краю, где облака, стремительно скользящие по огромному небу, отбрасывают тени на неприступные снежные вершины и холмистые травянистые пастбища; всего за несколько минут он преодолевает расстояние, которое путешественники раннего Нового времени проходили за несколько недель. В верхнем течении Иртыш был настолько быстрым, что вода его пенилась и плыть по нему было затруднительно. Сеиткул Аблин, опытный бухарский путешественник, возглавивший в конце 1660‐х годов экспедицию в Китай, выгрузил всех из лодок и купил верблюдов, чтобы двигаться по суше вдоль известного своим сильным течением верхнего Иртыша769. Ученый Герард Фридрих Миллер, посетивший этот край в 1734 году в рамках Великой Северной экспедиции, прошел за шесть дней то расстояние, которое лодки прошли за восемнадцать дней770. Таким образом, хотя реки в очень большой степени определяли торговые пути в Сибири, иногда они не предоставляли людям средство транспорта, а лишь предписывали дорогу, по которой те ехали на верблюдах, повозках и лошадях. Когда уровень воды был высоким, а течение – быстрым, тащить лодки вверх по течению было слишком опасным или медленным делом; когда же поздним летом уровень воды снижался, лодки вообще не могли пройти771.
Там, где Иртыш достигает середины своего пути, – кстати, неподалеку от Ямыш-озера – его русло углубляется и река начинает более медленно петлять по открытой степной равнине. Его глубокие воды предоставляют жилище множеству самой разнообразной рыбы, среди которой стерлядь и таймень (сибирский лосось) – местные жители, рацион которых в большой степени состоял из этой рыбы, заготавливали ее при помощи соли, которую они добывали из Ямыш-озера. Становясь все глубже и медленнее, Иртыш петляет, направляясь на северо-запад и увеличивая свой объем за счет многочисленных рек и ручьев. Именно на это указывает одна из татарских версий происхождения его имени – от слова ир, «земля», и тыш – «земляной пролом»772. Постепенно Иртыш покидает открытую степь и вьется лентой среди сибирских лесов. Там, где смешанные леса уступают место суровой хвойной таежной растительности, Иртыш впадает в Обь. Иртыш на 320 миль [515 км] длиннее, чем Миссисипи773, но, подобно другим сибирским рекам, течет в другом направлении – с юга на север. Некоторые считали направление сибирских рек роковой ошибкой природы: их устья, расположенные в одном из самых труднодоступных регионов планеты, изолировали Сибирь от мировой экономики и стали причиной недоразвитости сибирской торговли. Когда в 2000 году я посетила Алтайские горы, они показались мне самым отдаленным местом, которое я видела в своей жизни. Русские лесничие, жившие на берегах озера Телецкое, куда не ведет ни одна дорога, сказали мне, что они за 79 дней патрулирования не встретили не то что ни единого человека – даже ни единого человеческого следа. Даже в наши дни берега Иртыша в большой степени остаются пустыми; сложно представить себе, что это отдаленное место было важной артерией трансконтинентальной торговли. Но несмотря на то, что значительная часть пространства у берегов Иртыша производит впечатление невообразимой отдаленности, эта река на протяжении веков была именно что важной артерией трансконтинентальной торговли774.
ОСОБЕННОСТИ ПРОСТРАНСТВА: ОТДАЛЕННОСТЬ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Такие слова, как «отдаленный», «оживленный» и «важный», требуют уточнения, когда речь идет о Евразии до наступления эпохи модерна. Они уместны, но без уточнения могут исказить реальность не меньше, чем они о ней рассказывают. Понимание евразийского пространства требует иного понятийного аппарата, чем понимание торговых портовых городов Северной Европы, опирающихся на прилегающие к ним вспаханные поля, луговые пастбища и леса775. Например, обычно считается, что средний европейский крестьянин до эпохи модерна, вероятно, проживал всю свою жизнь в радиусе нескольких миль от того места, где он родился (а если это была крестьянка, то она, вероятно, передвигалась еще меньше). Но в разные времена и в разных местах пространство следует понимать по-разному. Для нас сразу очевидно, что асфальтовые автострады и двигатели внутреннего сгорания резко сокращают расстояние, но есть и другие обстоятельства, кроме индустриализации, которые обуславливают концептуально иное понимание пространства. К примеру, в горных областях единицы пространства, говоря практически, неодинаковы. Отвесные склоны, разный микроклимат и сезонные изменения могут сделать прогулку на несколько миль сложнейшей задачей. Степь представляет собою полную противоположность. Правильно снаряженные кочевники обладали высокой мобильностью. Монгольские всадники, а часто и их семьи преодолевали огромные расстояния. Они двигались с места на место со сменой времен года и из‐за геополитических изменений. Монгольские армии, отправившись в поход, пересекали весь материк, а затем возвращались домой по случаю важных политических событий, таких как избрание нового вождя.
Этот ландшафт сформировался без особого участия людей, но старинный торговый путь вдоль Иртыша отнюдь не был безлюдным. Еще до того, как русские сознательно принесли в занятые ими пространства православие – с крепостями, церквами, городами, монастырями, книжными миниатюрами и картами, – и несмотря на заявления о новых открытиях в публикациях Русского географического общества, бассейн реки Иртыш не был полностью неизвестным. Охотники и собиратели (лесные жители, как их называли московиты) холодных лесов Сибири, оленеводы тундры оставили следы, по которым археологи реконструируют отпечатки их общин, могильники и остатки небольших печей, в которых они работали с металлами, которые извлекали из земли и превращали в орудия труда776. Кочевники, как правило, оставляли еще меньше следов. Иногда эти следы эфемерны – примятая трава на месте лагеря – или невидимы для нетренированного глаза. «Чисто кочевой» образ жизни (когда люди двигаются непрерывно) вряд ли когда существовал, но даже самые подвижные кочевые сообщества оставили долговечные следы в некоторых местах. От китайского буддийского храма вблизи минерального источника высоко в Алтайских горах и до казахских руин в открытой степи неподалеку от истоков реки Ишим, окраины Внутренней Азии, какими бы отдаленными они ни казались, были известны людям разных верований и разного образа жизни и продолжают нести на себе их отпечаток777.
Хотя следы присутствия тогдашних людей и меркнут в сравнении с тем, что оставляют за собой современные цивилизации, в степи были построены и более постоянные общества. Говорят, что монгольско-тюркские степные кочевники не осели на землю так успешно, как это сделали Чингизиды в Крымском ханстве, но калмыки (так русские назвали торгутов, один из монгольских народов) построили каменные здания по крайней мере в трех местах вдоль Иртыша778. Впрочем, в середине XVII столетия калмыки занимали значительную часть среднего течения Иртыша, вокруг Ямыш-озера, а также степи к югу от Западной Сибири. Неподалеку от Ямыш-озера, на другом берегу реки, стояла башня, которую
