Не чувствую глубинную хрипотцу в нем, выполняю указание на автомате. Без предвкушения. Без желания, чтобы мной обладали. Или это просто с непривычки? Во время первой сессии с Адрианом я тоже не трепетала. Но все изменилось. Изменилось за какой-то месяц.
— Ты очень красива, Габриэль.
Глушу благодарность внутри себя. Стараюсь забыть, что перед мной совсем другой человек. Представляю, что за спиной стоит Адриан. Что именно он берет в руки стек и проводит незамысловатую дорожку от шеи до поясницы. По ровной линии позвоночника. Невольно по коже ползут мурашки. Не знаю, от чего именно. От удовольствия или о непривычки. Или от холода. Окно раскрыто настежь.
— Ты готова служить мне? — мужчина обходит меня, поднимает стеком мой подбородок, заставляя взглянуть в темную бездну. Не такую черную, как у Адриана, но все же в бездну. Только я не тону в ней, останавливаюсь на краю пропасти. В нескольких дюймах.
Если честно, нет. Не готова. Не могу смотреть вам в глаза, Мастер, и думать о другом. Мельком поднимаю взгляд на угол, где расположена камера. Она не такая уж и скрытная, вижу красную мигающую точку. Смотрю недолго, будто ищу по ту сторону поддержку от Адриана. Будто хочу невербально сказать ему о своем сожалении. Хочу, но не могу. Я должна принять наказание. Должна.
— Да, Мастер.
Мужчина тут же отпускает стек и совершает удар по груди. По левому соску. Попадает четко, не промахивается. Невольно вскрикиваю от неожиданности. Еще один удар прилетает по правому соску. Плоть моментально напрягается. Щиплет. Но это секундное ощущение посте стека с наконечником в форме сердечка. Очень мило.
— Хорошая реакция, — комментирует с восхищением в голосе.
И он прав — я реагирую как положено сабе. Возбуждаюсь, жду, что приготовит мой Мастер. Это все реакция тела. Физика. Приток крови к определенному месту можно вызвать без каких-то возвышенных чувств. Почему так происходит? Не знаю. С Адрианом было то же самое, с его другом происходит повторение. По кругу.
— Подойди к кровати. Ложись грудью на нее. Руки вперед.
Подползаю на коленях к шелковой поверхности, делаю все, как приказывает мужчина. Немного неудобная поза, руки непривычно свободны. А нет, ошибаюсь. Их сковывают железными наручниками. Странно, что он воспользовался именно ими — они более травматичные, могут следы остаться. Или в этом весь смысл? Чтобы я запомнила этот день до конца жизни.
Первое время ничего не происходит. Я стою на жестком полу без специальной подушки под коленями, без мягкого ковра, как в гостиной. Тяжело стоять, немного неудобно. Но это ненадолго, верно?
В этот раз я не ошиблась. Почти. Не смогу простоять так долго, потому что вздрагиваю от каждого удара. Чем-то тонким. Рассекающим ягодицы. И больным. Не сильно, контрастирующем на грани. Это не похоже на флоггер. На лопатку тоже.
Еще шлепок. Чуть ниже ягодиц. Вот теперь больно. Не слишком сильно, но чувствительно. Адриан никогда не применял эту штуку. Интересно, что это? Вряд ли мне удастся увидеть — поза не очень удобная.
Удары прилетают снова и снова, кожа становится слишком чувствительной. Они уже не кажутся такими больными, такими жестокими. Неправильными. Нет. Вру самой себе. Чужая рука сразу ощущается. Моментально. Это не мой Профессор наносит удары, не мой Профессор поглаживает попку, будто успокаивая кожу, не он прицеливается для нового удара. Возможно, Адриан хотел, чтобы я испытала именно эти ощущения. Чужие. Непривычные. Которые возбуждают тело и заставляют низ живота напрячься. Однако голову невозможно отключить.
Если во время первой встречи с профессором Салливаном я старалась сделать это ради денег и задачи войти в доверие, то сейчас мои мысли ничто не останавливает. Никто и ничто. Он чужой. Чужеродный. Мне больно. В душе больно. Удары могут прилетать на попу, на бедра, на лопатки и даже на запястья. Мое тело может желать продолжения. Плевать. Это ничто не меняет в голове.
Разум и сердце стремится к тому, кто сидит по ту сторону скрытой камеры…
Удары постепенно прекращаются. Слышу, как он отходит к комоду, отодвигает один из ящиков, шуршит чем-то звонким, похожим на пищевую фольгу. Звук расстегиваемой молнии разносится по комнате. Затем он подходит ближе. Ощущаю попой его тепло. Эрекцию. Дыхание. Пытаюсь представить Адриана, но не выходит. Перед глазами чужое лицо. Чужое дыхание. Чужой запах. Более терпкий, немного отдает мятой.
Вот сейчас он перешагнет эту грань. Я перешагну грань. Сердце предательски бьется. Слишком быстро. От волнения. От неприязни. От страха. Это не он. Не он…
— Красный! — резко выдаю я, когда головка упирается о мои половые губы.
Черт! Не смогу. Я не могу с другим также, как со своим Профессором. Внутри разрастается досада. Та же самая, которая преследовала меня в тот роковой день, когда впервые переступила порог этого клуба. Ощущение, что я облажалась. Сильно облажалась.
Мужчина моментально останавливается, снимает с меня наручники, помогает подняться, ибо мышцы сильно затекли, и протягивает халат. Чувствую себя более уверенно. Защищенно. В безопасности.
Мы выходим из комнаты в гостиную, садимся на диван. Морщусь от боли, но более-менее устраиваюсь на месте — диван достаточно мягкий.
— В чем дело? — непонимающе смотрит мужчина.
— Я не могу с тобой…
— Почему?
Обычный вопрос, ответ на него тоже очевиден, но перед этим я жмурю глаза, представляя перед собой скульптурное лицо Профессора, и выдаю:
— Я люблю его…
Мы замолкаем. Лицо Мастера остается таким же непроницаемым. Кроме глаз. Позволяю вглядеться в них. Шоколадные. Немного светлее, чем у Адриана, но без синеватого оттенка, который виден очень редко. И губы у него чуть-чуть полнее. Однако у Адриана они более чувственные, более живые. Они показывают эмоции на лице, в отличие от этого человека.
Мужчина внимательно сканирует меня глазами, почесывает недельную щетину, и произносит то, что могло бы застать меня врасплох пару дней назад.
Но не сейчас….
— Тебе нельзя любить Доминанта, если вы не состоите в более тесных отношениях, — говорит он жестко. — Ты многого не знаешь, не путай желание подчиниться с любовью.
— Я не путаю, — парирую я. — Адриан очень дорог мне.
— Насколько?
Сказать или не
