самый неподходящий момент мешали своим обладательницам двигаться быстро).
– Ваше Высочество, сестрица зовёт вас, у неё какая-то важная новость! – кинулась к ней служанка, вытирая грязные руки о край подола. – Я пыталась выспросить у неё, что это, но она твердит, что расскажет всё только вам…
Войдя в комнату, Гуннхильда обнаружила Фелисию, стоявшую у окна и нервно теребившую складку синего платья. Несмотря на то что Фелисия была столь не похожа на Гуннхильду, она была её единственной подругой (если не считать птиц, лис и маленького оленёнка, которые жили в Лесу). А когда дружба очень сильна и крепко связывает людей, им позволительно пренебрегать правилами приличия и этикета, можно говорить и делать всё, что вздумается, в общем и целом, быть самими собой.
Гуннхильда с любопытством заглянула в голубые глаза сестры и спросила:
– Что за новость ты получила?
– Я ещё никому не рассказывала, а как проснулась – сразу же послала за тобой. – Фелисия сделала глубокий вдох и быстро заговорила: – Сегодня ночью мне опять плохо спалось, и я пришла к нянюшке, которая тоже страдает от бессонницы; она попросила служанку принести нам отвара… Ах, бедная нянюшка, она почти совсем не спит в последнее время…
– Но что же произошло? – нетерпеливо перебила Гуннхильда.
– Я как раз рассказываю, а ты мне мешаешь, – капризно ответила собеседница. Из-за плохого сна у Фелисии было весьма переменчивое настроение и она была не прочь обидеться, но держать в себе важную новость было выше её сил, поэтому она продолжила: – Так, о чём это я… Ах! Мне плохо спалось, и, пока мне несли отвар, я решила постоять у окна и подышать свежим воздухом. Как красиво было ночное небо, ты бы знала! Сотни тысяч звёзд…
– Фелисия!
– Да-да, – опомнилась девушка, недовольно сморщив носик. – Вначале стояла полнейшая тишина, лишь листва шумела на деревьях. Внезапно раздались крики, приглушённый хохот мужчин и топот множества копыт. – Фелисия восторженно взмахнула руками. – На площадь перед замком вышло восемь или девять рыцарей и несколько слуг, которые вели коней за поводья. Все они о чём-то оживлённо говорили, но я смогла разобрать лишь одно: скоро к нам приедет герцог Тургринский, бесстрашный рыцарь, который одним своим видом заставляет врагов трепетать от страха.
Гуннхильда ухмыльнулась в ответ.
– Видимо, он настолько уродлив, что даже враги его боятся!
Фелисия рассмеялась, а на её щечках заиграли премилые ямочки.
– Наверно, он ужасно стар и своей бородой привязывается к седлу, чтобы из него не выпасть!
– А его доспехи так давно не чистили, что они покрылись мхом, и, когда враги его видят, они думают, что сам лесной дух предстал перед ними, – весело подхватила Гуннхильда.
Насмеявшись вдоволь, сёстры вместе со служанками отправились к пруду кормить лебедей, позабыв и про рыцарей, и про герцога Тургринского. Однако на полпути им повстречалась гадалка, одетая в потрёпанный плащ. Фелисия преисполнилась жалостью к ней и с мольбой обратилась к Гуннхильде:
– Сестра! Давай поможем этой несчастной? Накормим её, дадим новую одежду? Посмотри, ноги у неё в язвах и мозолях, а лицо похоже на сморщенное яблоко!
– Ещё чего! – с отвращением произнесла Гуннхильда. – Не подходи к ней, Фелисия, она заразит тебя бородавками!
Гадалка, опершись на скрюченную палку, служившую ей посошком, обратила на девиц свои подслеповатые глаза и громко сказала:
– Мне не нужны ничьи подачки. Пищей мне служит свободный горный воздух, а утешением – помощь другим. Подойдите ко мне, принцессы! Мне нужно кое-что вам поведать.
Фелисия, ухватив сестру за длинный рукав, приблизилась к гадалке.
– Ты знаешь, какая судьба нас ждет впереди?
– А как же, – ухмыльнулась та. – А ну, дай-ка мне руку!
Не успела Гуннхильда предупредить сестру, как рука Фелисии оказалась в цепких пальцах гадалки.
– Так-так, ангел мой, – промурлыкала гадалка, медленно поглаживая нежную ручку Фелисии. – Светлый ты человек! Сколько радости в тебе, сколько веселья! – Затем она сдвинула выцветшие брови и произнесла: – Но сколько испытаний и несчастий ждут тебя!
Фелисия ахнула, на ясных глазах её выступили слёзы. Но губы гадалки искривила улыбка.
– Не стоит тебе горевать, дитя моё, ибо все страдания твои затмит самая великая благодать на земле.
– Что за благодать? – почти шёпотом спросила Фелисия.
– Многие люди о ней слыхали, но далеко не всем она дарована.
Мгновение Фелисия стояла поражённая, а очнувшись, обратилась к прорицательнице:
– Погадай и моей сестре тоже!
Гуннхильда с неохотой протянула руку.
– А, дитя леса. Дороже всех тебе твоя полянка. Там тебе и место, а не среди людей!
– Как смеешь ты, старая карга, говорить такие вещи принцессе! – разозлилась Гуннхильда. – Да тебя в темницу бросят!
В ответ гадалка только рассмеялась.
– Я тебя не боюсь, Гуннхильда. А вот тебе бы стоило себя опасаться, ведь, чую я, есть у тебя один дар, о котором ты вскоре узнаешь…
– Дар? – удивилась девушка. Ничего особенного за собой она никогда не замечала.
– О да. – Гадалка осторожно провела морщинистой рукой по белой руке Гуннхильды. – Очень тёмный дар, сродни проклятию. Ты должна быть осторожна, принцесса. – В глазах её промелькнула тень. – Ты должна быть крайне осторожна!
Отдёрнув свою руку, Гуннхильда яростно прошипела:
– Это ты должна быть осторожна в разговоре с дочерями самого короля!
Выбившиеся из затейливой причёски пряди чёрных волос принцессы развевались на ветру, а высокий колпак – эннен – грозил свалиться на землю. Но Гуннхильда больше не беспокоилась о безупречности своего туалета, так как ярость и злость застлали её глаза. Увидев, как сестра сжала губы, готовясь озвучить печальную участь гадалки, Фелисия кинулась к ногам Гуннхильды.
– О нет, пощади старуху! Она не ведает, что говорит! Посмотри на неё, разве она способна нанести кому-либо вред? Я знаю, бедная гадалка случайно забрела в наши края, ведь её раньше здесь никто не видел. Иногда старые люди забывают, где они и с кем разговаривают. Сжалься над ней, о благородная Гуннхильда! Всем известно, какое у тебя чистое сердце, и совершенно точно у тебя нет никакого тёмного дара!
Добрые глаза Фелисии наполнились слезами, которые она еле сдерживала. Она крепко ухватилась за подол юбки сестры, так что даже при большом желании та не смогла бы отнять руки Фелисии, не оставив в её маленьких кулачках клочки материи. Великодушная Фелисия! Гуннхильда краем глаза взглянула на неё, и туман ярости начал рассеиваться. Она повернула голову к гадалке и низким, чуждым ей самой голосом произнесла:
– Тебе повезло, безумная, что живёт на свете принцесса Фелисия, готовая вступиться за любого, кто способен вызвать у неё сострадание. Ты можешь убираться в свои края! И никогда больше не возвращайся!
Рот гадалки растянулся
