И он окунулся во все эти запахи безоглядно, даже с каким-то чувством правоты и справедливости.
– Только, знаешь, я капризная, – сказала негромко Валентина, расстегивая пряжку его брючного ремня.
– Я тоже, – сказал Здор, занявшись мелкими пуговичками ее халатика.
Они вышли из хаты, когда уже низкое солнце едва пробивалось сквозь густую вишневую листву. Первой появилась Валентина – с неопределенной, какой-то смазанной улыбкой она прошла к столику, села, закинув ногу на ногу, подперла подбородок кулачком и уставилась в сторону солнца. Красноватые блики чуть шевелились на ее лице. Пройдясь взглядом по столу и увидев свой почти полный стакан, она выпила наливку и, не вытирая губ, снова подперла подбородок кулачком.
И только тогда из хаты показался Здор. Босиком, в одних штанах. Он щурился на солнце, улыбался и молчал. Подойдя к столику, присел напротив Валентины.
– Ты как? – спросил он.
– Нормально. А ты?
– В порядке.
– Повторим?
– Ты что?! – ужаснулся Здор.
– Я имею в виду... Наливку... А ты о чем? – усмехнулась Валентина.
– А я уж подумал... – пробурчал Здор.
– Что?
– Да ладно... У нас еще есть время?
– Фаваз будет через полчаса.
– Откуда ты знаешь?
– Поезд из Киева, потом такси. Так примерно и получается.
– Там надо навести порядок, – Здор кивнул в сторону хаты.
– Успею, – поморщилась Валентина. – У тебя с ним надолго?
– Если все в порядке... Сегодня уеду.
– Это хорошо.
– Да? – последнее слово задело Здора, что-то не понравилось ему в ответе Валентины.
– Ты что, Миша? – она удивленно посмотрела на него. – Не можем же мы жить втроем. И потом, арабы, знаешь... Люди дурноватые в этом смысле. Непредсказуемые.
– Все мы дурноватые в этом смысле.
– Ты не забыл? – она кивнула на галстук и рубашку, которые все еще болтались на вишневых ветвях, оповещая односельчан о событиях, случившихся в доме.
– Елки! – спохватился Здор. – Что-то я совсем расслабился.
– Немного есть. – И Валентина прошла в хату.
Здор надел рубашку, заправил ее в брюки, повязал галстук, сунул ноги в туфли, пошевелил плечами, как бы убирая с рубашки складки греховные и непристойные.
В это время у калитки остановилась машина, а через некоторое время на дорожке появился Фаваз с плоским чемоданчиком в руке. Увидев Здора, он остановился и некоторое время молча смотрел на него.
– Здравствуйте, Фаваз! – сказал Здор. – Рад снова видеть вас в добром здравии!
– Здравствуйте... А где Валентина?
– Обещала дать поесть, – Здор показал на пустой стол, где, кроме опустевшей банки из-под наливки, ничего не было. Фаваз, похоже, увидел и количество оставшейся наливки, и стаканы с остатками красноватой жидкости на дне.
– Хорошо. – Он направился в хату.
– Простите, пожалуйста! – громче, чем следовало, произнес Здор, чтобы предупредить Валентину и дать ей немного времени убрать следы их безнравственного поведения.
– Да, слушаю, – обернулся Фаваз уже от двери.
– Вы меня узнали?
– Конечно. Мы с вами встречались. В Москве, – Фаваз снова повернулся к двери.
– Простите, пожалуйста! – опять закричал Здор.
– Слушаю!
– Нам надо поговорить. Я для этого сюда и приехал.
– Поговорим, – кивнул Фаваз, и хотя Здор опять что-то прокричал ему вслед, все-таки вошел в дом и бросил за собой дверь так, что она погасила все звуки, которые, возможно, уже раздавались в хате.
– Ладно, – пробормотал Здор. – Что мог, сделал. А дальше, дорогая, выкручивайся как можешь.
Валентине, видимо, удалось выкрутиться, поскольку через пять минут она появилась с улыбкой на устах. Подойдя к столику, взяла опустевшую банку из-под наливки, не оборачиваясь к хате, подмигнула Здору, давая понять, что Фаваз, скорее всего, наблюдает за ними сквозь занавеску на маленьком окне.
– Ты меня выручил своими криками, – сказала она. – С меня причитается.
– Только натурой.
– А на другое и я не согласна, – улыбнулась Валентина. – Он зовет тебя. Заходи, – она первой прошла в хату. – Вы побеседуете, а я пока соображу на стол.
– Годится, – кивнул Здор.
Фаваз сидел в комнате за столом, накрытым кружевной скатертью, и нетерпеливо барабанил пальцами. На Здора взглянул исподлобья, но с любопытством, что-то он хотел для себя уяснить, на что-то надеялся.
– Садитесь, – сказал Фаваз, показав на стул напротив себя. – Как добрались?
– Спасибо, хорошо. А вы?
– Давно из Москвы? – спросил он, не слыша вопроса.
– Вчера выехал. Сегодня здесь.
– Когда снова собираетесь?
– Поговорим – и в обратную сторону.
– Как же вы нашли меня?
– О! Секрет фирмы! – воскликнул Здор, решив, что выдавать Валентину не следует. – Сам даже удивился.
Произошло нечто странное – последние слова если не обрадовали Фаваза, то, во всяком случае, вызвали какое-то оживление, словно он услышал нечто приятное для себя, обнадеживающее.
– Ваши обрадуются, когда вы им доложите о своем успехе, – не то спросил Фаваз, не то предположил – в его мягких, завораживающих словах Здор еще не привык разбираться быстро и безошибочно. Нашкодив в этом доме, он, сам того не заметив, потерял наступательность, и похвала Фаваза ему даже польстила.
– Премию выпишут! – воскликнул Здор, опять подтвердив какие-то мысли и настроения Фаваза. – Из вашего долга!
– А какой за мной долг?
– Три сухогруза с лесом. Контора подсчитает.
– Подсчитает, – согласился Фаваз, будто сделал одолжение, будто речь о пустяках и его ответ – просто манера поддержать необязательный разговор. – Значит, отпустили вас на два дня, – обронил Фаваз вроде бы незначащие слова.
– Да никто меня не отпускал! – сорвалось у Здора. – Сам поехал. Сам приехал.
– Они что же, и не знают о вашем успехе? – спросил Фаваз с печалью, которая производила впечатление искренности и расположения.
– Узнают! – хохотнул Здор. Он оглянулся на стоявшую в дверях Валентину, посмотрел на Фаваза, и что-то в нем напряглось – он понял, что до него дошло не все сказанное, может быть, как раз главного-то он и не уловил. Валентина смотрела на него чуть ли не с испугом, Фаваз водил пальцем по вышитым узорам скатерти и, казалось, был равнодушен к тому, о чем они говорят, будто другие мысли, более важные, занимали его в эти минуты.
Здор помолчал, искоса поглядывая по сторонам.
Фаваз тоже молчал.
– Так что?
– Вы о чем?
– О деньгах.
– Ах, о деньгах... – протянул Фаваз. – Так бы сразу и сказали... Так бы сразу и сказали, – повторил он механически, как говорят слова незначащие, предназначенные лишь для того, чтобы успокоить собеседника – продолжай, дескать, внимательно тебя слушаю.
– Да, о них, родимых! – уже твердо произнес Здор. Он понимал – разговора не получается. Фаваз думает не о том, как отдать деньги, когда и в каком количестве. Он думает о другом.
– Вы напрасно беспокоились, – проговорил Фаваз нечто внятное. – На следующей неделе я собираюсь в Москву. У меня уже билет в кармане. Но поскольку вы приехали, проделали столь долгую дорогу... Некоторую сумму я могу вам дать, под расписку, естественно.
– Я дам расписку.
– Чтобы вы могли предстать перед своими товарищами достойно и, как говорят, с победой.
– Пусть так, не возражаю.
– Хорошо, – Фаваз поднялся, подошел к старому комоду, купленному, наверно, не меньше пятидесяти лет назад, выдвинул ящик, покопался там, отгородившись от Здора полноватой спиной, что-то положил в ящик из кармана, что-то сунул в карман и наконец повернулся, держа в руке чистый лист бумаги. – Вот, – сказал он. – Ручка есть?
– Пиджак во дворе остался, – Здор похлопал себя по карманам. – Сейчас принесу.
– Стойте! – воскликнул Фаваз. – Есть ручка... Зачем вам бегать, – и он протянул Здору шариковую ручку из голубоватой пластмассы застиранного цвета. – Пишите.
– Что писать?
– На какую сумму вы рассчитываете?
– Ну, – помялся Здор, – допустим...
– Сто долларов вас устроят?
– Сколько? – отшатнулся на спинку стула Здор.
И только сейчас, только сейчас посмотрев на Фаваза зло и в упор, он увидел, что тот стоит уже ближе к двери и в его согнутой, прижатой к туловищу правой руке тускло поблескивает маленький черный пистолет. Здор поначалу его и не увидел, в комнате стоял полумрак, и только издевательское предложение Фаваза о ста долларах как бы отрезвило его и образумило.
– Да, Миша, да, – печально сказал Фаваз на немой вопрос Здора. – Согласись, мне больше ничего не остается.
– Но тебя же найдут на краю света!
– Не найдут, – улыбнулся Фаваз. – Ты сам только что рассказал, что никто не знает о твоих поисках и находках. И то, что ты здесь, тоже никому не известно. Осторожней, Миша! – тихо предупредил Фаваз, заметив, что Здор медленно двинулся к двери. – Не торопись, послушай. Звук у этого пистолета очень тихий. Никто не услышит. Промахнуться с трех метров невозможно. В этой деревне не принято просто так ходить в гости. Сюда никто не придет в ближайшие несколько дней. Ты понимаешь меня?
