Он был очень разочарован, поскольку не нашел ничего такого, что не могло быть создано за долгие века ветром, дождями или разрушением скал.
Завтра нужно будет исследовать Карду на месте.
4
Тулуза, международный аэропорт Бланьяк. 23:30
Терминал аэропорта уже закрыли на ночь. Следующий регулярный пассажирский рейс должен был, по расписанию, прибыть в 08:24 из Женевы. Кроме скучающего сторожа, слишком увлеченного тем, что показывали на экране его портативного телевизора, некому было обратить внимание на частный самолет «Гольфстрим IV», который, снижая скорость, пробежал по полосе, затормозил и, негромко посвистывая моторами, покатил по асфальтированной рулежной дорожке. Уж подавно никто не заметил и блестящий черный «Ситроен», выскочивший из тьмы, как ястреб, кидающийся на добычу.
Щелкнул гермозамок, открылся люк, заурчал мотор, дверца стала не спеша опускаться. По ступенькам сошли четверо мужчин. Трое младших несли по небольшому чемоданчику. Со своим багажом они обращались настолько осторожно, что случайный свидетель, если бы такой оказался здесь, предположил бы, что там лежат не только чистые рубашки.
Самый старший из четверки покинул самолет последним, всю его ношу составлял перекинутый через руку плащ. На лице у него было властное выражение человека, привыкшего к беспрекословному подчинению окружающих. Он не носил головного убора, длинные, до плеч, волосы казались серебряными в скудном освещении. Один из молодых людей почтительно распахнул перед ним пассажирскую дверь «Ситроена».
Двое мужчин — экипаж самолета — неподвижно стояли на верхней ступеньке трапа, пока пожилой мужчина жестом не разрешил им уйти внутрь. Дверь самолета тут же закрылась, чуть слышно гудевшие турбины прибавили оборотов. «Ситроен» выехал через открытые ворота. «Гольфстрим» оторвался от взлетно-посадочной полосы и, гремя двигателями, стал набирать высоту. Затем он резко повернул к западу и помчался прочь. Сигнальные огни удалялись, мигая, как умирающие кометы.
Старший сел рядом с женщиной-водителем, трое остальных — на широком заднем сиденье.
— Где он? — спросил седой мужчина на безупречном французском языке.
— Спит в своем номере, — ответила хозяйка «Hostellerie de Rennes-les-Bains».
Глава 3
1
Ренн-ле-Бен
Из-за снов, которые видел Лэнг, он в ту ночь не столько отдохнул, сколько устал. Рейлли точно знал, что Дон никогда не бывала в этой части Франции, все же она ждала его на стене Бланшфора. Рядом с нею стоял мужчина. Лэнг не видел его лица, но с той уверенностью, которая неизвестно откуда берется в сновидениях, мог сказать, что это был Соньер.
Рейлли не собирался гадать, что мог означать этот сон, кроме того, что пустоте, оставшейся в его жизни после ухода Дон, не суждено быть заполненной. С тех пор прошло более десяти лет, и не было ни единого дня, когда он не думал бы о ней. Больше того, редкий час Лэнг не видел перед собою ее лица. Не той Дон, на которой он женился, а костлявый лик женщины, умирающей в больнице. Ему было все труднее и труднее вспоминать, как она выглядела до болезни. Даже когда он видел ее во сне, как в эту ночь, на его глаза наворачивались слезы.
У памяти садистские замашки.
Когда в окне забрезжил свет, ему стало полегче. Трудно оставаться мрачным, когда глядишь в безоблачное небо. Зато внизу туман закрыл долину Од плотным одеялом из серебряной шерсти. Попозже, когда Лэнг выпьет кофе с круассаном, солнце сожжет этот туман.
Кофе, который Лэнг пил в столовой гостиницы, был настолько крепок, что, пожалуй, мог бы смыть хром с автомобильного бампера. На столе перед Лэнгом лежала помятая копия полароидного снимка. Неважно, что лица затерлись и надпись утратила четкость. Все это он знал наизусть. Теперь Рейлли пытался запомнить фон, форму и взаимоположение отдаленных гор.
Через час маленький «Пежо» снова выбивался из сил, пытаясь добраться до ровной площадки чуть пониже Бланшфора. Следы шин, оставленные вчера, уже наполовину сровнялись под действием ветра. Лэнг внимательно смотрел, нет ли совсем свежих, четких отпечатков, которые говорили бы, что тут кто-то побывал. Ничего подобного не было.
У подножия башни он взял пеленг по компасу и направился к Карду. Камешки, выворачивавшиеся из-под ног, и кусты, некстати оказывавшиеся на дороге, затрудняли движение по седловине между двух скал. Время от времени Лэнг останавливался, сверялся с компасом и убеждался в том, что веревка, которой он прицепил к поясу лопатку, не развязалась. Две остановки он сделал для того, чтобы отхлебнуть воды из бу-тылки. Рейлли вовсе не хотел пить, но при этом он мог из-под шляпы окинуть взглядом близлежащие склоны, не выдавая слишком явно своей настороженности. Он никак не мог избавиться от жутковатого ощущения, что за ним наблюдают — в романах ужасов такая интуиция обычно проявляется у героев в тот момент, когда загадочный злодей готовится нанести удар. Не хватало лишь завораживающего крещендо музыкального сопровождения. Но Лэнг так и не увидел ни бликов от объективов бинокля, ни кустов, раскачивающихся без ветра, ничего такого, что говорило бы о присутствии затаившегося наблюдателя.
Он сказал себе, что воображение чересчур разыгралось. Слишком уж хорошо запомнилась Рейлли последняя ужасная глава записок Пьетро.
Тут прямо в глаза ему ударил яркий луч, и он вздрогнул, да так, что съеденный на завтрак круассан чуть не выскочил обратно. Лэнг присел за валун и добрую минуту смотрел на отблеск, пока не сообразил, что это всего лишь отражение утреннего солнца на ветровом стекле автомобиля, проезжавшего далеко внизу, по той дороге, на которой он сам побывал накануне. Если видна дорога, значит… Да, действительно. Всмотревшись, он различил крест. А вот статуи Христа разглядеть не удалось, она сливалась с далекими деревьями.
Лэнг пошел дальше и вскоре оказался на заваленной осыпавшимися камнями площадке, которую заметил с башни. От креста это место походило на голое пятно. Рейлли вынул из бумажника фотографию картины и начал медленно поворачивать ее.
Слева виднелась вершина, с такого расстояния казавшаяся серой. Между нею и холмом, находившимся гораздо ближе, имелся промежуток неправильной формы, очень похожий на тот, что был на картине. Лэнг наклонился и повернул голову, чтобы, насколько возможно, приблизиться к положению «вверх тормашками». Нос был не таким острым, подбородка вообще не имелось, и все же контур этого просвета вполне мог сойти за профиль Вашингтона с четвертьдолларовой монеты. В конце концов, Пуссен нарисовал свою картину лет четыреста тому назад. За это время вполне могли произойти какие-нибудь геологические изменения.
Это место было ничуть не хуже любого другого.
Весьма солидное по размеру — с целое футбольное поле.
Кстати, Рейлли нужно было пробраться между больших и малых валунов, что вряд ли проще, чем «возвращающему» игроку прорваться через заслон перехватчиков-таклеров. Очковой зоной было место, где ровная площадка упиралась в склон Карду.
Лэнг несколько минут простоял там в раздумье. Один участок показался ему круче остальных. Пусть так, но камни громоздились там так же, как и вокруг. Разве не должны были они катиться дальше, пока не окажутся на действительно плоском месте? Именно такое поведение предписывал им закон всемирного тяготения.
Лэнг перебрался через валун, оставив на шершавом верхе клочок кожи с колена. Интересно, есть ли смысл ругаться, когда ты находишься в одиночестве и тебя никто не слышит? По всей вероятности, нет, но, выругавшись, чувствуешь себя намного лучше.
Теперь он стоял перед большим, выше человеческого роста, валуном, который, казалось, был слегка врыт в склон. Другого камня, годившегося на то, чтобы закрыть лаз, в который способен пролезть человек, здесь не было, во всяком случае, на той площадке, откуда виднелся профиль Вашингтона. Лэнг уперся в шершавый бок, ноги поехали по песку и камням. Всей своей тяжестью он не смог сдвинуть валун даже на сантиметр.
Но какой-то путь обязательно должен быть. Ведь Соньер сделал это в одиночку, иначе его тайна не сохранилась бы. Но как ему такое удалось?
Задача должна решаться с помощью элементарных правил физики, но в этой науке ничего простого не было. В школе Лэнг не раз оказывался на грани провала по данному предмету.
Он отступил, окинул взглядом склон и обнаружил на расстоянии в пятнадцать-двадцать футов еще один камень почти такого размера, как тот, который нужно было откатить. Поднявшись туда, Лэнг отцепил от пояса лопатку и начал подрывать почву под камнем. Через десять минут он скинул рубашку. Примерно через час получилась яма около фута глубиной. Теперь нужно было соблюдать предельную осторожность, чтобы его не расплющило, как койота Вилли при очередной попытке поймать Дорожного Бегуна. Вот только, в отличие от героя мультфильма, Лэнг не сможет подняться, услышав «би-би» приближающегося автомобиля.
