другое, Ваше Величество.
– Хорошо, – немного спокойнее ответила она.
«Рэдольф – покойник», – подумала Эрида и повернулась обратно к Белле и остальным.
– Все только начинается, друзья мои, – сказала королева. – Рулайн – это послание всему Варду. Галланд не станет склонять голову перед другими. И боги на нашей стороне.
– Боги на нашей стороне, – пробормотал Таристан, и Ронин быстро повторил его призыв. Затем Торнуолл, после Белла, хотя ее голос и дрожал. Но остальные последовали их примеру, присоединившись к новому лозунгу. И Эрида ощутила приносящее непомерное удовлетворение гордость.
Под радостные крики они вышли из города и вернулись в осадный лагерь, где новости уже дошли до простых солдат. «Рулайн пал. Мадренция последует за ним».
«Боги на нашей стороне».
Возвращаясь в свой шатер, Эрида попыталась представить, каково это, ощущать их присутствие. Его присутствие. Ее собственных богов или Того, Кто Ждет. Любого божества, которое наблюдало за ней и направило на этот путь. Если подтверждением тому был красный отблеск в глазах ее мужа, теперь в солнечном свете сверкающий еще ярче, то так тому и быть.
– Боги на нашей стороне? – прошептал Таристан, его дыхание обжигало ее ухо. Он наклонился к ней, практически касаясь ее щеки.
– Я ошибаюсь? – прошептала она в ответ. По коже поползли мурашки, как будто она чувствовала, как скелеты карабкаются вверх по ее телу. Вздрогнув, Эрида постаралась прогнать это неприятное ощущение.
Таристан пожал плечами:
– Полагаю, нет.
Как всегда державшийся поблизости Ронин поморщился.
– Как насчет следующего Веретена?
– Если Робарту дорога голова, он откроет перед нами ворота Партепаласа и отдаст трон, – прошептала Эрида, желая отвязаться от жреца. Впереди показался королевский шатер. После напряженного утра он казался ей настоящим убежищем. – Ты получишь свои архивы, как только доберешься до них.
– Очень хорошо, – сказал он, в кои-то веки удовлетворенный ответом.
– Ваше Величество!
Громкий крик Торнуолла остановил Эриду. Она развернулась, желая только одного – исчезнуть в своей спальне и сорвать с себя доспехи. Вместо этого она нацепила маску вежливости, более подходящую в общении со своим генералом. Таристан остановился рядом, в привычной ему манере сердито глядя на всех и вся.
Торнуолл лишь мельком взглянул на принца-консорта и приблизился к королеве, чуть поклонившись. В полном обмундировании он двигался медленнее, что выдавало его возраст.
– А как же Рулайн? – выпрямившись, спросил он.
Эриде хотелось сказать, что ей все равно. «Какое мне теперь дело до Рулайна?» Вместо этого она сдержанно опустила взгляд.
– А что думаете вы, лорд Торнуолл?
Пожилой командир качнулся на пятках и окинул взглядом город, его окутанная дымом тень падала на осадный лагерь. Он вздохнул, оценивая стены и ворота.
– Мы можем оставить тысячу человек, очистить улицы и обезопасить город.
– Или? – надавила Эрида.
Лицо Торнуолла помрачнело, взгляд стал суровым, и она увидела солдата, которым он когда-то был. Талантливого, умного. И жестокого.
– Мы сожжем его дотла, и больше ни одному королевству не позволим построить крепость на нашей границе.
– Скоро границы исчезнут, – улыбаясь, ответила Эрида. Она повернулась к своему шатру и ожидающим внутри дамам. – Сожгите его.
Глава 14
Спрячь боль
– Дом —
– Пусть Древний умрет медленной смертью.
Ее голос напоминал клинок, разрезавший душу бессмертного пополам.
Дом не ожидал ничего иного. Он говорил об этом еще неделю назад, но не думал, что Сарн предаст так скоро. Что конец станет неотвратимым даже для бессмертного принца Айоны.
– Сораса, – все еще стоя на коленях, прорычал он сквозь стиснутые зубы. Ее имя прозвучало из его уст как молитва, и вместе с тем проклятие.
«Ты знаешь, к чему это приведет! – хотел крикнуть он. – Понимаешь, что ты делаешь со всеми нами».
Последствия этого решения промелькнули у него перед его глазами – Корэйн, Эндри, охваченная огнем Айона, павшая Рия, погибший напрасно Кортаэль. Весь Оллвард гибнет перед Таристаном и тенью Того, Кто Ждет. И причина тому корысть и низменные желания одной своенравной убийцы Сорасы Сарн. Дому захотелось убить ее собственными руками. «Если она станет моим палачом, я сыграю эту роль для нее». Он мысленно просчитал расстояние, оценивая свое положение в окружении множества убийц. Дом был быстрее любого смертного, но был ли он быстрее стрелы амхара? Он не знал… и не хотел рисковать миром, чтобы выяснить это.
– Сораса! – снова закричал бессмертный.
Она не ответила и повернулась к нему спиной, устремившись прочь за деревья, а затем ушла, даже не взглянув своими медными глазами ни в сторону Дома, ни в сторону кого-то другого. Он заскрежетал зубами, желая, чтобы она оглянулась и увидела его ненависть и ярость, крайнее отвращение, которое он испытывал по отношению к ней. Но она лишила его даже этого небольшого утешения. В своем песочного цвета плаще и коричневой коже, с черной, свисающей ниже лопаток косой Сораса с легкостью слилась с лесом. Даже он не видел ее тень, довольствуясь лишь затихающим звуком шагов по траве.
Дом снова сосредоточился на убийцах из Гильдии и наконечниках их стрел, все еще готовых пронзить его насквозь. Двенадцать спокойно бьющихся сердец, одиннадцать поднятых луков. Его мысли закружились, он пытался составить план. Не время полагаться лишь на грубую силу.
Одиннадцать убийц не двигались, молча наблюдая за происходящим. Двенадцатый, которого звали Люк, выглядел довольным отступлением Сорасы. Он не торопился, на его губах играла улыбка, когда он крался по поляне. Где-то запела птица, оплакивая закат.
Дом продолжал стоять на коленях, готовый в любую секунду сорваться с места. Почувствовав под рукой прохладную, густую траву, он сделал глубокий вдох, наполняя легкие свежим воздухом и вдыхая аромат земли. Теперь он находился вдали от Айоны, но несколько тоскливых нот в птичьей песне напоминали о ней. Бессмертный попытался подумать о доме, вспомнить место, которое любил, и черпать в этом воспоминании силы. Частички Айоны жили в его душе и в крови, текущей в его жилах. Он молился своим безмолвным богам Глориана – просил Эктхейда указать путь, Балера – наполнить его сердце храбростью, а Мелима – послать ему удачу.
Долговязый убийца с зелеными глазами остановился перед ним, наслаждаясь своей нечестной победой.
Дом боролся с желанием отрезать ему ноги и обречь весь мир на гибель из-за своей ярости.
– Моя смерть станет приговором для этого мира, – глядя на Люка, вымолвил он.
Покачав головой, убийца потянулся к двуручному мечу Дома.
– Ты слишком высокого мнения о себе, бессмертный.
Дом попытался отстраниться, но заскрипевшая тетива луков стала ему предупреждением. Замерев, он понял, что ничего не может сделать, пока Люк вытаскивал его меч из ножен, сталь Айоны сверкнула красным на фоне заката. Убийца отступил назад и принялся рассматривать меч, вертя его в руке. Дом снова задумался, сможет ли совладать со стрелами. Меньше чем за минуту он мог бы вонзить меч в сердце Люка, но по-прежнему не двигался, словно прикованный к земле. Когда Люк отбросил меч в траву, бессмертный едва не вздрогнул.
– А я-то думал, вы, амхара,
