– Зачем ты пришел?
Дима скрестил руки на груди и, найдя глазами стул, передвинул его и сел напротив Мортиса. Анирам так и остался стоять.
Они долго смотрели друг на друга. Каждый думал о чем-то своем.
– Ты ведь знал о пророчестве, – подал голос Дима.
– “Ребенок Аскендитов и Пурусов уничтожит дэвлесс”.
– Ты для этого создавал этих детей?
Мортис наклонил голову вбок и губы растянулись в улыбке. Кожа, испещренная шрамами, покрылась глубокими заломами, морщинами.
– Говори правильно: Ева родила мне наследников.
Дима бессознательно скривился, скрестил руки на груди, и от этого улыбка Мортиса стала еще шире.
– Сколько их?
– Почему же я должен рассказывать тебе о своих ненаглядных детях? Я ничего не выдал при пытках, а тебе скажу, ты так думал? – усмехнулся он.
Внутри Димы разгорелся огонь раздражения, но он прихлопнул его как надоедливую муху.
– Я сегодня навещал Еву… – Дима замолчал и вцепился взглядом в лицо Мортиса. Он хотел выбить из него всю спесь, высокомерие. Лицо Мортиса застыло. Он все еще улыбался, но глаза потемнели.
– И где вы ее похоронили? – произнес Мортис, словно его это совершенно не волновало.
И тут Дима понял, что Анирам думал, что убил Еву. Все это время Аскендит был уверен, что Мортис оставил Еву в живых осознано.
– Она жива, – медленно проговорил он и уловил, как лицо Мортиса изменилось: уголки губ дрогнули, опустились, глаза расширились.
– Я убил ее. Я в этом уверен, – прошептал Мортис, тяжело дыша, и резко отвернулся от Димы.
Рот Аскендита приоткрылся. Реакция Мортиса поразила его. “Владыка смерти”, “Мастер боли”… У Анирама Мортиса было много имен и они не ассоциировались с сентиментальным человеком. Осознание, что Мортис любил Еву, ошеломило его, оглушило. Поэтому Анирам не смог убить ее все эти годы? Возможно, Мортис даже сам не подозревал, как глубоки были его чувства.
Дима знал, что Мортис был поклонником Евы во времена ее гастролей, а Ева не воспринимала его ухаживания всерьез.
Возможно ли, что он надеялся, что похитив ее, заперев, в конце концов, Ева ответит взаимностью?
Дима прищурился и медленно, словесно подкрадываясь, произнес:
– Она узнала меня. Доктора говорят, что это первый шаг к ее исцелению.
Мортис резко обернулся. Его глаза вспыхнули ненавистью.
– Ты врешь! Ты все врешь!
Дима вздохнул, встал и подошел к стеклу так близко, что от его дыхания стеклянная гладь запотела.
– Ты знаешь, что нет… Поэтому ты не отпускал ее? Ты знал, что она захочет вернуться ко мне?
Мортис пронзил Аскендита взглядом полным ненависти.
И тут Диму посетила мысль: Мортис просто не смог убить Еву. Он не мог ее отпустить, ведь если бы кто-то нашел ее, то возникли бы вопросы, но и за пятнадцать лет, если Дима правильно посчитал, не смог убить. Это давало надежду, что даже в такой прогнившей душе, как душа Мортиса, осталась капля света.
Любовь может свести с ума, и она же может сотворить чудо… Возможно, именно любовь и поможет Еве вернуть свой разум.
Дима последний раз взглянул на Мортиса и вышел за дверь, оставив Владыку смерти одного.
Глава 24
Суд
Черная присыпанная, словно сахарной пудрой, машина остановилась. Колеса зарылись в снег.
Дверь открылась.
Холодный, пахнущий напряжением воздух ударил в лицо. Грубый тюремный ботинок ступил на припорошенную снегом дорожку.
Клуб пара вырвался от вздоха.
Марина поежившись, подняла ворот пальто, скрыв черный ошейник. Она вскинула свои сине-зеленые, подобно морской воде, глаза на хмурое, наполненное грустью небо. Крупные хлопья снега падали белоснежными перьями райских птиц.
Снежинки налипли на ресницы и запутались в кудрявых волосах. Предоставленное агентами АКД тонкое кашемировое пальто продувало и хватило всего несколько минут, чтобы Марина застучала зубами.
Агент двинулся вперед, оставляя за собой следы на снегу. Девушка шла в шаг за ним, а за спиной следовал еще один агент.
Вереница древних могильных плит, кенотафов13, выглядывали из-под сугробов и смотрели с укором. Ветки редких деревьев под тяжестью снега согнулись и опустились в поклоне перед погребенными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Звуки снега, хрустевшего под ногами, оглушали. Три пары ног, словно вторгались в безмолвный покой.
Им не были рады.
Агент ступил на развилке на левую тропинку. Марина повернула голову и посмотрела поверх прыгающих плеч агента. Деревья расступились.
Сердце ударило в ребра и забилось вприпрыжку.
Впереди, среди снега и могильных плит виднелся пустой фонтан.
Том, что держал над темной высокой фигурой зонт, обернулся и нахмурился при виде приближающейся троицы. Зонт приподнялся.
Марина сглотнула и вцепилась взглядом в спину мужчины в черном пальто, ворот которого украшал соболь. Он медленно обернулся.
Черные волосы, острые черты лица, маленькая родинка под правым глазом, тонкие губы, что дрогнули, – она знала каждую черточку в лице Дмитрия Аскендита.
Стальные глаза Димы смягчились при взгляде на Марину. Агент, что шел впереди поздоровался с ним. Аскендит нехотя оторвал взгляд от Марины и коротко сжал протянутую руку.
– Отойдите. – Под суровым взглядом Аскендита агент нахмурился, но кивнув, махнул второму. – Том, ты тоже.
Секретарь медленно закрыл черный зонт и отошел на несколько шагов к агентам и двум телохранителям Аскендита, которых Марина не сразу увидела.
Девушка робко сделал шаг вперед и поравнялась с Димой. Он отвернулся и посмотрел прямо перед собой.
– Привет, – тихо произнесла она и вытянула руку из кармана. Пальцы разом обжег холод.
– Привет, – в унисон повторил он.
Снег, танцуя, запутывался в его волосах и воротнике.
Робко незаметно Марина повернула корпус к Диме и коснулась ребром ладони его пальцев.
Дима шумно выдохнул, его горячие пальцы охватили её ледяную ладонь, и разом стало легче дышать…
За десять дней заточения в одиночке она отвыкла от прикосновений и по телу пробежались мурашки.
Дима скосил на нее глаза и покосился поверх ее головы на агентов АКД.
– Как же я хочу обнять тебя… – прошептал он и мягко улыбнулся ей. – Подожди еще немного. Через несколько часов мы будем дома.
Марина втянула промерзший воздух и, выдохнув, дождалась пока пар от дыхания развеяться.
– Ты будешь на суде? – прошептала она под аккомпанемент собственных ударов сердца. Дима сжал челюсть и свел брови.
– Буду.
– Мистер Вульф сказал, что вероятность того, что я останусь в тюрьме на всю жизнь шестьдесят процентов. Еще двадцать процентов на то, что я отправлюсь на электрический стул, ну или что там для меня выберут… Мои шансы выбраться примерно равны смертной казни, – истерично хмыкнула она и сразу же нахмурилась.
– Поверь мне, двадцать процентов в руках Вульфа – почти сто процентов на успех. Он гениальный адвокат.
Лицо Марины озарилось надеждой.
Молча они смотрели, как снег, падающий с неба, укрывал склонившиеся деревья.
– Все будет хорошо. Постарайся успокоиться, – произнес Дима, хотя сам не был уверен в том, что говорил. Мистер Вульф сказал Марине правду. Шансы были невелики.
Марина судорожно втянула воздух. Она чувствовала, что Дима лукавит.
– Я боюсь, – выдохнула она.
Дима резко повернул голову к ней. Марина вскинула глаза на небо. Отросшие темные корни волос бросались в глаза. Оранжевая форма заключенного проглядывалась из-под тонкого пальто. Марина еще похудела и от этого казалась такой хрупкой, что Дима с трудом сдержался прижать ее к себе. Сейчас он видел, насколько Марина отличалась от Евы. И почему он думал, что они похожи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За все дни в одиночке Марина только и делала, что прокручивала свою жизнь, все, что произошло с ней. И она все не могла понять одного:
– Почему именно Ева? – произнесла задумчиво Марина. И добавила, уловив непонимающий взгляд Димы: – Почему Мортис выбрал матерью своих детей Еву? Неужели нельзя было похитить другую высокородную дэвлесс? Или попросить Розу родить ему… Она была бы на седьмом небе от счастья.
