Араб попытался подняться на ноги. Стерн поспешил помочь ему встать и подвел к двери.
Вот и все. В беспрестанной суете и мимолетных встречах прошло пятнадцать лет, а они так и не познакомились. Этот человек начинал жизненный путь как ученый, а закончить его хотел бы целителем, но вот все уже и кончается.
Я завидую твоей вере, прошептал тот. Тому, чего ты желаешь. Я не смог бы представить себе такое на этой земле. Больше мы не увидимся. С миром, брат.
С миром, брат, ответил Стерн, и человек побрел через ночь к своей реке, что текла всего лишь в сотне ярдов, но ее скрывала тьма, такую маленькую и узенькую, но такую знаменитую из-за событий, происходивших на ее берегах тысячи лет назад, и уже начинающую мелеть, словно земля уже поглощала ее, такую полноводную у истоков, среди мягких зеленых холмов Галилеи, покрытых полями нежных злаков и нежных воспоминаний, благодатный поток, струившийся вниз к колючей сверкающей пустыне Мертвого моря, где рукой Божьей в незапамятные времена возведены безжизненные и пустые соляные города.
* * *
Через несколько лет, подыскивая объяснения мировым событиям, палестинские арабы сплели первые из своих изощренных фантазий про Гитлера. По одной из теорий, он был нанят помогавшей сионистам британской секретной службой, которая дала ему задание изгнать евреев из Европы, чтобы увеличить их приток в Палестину.
Или еще невероятнее, что Гитлер — сам тайный еврей, и единственная его цель в Европе — подорвать позиции арабов в Палестине, выслав туда как можно больше евреев.
Так развалилась привидевшаяся Стерну великая Левантийская нация, включавшая арабов, христиан и евреев, и воздействие обрушившихся вестей и водоворота событий на его мечты могло бы стать сокрушительным, если бы он не спасался бегством в воспоминаниях о мирных холмах Йемена и не начал накануне своего сорокалетия принимать морфий.
Глава 16
Иерусалим, 700 до р.х. — 1932
Хадж Гарун, призрачный бегун Священного города, всегда умудрявшийся выжить и уцелеть.
Как-то жарким июльским утром О'Салливан Бир появился в заброшенной лавке Хадж Гаруна и обнаружил, что старик, съежившись от страха, прячется в уголке за древним турецким сейфом. Лицо заливали слезы из запорошенных ржавчиной глаз. Его колотила крупная дрожь, а во взгляде ирландец прочел полнейшее отчаяние.
Господи, сказал Джо, старина, да возьми себя в руки. Что здесь творится?
Хадж Гарун весь сжался и закрыл голову руками, словно в ожидании удара.
Говори тише, прошептал он, а то они и до тебя доберутся.
Джо с серьезным видом кивнул. Он придвинулся ближе и взял старика за плечи, чтобы унять его дрожь. Склонившись к нему, он тихо спросил:
Ну, так в чем дело?
Голова кружится. Ты же знаешь, что у меня всегда по утрам кружится голова.
Исусе, знаю и не удивляюсь. Ты такого насмотрелся за последние три тысячи лет, что каждое утро, открывая глаза, просто обязан испытывать головокружение, у любого спроси. Новый день всегда проблема, так что все нормально, успокойся и шепни мне, что у нас тут за беда.
Они. Они все еще там.
Все еще где?
В приемной. Как ты сумел мимо них пробраться?
Прошел вдоль стены на цыпочках, притворившись собственной тенью. Сколько, говоришь, их? По меньшей мере дюжина.
Расклад не в нашу пользу. Они вооружены?
Только кинжалами. Копья они оставили в казармах.
Ну, хоть так, по крайней мере. А что это за головорезы?
Возничие, самые отъявленные. Располосуют надвое, не задумываясь.
О'Салливан мягко присвистнул.
Вот проклятые мерзавцы. А откуда явились эти захватчики?
Из Вавилона, но, по-моему, никто из них не состоит на действительной службе в вавилонской армии, разве что сержант. А он, наверное, да, такой спесивый.
Так они не из регулярных войск? Нанялись пограбить, как «черно-пегие»? Самое подлое отребье.
Да, они наемники, варвары, судя по наружности, наездники из персидских степей. А если судить по акценту, мидяне.
Вот как, мидяне? Вот паршивцы. Когда они вломились?
Прошлой ночью, когда я мучился зубами и пытался уснуть. Застали меня врасплох, я не успел ничего сделать, чтобы защититься. Бросили меня сюда и сидят там, пьянствуют, играют на добычу и похваляются своими зверствами. Я ужасно устал, я глаз не сомкнул. Они жрали сырую печень, принесли ее с собой целый мешок.
Вот как. А почему именно этот вид мяса?
Чтобы распалить похоть. Мидяне всегда верили, что печень — обитель полового влечения. Теперь они говорят о трофейных задницах и говорят, что не уйдут, пока я их не обслужу.
Еще бы. Плохо, очень плохо. А что ты должен сделать?
Доставить мальчиков-проституток.
А-а.
Они ужасно ошибаются. Думают, это цирюльня.
Боже, как они ошибаются.
Тише. В Иерусалиме и правда в цирюльнях предоставляли мальчиков, но ведь это было давно?
Более-менее, полагаю, но теперь надо как-то их выпроводить.
Будь осторожен. Не думай, что мидяне будут слушаться доводов рассудка.
Знаю, не будут. Смотри не высовывайся.
О'Салливан уверенно подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, и пощелкал пальцами, чтобы привлечь внимание. Он лихо откозырял.
Сержант. Срочный приказ из штаба. Все увольнения отменяются, возничим приказано немедленно вернуться в казармы. На южном фланге резня, египтяне только что ударили из засады. Что? Да, эскадроны уже строятся. За копья, ребята. Поторопитесь.
Скажи им, что ты пресвитер Иоанн, требовательно прошептал Хадж Гарун из-за турецкого сейфа.
Не надо, не оборачиваясь, шепотом ответил Джо, они уже уходят.
А тот пьяный, что валялся на улице у входа в лавку?
Сержант поднимает его чертовски крепкими пинками. Они уходят, теперь можно не прятаться.
Хадж Гарун выбрался из своего угла, робко, на цыпочках, прокрался в другую комнату и осмотрелся. Потом он подобрался к двери и выглянул на улицу.
Слава богу, ушли. Думаешь, на улице безопасно?
Думаю, да. По дороге сюда я видел, как эта орда выезжала через Яффские ворота.
Хадж Гарун вздохнул, его лицо просветлело.
Чудесно, как мне полегчало, давай прогуляемся. Мне нужен свежий воздух, ночь прошла в кошмарах. Всегда терпеть не мог вавилонян.
Прямо скажем, есть за что. Ну, так какой из множества маршрутов выберем мы сегодня?
Может, на базар? Я еще и пить хочу.
Я тоже. Правильно, пошли на базар.
* * *
Они прошли несколько улочек, свернули и очутились на базаре. После освобождения из плена настроение у Хадж Гаруна резко изменилось. Он оживленно болтал, улыбался и размахивал руками, показывая всякие достопримечательности.
