Зато третья попытка оказалась успешной.
Лэнг ехал очень медленно, и все равно шлейф белой пыли тянулся за автомобилем, прямо как тормозной парашют за гоночным болидом. Всякий раз, когда Лэнг останавливался, чтобы в очередной раз свериться с удручающе неточной картой, капризный ветер закидывал в открытые окна «Пежо» удушливое облако, от которого не только першило в горле, но и чесалась кожа. К тому времени, когда машина и водитель покрылись изрядным слоем пыли, дорога превратилась, пожалуй, в тропу, а крутизна подъема увеличилась настолько, что двигатель, работающий на предельных оборотах, начал протестовать вслух. Потом тропа превратилась в тропинку, а та закончилась, не доходя ярдов этак ста до вершины.
Лэнг выключил мотор, убедился, что «Пежо» стоит на ручном тормозе, и вышел. Если машина укатится вниз, ему предстоит очень продолжительная пешая прогулка. На рыхлой почве виднелось множество следов шин, но все они были довольно старыми — либо сглажены водой, либо почти стерты ветром. Рейлли начал подниматься по крутому склону к старой крепости. При каждом шаге у него из-под ног срывались вниз мелкие камешки.
Вершину холма венчала лишь одна башня — та самая, которую Рейлли видел снизу. К ее белокаменным стенам, вздымавшимся на добрую сотню футов, притулились изрядно проржавевшие железные леса. Кто-то затеял тут реставрацию, которая, судя по всему, провалилась, едва начавшись.
Лэнг был разочарован. Он ожидал увидеть значительно больше, найти хоть какой-то след домов, стоявших здесь. Глубоко-глубоко, там, где все мужчины до конца жизни остаются мальчиками, воображение нарисовало процветающий монастырь, вход в который преграждает могучий портикул. Рядом с воротами должны дежурить несколько воинов в доспехах. Возле них, наверное, следовало стоять и самому Пьетро.
Но от всего этого остались лишь немногочисленные камни, почему-то не подобранные местными жителями, разобравшими крепость на постройку собственных домов. Слишком уж большую ценность представлял добытый и обработанный камень, чтобы они могли упустить такой клад. Башня — вернее, то, что от нее осталось, — сохранилась, потому что очень уж трудно было добраться до огромных верхних камней, а выломать их еще труднее. Судя по известковым натекам, слипшимся презервативам и надписям на стенах, внутренней частью башни пользовались в основном птицы, любовники и политические сатирики.
Лэнг улыбнулся, подумав о том, как могли бы отреагировать Пьетро и прочие братья на массовое прелюбодеяние, процветавшее на останках их оплота.
Ступени, высеченные прямо в каменной стене и сильно истертые за века множеством ног, были узкими — ботинки десятого размера, которые носил Лэнг, не помещались на них. Когда-то в строении было несколько этажей. Об этом говорили квадратные дыры в кладке, предназначенные для потолочных балок.
Лэнг одернул себя и уставился под ноги. Здесь нужно было ходить очень осторожно. Оплошность могла бы привести к печальным последствиям.
Никакого пола или настила наверху тоже не было. Лестница просто закончилась, не доходя четырех или пяти футов до зубчатого верха стены. Лэнг оперся о прохладный камень и не торопясь огляделся вокруг.
Слева и сзади него виднелись красные черепичные крыши домов Ренн-ле-Шато. Впереди и немного на северо-восток располагался город, который, если верить карте, назывался Серр.
Ренн и Серр.
Пьетро был прав. В военном отношении Бланшфор располагался невыгодно и не мог служить защитой ни для одного, ни для другого городка. Войско, посланное отсюда, обязательно должно было бы форсировать реку, а преградить ему путь через брод враги смогли бы без всякого труда. До Ренна, называвшегося теперь Ренн-ле-Шато, было слишком далеко. Из замка попросту нельзя было увидеть, что там происходит. Вероятнее всего, о нападении на Ренн в Бланшфоре узнали бы по столбам дыма, когда враги успели бы уже захватить и поджечь город.
Но для какой же цели, если не ради защиты Серра и Ренна, могла быть построена в древности эта крепость?
Зато гора Карду находилась близко и была отлично видна. Лэнг не мог сказать наверняка, но очень походило на то, что перед ним находится тот самый склон, который он визировал по линии, проведенной через крест и статую. Отсюда, вблизи, Рейлли отчетливо видел довольно ровную площадку в несколько сотен квадратных ярдов, на которой громоздились кучи осыпавшихся белых камней.
Держась одной рукой за стену башни, Лэнг вынул фотоаппарат и сделал еще несколько снимков. Убрать его и вынуть компас было непросто, однако Рейлли справился. Лишь на мгновение у него захолонуло сердце, когда он все же качнулся и рука съехала на несколько дюймов. Те же самые семьдесят пять градусов. Точно или нет показывала магнитная стрелка, но она говорила ему, что крест, статуя и башня находились на одной линии с неким определенным местом на склоне Карду.
Спускаться пришлось задом наперед. Повернуться здесь было невозможно.
Тень от башни заметно удлинилась. Обследовать Карду засветло Лэнг уже не успевал. Бросив еще один взгляд на дальний склон, он направился к «Пежо».
2
Карду. 16:49
Снайпер опустил винтовку лишь после того, как крошечный «Пежо» исчез из виду. С того момента, как Лэнг вышел из башни, на нем постоянно лежало перекрестие оптического прицела.
Снайпер поднялся, присел пару раз, разминая затекшие колени, и положил наземь «галил». Израильская винтовка не относилась к числу тех марок оружия, которые традиционно использовались для прицельной стрельбы на дальние расстояния. Благодаря малому весу ее было легко носить, зато подолгу сопровождать цель в окуляре десятикратного электронного прицела «Люпольд Ml ультра» оказывалось непросто. От стрелка требовалось куда больше внимания и напряжения, чем при использовании излюбленной большинством снайперов винтовки «баррет» полудюймового калибра, длиной почти в пять футов, весом в тридцать фунтов и с ручным затвором. Так что снайпер, пользующийся «галилом», должен был запастись сошками, терпением и быть мастером своего дела.
Спутник снайпера отнял от лица цейссовский бинокль, который повис на ремне, переброшенном через шею, и с усмешкой сказал:
— Лучшей возможности может и не подвернуться.
Стрелок свернул складной приклад, отделил ствол, вынул обойму с двадцатью патронами, вложил каждую деталь в специально предназначенное для нее гнездо в «дипломате» и лишь после этого ответил:
— Поздно жаловаться. — Он открыл дверь «Опеля» с парижскими номерами и аккуратно положил чемоданчик на заднее сиденье. — А завтра будет завтра.
3
Лиму. 19:57
К тому времени, когда Лэнг отыскал в Лиму магазин с красно-желтой вывеской «Кодак», уже стемнело. Изъясняясь больше жестами, чем словами, он добился обещания, что снимки будут готовы часа через два или в крайнем случае до закрытия магазина в девять часов вечера, то есть в 21:00. На юге Европы торговые предприятия устраивают длительный перерыв днем, зато работают допоздна.
В маленьком продымленном и шумном бистро Рейлли рискнул заказать одно из блюд, названия которых были небрежным почерком написаны мелом на грифельной доске. Ему повезло: он получил толстый кусок тушеного мяса и дешевое кислое местное вино.
Закончив обед, Лэнг отправился на почту, где уже почти не было посетителей. Лишь один молодой человек с сердитым видом разговаривал по телефону в дальнем углу. Рейлли бросил несколько монет в торговый автомат и получил конверт с маркой. За новую мзду прибор выдал дополнительные марки — достаточно для оплаты почтовой пересылки через Атлантику. Взяв чистый лист бумаги, Лэнг принялся писать длинное письмо.
Едва он успел закончить, как молодой человек громко брякнул трубкой, отчетливо помянул дерьмо и, сердито топая, устремился наружу. Женщина, деньги или то и другое вместе. Так решил Лэнг, направляясь к копировальному аппарату, настолько старому, что им вполне мог пользоваться кто-нибудь из бесчисленных Людовиков, с редкими переры-вами сменявших друг друга на французском троне более тысячи лет. В ответ на опущенные монеты аппарат защелкал и заскулил, будто обижался, что его беспокоят в столь поздний час. Лэнг сделал копии страниц, написанных своей рукой, сложил их и убрал в карман. Оригинал же он запихнул в конверт с марками и опустил в ящик для международной почты.
После этого Лэнг получил готовые фотоснимки, бегло взглянул на них и вернулся в гостиницу. Там он внимательно изучил фотографии. Два места, с которых снимал Рейлли, разделяло большое расстояние, поэтому трудно было сказать, действительно ли на всех снимках запечатлен один и тот же участок склона горы Карду. Трудно, но все же возможно. Зеленая заплата на снимках, сделанных с обочины дороги, вероятнее всего, была рощей чахлых кедров, отчетливо видимых на фотографиях, сделанных с башни. Светлая полоса на дальней фотографии соответствовала длинной белокаменной осыпи. Лэнг долго рассматривал снимки, сделанные с башни, особенно те, на которых имелись тени симметричной или хотя бы правильной формы.
