Вода, паровое отопление. Сергей старается идти быстрее и по обыкновению читает стихи:
Сердце, тайною дружбы владей,Щедрым будь, ничего не копя:Если ты не полюбишь людей,Разве люди полюбят тебя?
В ледниках осмелеют ручьи,И уже голубеет река.Солнце волнам вручает лучи,Волны в небо пошлют облака.
Сердце, ты на дорогах крутых!Помни, сердце:Все люди — семья!Коль не сможешь ты жить для других,Разве сможешь ты жить для себя?!
От стихов мысли Сергея возвращаются к детству. Когда его после болезни пустили в школу, дали ему старательно выструганную палку, он отошел от дома шагов сорок и палку выкинул: «На карачках поползу, а с палкой позориться не буду».
Урок выучивал еще в классе: судьба наградила мальчика незаурядной памятью. Кончил седьмой класс первым учеником. Первым вступил в комсомол.
Закончив девять классов, Сергей решил пойти работать. Его давно тянуло в Сибирь, в тайгу, туда, где строились гигантские заводы, комбинаты, гидростанции. Если сам он не может быть строителем, то хоть посмотрит, как будут строить другие.
Он услышал по радио о шелеховской стройке и уговорил мать поехать туда.
Встретили их тепло. Комсомольцы помогли отремонтировать домик, купленный матерью на деньги, вырученные от продажи своего дома в деревне.
Сергей решил устроиться на работу и учиться в вечерней школе. Пошел курьером в трест «Иркутскалюминстрой».
Строительство росло. Менялся вид поселка, постепенно превращавшегося в город. Менялось все вокруг. И вот уже четыре года каждое утро из маленького чистенького дома выходил трестовский курьер и спешил но своим делам. Казалось, он ни в чем не изменился. Но это только казалось... Ежедневная работа — это ежедневная тренировка плохо слушающейся правой ноги. Тренировал Сергей и свою руку. Сперва поднимал лишь кружку с водой. Потом стал приноравливаться к ведру, хоть и наливал в него воду для начала на дно.
Походы от управления треста к тридцати строящимся двухэтажным домам чередовались с походами за водой.
Рос квартал 18-20. Рос уровень воды в ведре.
Появилась школа ФЗО, готовящая штукатуров, каменщиков и сварщиков. И медленно, упорно, по сантиметру карабкалась вверх вода в ведре.
Начался выпуск сборного железобетона на заводе ЖБИ. Возводился электролизный цех. Появились поликлиника, аптека, Дом культуры строителей, клуб.
И каждый день на рассвете Сергей шел с ведром к колонке. Хоть на миллиметр, а наращивал уровень воды.
На работу он уже ходил почти бегом.
Застраивался квартал 7-16. Трехэтажные дома, горячая вода, ванны, канализация, радио, телевизионные приспособления. Разбивались газоны. Появлялись клумбы, грибки для игр детей, ящики с песком, павильончики. Вдоль асфальтированных улиц вытягивались тополя, акации.
Рос город, рос и уровень воды в ведре. Упорство Сергея соревновалось с упорством строителей.
