равнины, не позволяли Российскому государству добиться неоспоримой власти в степи – и даже в лесных областях, где жили русские. В 1630–1640‐х годах западносибирские воеводы постоянно имели дело с угрозой нападения калмыков. Сохранившиеся источники этого периода заполнены слухами и сведениями о подготовке калмыцких набегов – или о реакции на них. Калмыки похищали поселенцев, русских и нерусских; спасаясь от них, крестьяне бросали свои поля, а ясачные люди уходили в другие края. Тара, расположенная на самой плодородной земле в Сибири и на самом краю российских территориальных притязаний, на протяжении всего XVII века не могла стать самодостаточной в плане земледелия, потому что регулярные набеги сгоняли крестьян с их земель814.
Но взгляд на кочевников исключительно как на препятствие на пути империи мало что изменяет и сильно мешает пониманию того, как выглядели имперские окраины, ведь кочевники были ключевыми участниками степной торговли815. Военное положение, суровый климат, пищевые потребности и разрастающаяся сибирская кожевенная промышленность способствовали повышению спроса. Кочевники, особенно калмыки, были главными поставщиками скота, необходимого для земледелия, путешествия и войны, главных ингредиентов имперского строительства816. Торговля была тесно связана с российской экспансией в Сибири. В то же время поселенцы и коренные жители, которых Московское государство стремилось защитить, были постоянной мишенью кочевых набегов. Таким образом, кочевники играли важнейшую роль в хозяйстве края, хотя их собственная политэкономия набегов и торговли (оставим в стороне вопросы степной геополитики) постоянно угрожала дестабилизировать систему. Попросту говоря, они одновременно угрожали торговле и были ее необходимыми участниками817. Поэтому Московскому государству приходилось быть хитроумным: оно не желало вызывать гнев калмыков и слишком сильно было вовлечено в политику монгольского и постмонгольского мира, чтобы однозначно считать этих кочевников врагами818. Государство скорее стремилось наладить хорошие отношения со степными кочевниками, чтобы русские могли выращивать растения для еды, собирать пушную дань и получать прибыль от торговли во Внутренней Евразии. Поэтому степная политика и торговля характеризуются сочетанием конфликтов, сотрудничества и умиротворения, которые кажутся одновременными. Озеро Ямыш – одно из тех мест, где проявились эти тенденции. Жизненно необходимая торговля на имперской степной окраине происходила на фоне насилия, еле-еле сдерживаемого при помощи принуждения, оружия и взаимной заинтересованности. В этом смысле Ямыш-озеро представляет собой яркий образец тесной связи между торговлей и войной в степи.
СОЛЬ И ПОЛИТИКА НА ЯМЫШ-ОЗЕРЕ
Первое упоминание озера Ямыш в российских государственных документах относится в 1594 году и содержится в наказе князю Андрею Елецкому, отправленному строить город Тару819. Он получил указание послать отряд стрельцов и татар примерно на 575 миль [925 км] вверх по Иртышу на соленое озеро, которое калмыки называют Ямыш, за солью820. Впоследствии это предприятие стало для сибирских служилых людей почти ежегодным.
Ил. 9. Подробности солеварения на озере Ямыш. Источник: Leo Bagrow Collection. Ремезов С. У. Хорографическая книга. Л. 97. MS 72 (6). Любезно предоставлено Библиотекой Хоутон в Гарвардском университете
Поблизости были и другие надежные источники соли821. Помимо огромного расстояния, логистику осложнял тот факт, что озеро находилось в нескольких милях от реки. К тому же путешествие часто могло быть опасным. Но именно Ямыш стал самым популярным источником необходимого товара – запасы высококачественной соли в этом озере казались совершенно бесконечными. «Соль самого лучшего качества и всегда будет в изобилии», – писал Миллер822. Бесчисленные солончаки питали продолговатое озеро, которое, по расчетам Миллера, составляло 3 версты 300 саженей в длину и 2 версты 350 саженей в ширину (3,8 × 2,9 км). Вода была настолько прозрачна, что дно довольно неглубокого озера было прекрасно видно. Жаркие лучи степного солнца заставляли минеральную соль кристаллизироваться на поверхности воды, а затем медленно идти ко дну – Миллер описал, как он лежал на берегу и смотрел, как формирующиеся кристаллы медленно опускаются на дно озера, где они создавали толстую корку. Во время сбора соли куски этой корки отламывали от неглубокого дна озера. Соленость воды была настолько высокой, что всего через несколько минут после отламывания куска соль снова заполняла образовавшуюся брешь. Солдаты развлекались, бросая в озеро кресты и другие деревянные фигуры, а через несколько часов доставая их и обнаруживая, что они полностью покрыты солью823. Соль была настолько чистой и белой, что не нуждалась в дополнительной обработке – «солкостию, белизною и чистотою она испанской и французской соли не уступает», с гордостью писал Михаил Дмитриевич Чулков в просвещенной екатерининской России824. Поэтому русские регулярно отправлялись за солью – в двухмесячное путешествие из Тобольска через враждебную территорию.
Экспедиции за солью были делом трудоемким, тем более в пограничье, страдающем от нехватки рабочих рук. Но соль была необходимым ингредиентом для консервации пищевых продуктов, позволявшим пережить долгие сибирские зимы, а также для обработки кож, важной западносибирской отрасли825. Много людей было задействовано для строительства плоскодонок, плававших по рекам, и для участия в экспедициях. Для обеспечения безопасности тоже требовались люди. За вычетом гребцов и бурлаков русские экспедиции на Ямыш-озеро насчитывали от 150 до 600 человек826. Иногда на Иртыше использовались паруса, но, в отличие от Оби, далеко не всегда: в своем среднем течении река была столь извилиста, что лодки могли в конце дня оказаться недалеко от того места, где они начали путь827. Путешествие от Тобольска до Ямыш-озера занимало около восьми недель: как правило, лодки шли на веслах или же их тащили вдоль берега бурлаки. Обратное путешествие шло по течению и поэтому оказывалось на несколько недель короче828.
Прежде чем Россия выдвинула претензии на территорию вокруг Ямыш-озера, она включила его в свою сферу интересов – хотя этот термин в XVII веке не употреблялся. Однако в течение нескольких лет доступ к озеру Ямыш был полностью закрыт для российских военных. В 1611 году тобольский воевода писал: «В Тобольске соли нет, а с Тары соль по два года не присылована для того, что калмыки озера отняли»829. Питер Пердю пишет, что в 1613 году на озеро Ямыш прибыли русские поселенцы – возможно, он имеет в виду казачий лагерь, упомянутый Миллером830. Как бы то ни было, русские караваны путешествовали весной, а рынок проходил летом – осенью. Таким образом, русские, даже если они не жили на озере постоянно, находились там на протяжении нескольких месяцев в году831. Перепись Тобольска, проведенная в 1624–1625
