Не дожидаясь, пока три глаза сидящих в кабинете людей нацелятся на меня, я спросил в лоб Мартинелли:
– А теперь раскройте мне секрет, зачем я вам вдруг понадобился? Ведь мы с вами не виделись года два, если не больше, и ничуть не тосковали друг по другу. В честь чего вы вдруг решили организовать наше сегодняшнее свидание? Что за праздник сегодня? Зачем все это?
– Затем, что в последнее время ты, Роджерс, слишком часто и слишком явно нарушаешь правила нашей организации, – сказал Мартинелли густым басом, нацеливая на меня пальцы правой руки жестом, который итальянская мафия называет «вилка». – Ты слишком часто используешь свой доступ к секретной информации, не имея на то законных оснований, преступными путями получаешь коды к закрытым для тебя файлам, пренебрегаешь правилами режима секретности, используешь в служебное время нашу систему связи для своих личных дел, злоупотребляешь алкоголем и никотином, в течение длительного времени целенаправленно уклоняешься от психологического контроля, принятого в нашей организации для проверки годности наших сотрудников к работе, а также от медицинских осмотров и зачетов по стрельбе и рукопашному бою. Вдобавок ты часто допускаешь высказывания, которые подрывают моральный дух наших сотрудников класса А. Я уже не говорю о том, что такие высказывания вообще непозволительны для сотрудника твоего уровня. Сам понимаешь, в свете всего сказанного ты выступаешь как ненадежный и, по всей видимости, непригодный к работе сотрудник.
Как и всех остальных, его выдавали глаза, угольно-черные амбразуры, казавшиеся бездонными колодцами в мир тьмы и теней. Когда он смотрел на меня, отчитывая за мои мелкие грешки, в его глазах поблескивали красные искорки, словно отблеск того адского огня, который пылал в его душе. Воистину, зеркала души никогда не лгут. Я перевел глаза на Майлза, встретился с ледяным взглядом бесчувственной огнестрельной стали, по ошибке попавшей на человеческое лицо, и отвел взгляд, уставившись в окно за спиной Мартинелли, чувствуя на своем лице обжигающе-горячий взгляд одного и бесстрастно-холодный взгляд другого. Я невольно поежился.
– Я вас понял, сэр, – сказал я. – Хотя большинство приведенных здесь обвинений кажутся мне ложными и недоказуемыми, я признаю себя виновным в слабом исполнении правил нашей организации и обещаю, что подобное более не повторится. А что касается высказываний, то я по натуре пессимист и всегда ожидаю худшего, чтобы быть готовым к тому, что может случиться, но впредь я постараюсь держать эти свои мысли при себе.
– Словно напроказничавший ребенок – простите меня, я больше не буду, – с насмешливой улыбкой сказал Мартинелли и откинулся на спинку кресла, продолжая прожигать меня взглядом.
– К тому же я как раз сегодня собирался по личной инициативе пройти проверку на адекватность психических реакций, – соврал я, старательно делая честное и искреннее лицо.
Мартинелли еще несколько бесконечно долгих секунд мерил меня свирепым взглядом, а потом, решив, что с меня достаточно, сказал:
– Ладно, только смотри, не забудь это сделать. Можешь идти.
– Ну что вы, сэр, – сказал я и вышел. Майлз тотчас встал и вышел вслед за мной, аккуратно прикрыв за собой дверь кабинета.
– Тебя что, приставили ко мне почетным опекуном? – насмешливо спросил я.
– Отнюдь, – ответил Майлз низким хрипловатым голосом, – просто я тебе хотел сказать без свидетелей, чтоб ты был поосторожнее. Я помню, что ты сделал когда-то для меня. – Он дотронулся рукой до шрама на щеке. – Ты тогда вытащил меня, а я постараюсь в случае чего вытащить тебя, но все же будь осторожнее. Не веди себя так вызывающе, это может для тебя плохо кончиться. Тебя могут поставить на полное наблюдение, и тогда ты так просто не отделаешься, потому что в таком случае я не смогу перехватить доклады наших «нюхачей», как я сделал это сегодня, они сразу пойдут на стол начальству, минуя меня.
– Спасибо тебе, Дэйв, – от души сказал я. – Я буду осторожнее. Честное слово. Спасибо, что предупредил.
Тот молча кивнул головой и ушел, бесшумно ступая по ковровому покрытию, заметно прихрамывая на правую ногу. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез за поворотом. Когда-то он был одним из лучших, настоящим мастером своего дела, вытворявшим такое, что все остальные сотрудники класса А умирали от зависти. Но однажды удача отвернулась от него как раз в тот момент, когда она была ему очень нужна. Вместо клиента к месту засады подъехала полицейская машина, полицейские начали прочесывать кусты и тотчас обнаружили Дэйва, который не стал стрелять в полицейских, но и не бросил оружия.
В результате пуля раздробила ему лицо и выбила глаз, и я, молодой сотрудник, работавший в тот день в паре с Майлзом, чудом смог спасти его, втащив уже бессознательного в машину, одновременно непрерывно стреляя из своего пистолета поверх голов полицейских. В тот вечер я и сам получил пулю в плечо от блюстителей закона, однако, несмотря на это, сумел благополучно добраться до конторы и доставить туда Дэйва. После того случая Дэйвид Майлз был вынужден оставить оперативную работу и перейти в службу внешнего наблюдения, став вскоре ее начальником. С тех пор прошло лет пятнадцать, если не больше, а он до сих пор помнит, что я сделал для него. И старается помочь, чем может. Как сегодня, например.
Посмотрев в ту сторону, куда он ушел, я вздохнул и направился в бар. Идти к Дженис мне страшно не хотелось. Такие моменты у меня и раньше бывали, но сегодня это нежелание идти было особенно острым. Какое-то непонятное, поднимавшееся из каких-то придонных глубин моей души чувство – то ли страх перед всезнайкой-психологом, то ли усталость, то ли просто чисто человеческое отвращение к этому неизбежному и постоянному копанию в грязном белье чужих душ – не давало мне пойти в ее кабинет. Тем более что моя истекавшая потом, несмотря на кондиционеры, душа настоятельно требовала еще бутылочку холодного пива. Неудивительно, что ноги сами принесли меня в бар.
Я еще не успел даже пригубить свое пиво, когда за моей спиной раздался голос, от одного звука которого я похолодел.
– Это так ты проходишь тестирование на адекватность реакций? – со стальными нотками в голосе спросил сэр Найджел.
– Простите, сэр, но я только что от Мартинелли, а после разговора с ним, сами знаете, необходимо чем-нибудь укрепить свои нервы, – сказал я, улыбаясь, однако лицо сэра Найджела осталось каменным. – Да и жара на меня плохо действует.
– Ах, вот оно что, – протянул Лысый Дьявол. Его тон мне не понравился. Такой тон предвещал бурю, причем, судя по лицу моего начальника, очень сильную. Не требовалось особо напрягать мозги для того, чтобы понять, над чьей головой эта буря сейчас разразится. Непонятно только почему.
– К тому же, как мне показалось, в какой-то особой спешке нет никакого смысла, – добавил я.
– Нет никакого смысла? – переспросил сэр Найджел и загремел, уже не пытаясь сдерживать свои эмоции: – А ты знаешь, Роджерс, что я вправе сию секунду арестовать тебя и отправить для принудительного лечения в нашу психушку?!
Если бы сэр Найджел достал из кармана топор и ударил меня им по голове, я бы и то меньше удивился.
– Меня?! За что?! – завопил я, пытаясь понять истинный смысл услышанного.
Мой мозг пытался уцепиться за спасительную соломинку мысли, что все это – просто какая-то очередная проверка, устроенная моим начальником с непонятной для меня целью. Но слишком искренним было выражение лица Лысого Дьявола, и я почувствовал, как покрылось льдом и ухнуло куда-то вниз сердце.
– При чем здесь я? Неужели вы собираетесь сослать меня только потому, что я пропустил пару проверок на эту чертову адекватность?
– Да черт с ними, с этими тестами, тут дело намного серьезнее, чем ты думаешь, – спокойно сказал мой шеф и посмотрел на меня так, словно уже примерялся палаческим топором к моей шее.
От слов Лысого Дьявола меня пробрала мелкая дрожь. Словно кусочек льда скользнул вдоль позвоночника. Такого я от своего шефа еще не слышал.
– Так в чем же дело? – спросил я и сам удивился, как фальшиво и неуверенно прозвучал мой голос.
– А в том, что по результатам проверки по межзональным пропускам и полицейским архивам не найдено никого, кто имел бы хоть приблизительное сходство с описанной тобой свидетельницей! – сказал сэр Найджел на выдохе, словно нанося мне смертельный удар.
Моя нижняя челюсть медленно отвалилась.
– В полицейском протоколе, который поступил в наше бюро пять минут назад, свидетельница происшествия, схожая с твоим описанием, не значится. Твои коллеги из группы прикрытия женщину с такими приметами также не наблюдали. Американцы уже уехали обратно и ничего подтвердить не могут, так как связи с ними пока нет. Повторный опрос свидетелей, уже допрошенных полицией, и исследование телефона на предмет обнаружения отпечатков пальцев положительных результатов пока не дали, – перечислил предпринятые им меры мой начальник и почти с сочувствием посмотрел на меня. Но только почти. – А поскольку ты уже в течение трех недель не проходил психологическое тестирование, а последние твои результаты были отнюдь не лучшими, то у меня, да и не только у меня, возник вопрос, что бы это могло значить. Сам понимаешь, разъяснение этого вопроса для нашего бюро очень много значит, а для нас с тобой особенно. Из того состава бюро, которое было в самом начале, тогда, двадцать с лишним лет назад, только мы с тобой и остались. А мне бы очень не хотелось, чтобы я остался здесь единственным динозавром.
