А синяки останутся.
В последнее время ему слишком часто становится стыдно за себя.
- Нормально все, - она потерла запястье и стакан взяла. – На мне все, как на собаке… а ты… если вздумаешь сдохнуть, то знай! Я тебя с того света достану! У меня, между прочим, брат – шаман…
И заморгала часто-часто, так, что Чарльз понял, что еще немного и расплачется. А это совсем уж невероятно.
- Я живой. Пока, - он все-таки сумел удержать стакан, пусть и обеими руками. – Что это… там, внутри?
- Проклятье, - Орвуд-старший задумчиво оттирал руки. – Думаю… нам стоит выпить чаю.
Ну да, что еще делать, когда внутри человека обнаруживается смертельное проклятье, мир стоит на пороге великих свершений, а жену твою хотят забрать на опыты.
Чай…
Чай – это именно то, что нужно.
- Я бы и пожрал чего, - признался Чарльз.
А что, помирать ему еще когда, а есть хочется уже сейчас. Причем крепко так.
- Да и я бы… - призналась Милисента. – Дома… наверняка у Матушки Мо что-то да есть, только… приличные леди ночью не едят.
И вздохнула.
Горестно.
Впрочем, как выяснилось, горевала она зря. Не прошло и четверти часа, как все оказались за накрытым столом. Чарльз и сам не понял, как оно случилось.
Вот… истинная женская магия.
И спорить с нею, а уж тем паче с её обладательницей, женщиной серьезных габаритов и характера, себе дороже.
- Ночь на дворе, - ворчала Матушка Мо, разливая по мискам густую похлебку. – Спят нормальные все люди, а вам неймется… нехромантите и не нанехромантитесь никак.
От похлебки пахло чесноком и приправами.
И на вкус она оказалась обжигающе острой, и этот огонь немного примирял с действительностью.
- И главное, мужиков полный дом, а как надобно, так и нету никогошеньки… - она развернулась и удалилась. – Девочки страдают… а еще этие… поклонники вокруг так и шмыгают, так и шмыгают.
- Чьи? – уточнил Орвуд-старший с весьма выразительной интонацией.
- Всехние, - отозвалась Матушка Мо, уперев руки в бока. – Чего зыркаешь? Меня не спужать. Я что, нехромантов не видала…
И половник половчей перехватила.
- От поглядишь, уведут…
- Кого? – уточнил уже Эдди.
- Всех… этот, нонешний, с рожею благообразной, сразу видать – мошенник. У приличных людей не может быть настолько благообразной рожи, вокруг девочек так и вьется, словеса выплетает… тьфу. А вы шляетесь, не пойми где! Помяни мои слова, Элайя Годдард! Будешь и дальше шляться, точно не женишься…
Эдди покраснел и уткнулся взглядом в тарелку.
- Это она про Сент-Ортона, - заметила Милисента и поморщилась. – Рожа у него и вправду на диво благообразная. Сразу видать, что родовитый.
Чарльз стиснул зубы.
- С цветочками приперся… только он это все затеял. Ну, сегодня… утром.
Зубы откровенно заскрипели.
- Доказать-то, конечно, не выйдет, что замазан, но он там был, - Милисента подвинула миску с похлебкой. – А вы больше так не делайте.
Сказала она это тихо. И добавила еще тише.
- А то ж и вправду зашибу еще кого от нервов.
- Нервов… - нервно повторил Орвуд-старший и тоже в миску поглядел. – Все беды от нервов…
- Ага… наш док тоже так говаривал, просто добавлял еще, что…
- Я знаю, - поспешил заверить Орвуд-старший. – Не стоит, право слово… но да, сегодняшняя ситуация наглядно показала…
И запнулся, покосившись на Милисенту.
- Что мы идиоты, - Эдди подобными политесами не страдал. – Раз, два, три… и четыре, уж извините, идиота, которых обвели, как… как не знаю, кого.
Желающих возразить не нашлось. Более того, Чарльз чувствовал, что совершенно согласен со сказанным. Идиот и есть.
Поманили.
Он и побежал, тайны с заговорами раскрывать. А ведь не шестнадцать лет. И даже не восемнадцать, когда все это было бы простительно.
- И главное, смысла-то немного, - Эдди осторожно опустил в похлебку кусок лепешки. – То, что показали… это же хрень полная! Подземелья? Мы и так знали, что они есть. Большие? А то, еще какие… думаю, они и больше, и глубже. Нас краешком провели. Если и вернемся с полицией, то хрен чего отыщем.
Чарльз подумал и согласился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Показали чего-то… то, чего выеденного яйца не стоит, - заключил Эдди. – И тебя еще вон… прокляли.
Это да.
Только…
- Откуда? – озвучил Чарльз. – Откуда они узнали…
- Что именно? – Орвуд-старший мял в пальцах хлебный мякиш. – Не стоит считать их дураками. Отнюдь… сперва ты старательно пытаешься попасть на аукцион. И попадаешь. Беседуешь с нашим общим другом, семья которого славится верностью короне. Общаешься с нами…
Да.
Наверное.
Если так.
- Полагаю, - Орвуд-старший откинулся на спинку кресла. – В любом ином случае нам бы и дальше позволили блуждать в темноте. Это ведь проще всего, не приближаться.
- Но?
- Но им для чего-то очень нужна ваша супруга. Настолько, что они не поленились устроить эту… с позволения сказать, экскурсию. Да и ваш… родственник тоже интересен.
Все замолчали.
А Чарльз подумал, что нужно было оставаться в городе Мастеров. Там как-то все просто и понятно. Так нет же, не сиделось… влез. Вляпался, можно сказать.
- Думаете, им нужно было просто заморочить голову? Чтобы проклятье навесить?
- Страх за свою жизнь – хороший стимул. Куда лучше, нежели идеи, которыми нормальный человек вот так сходу вряд ли проникнется. А еще они спешат… очень спешат. Этот срок… две недели. Что будет через две недели?
- Бал у Эстервудов, - подала голос Милисента.
- Бал… на котором собирается присутствовать Его Императорское Величество. Впрочем, он всегда присутствует. У него весьма… дружеские отношения сложились с леди Эстервуд.
Милисента фыркнула, но как-то в сторону и с недоверием.
- Но… почему именно этот бал? Его императорское величество присутствует на весьма многих, да и… нет, тут что-то другое. Не бал, а… - Орвуд-старший задумался.
Чарльз тоже задумался, пытаясь понять, приходится ли этот пресловутый бал на полнолуние.
Хотя нет, полнолуние вот как сейчас.
А через две недели что? Новолуние? Или что-то вообще к луне отношения не имеющее? Главное, что в голову не приходило ровным счетом ничего.
- А что я? – Милисента пожала плечами. – Я вообще в этом всем ни черта не смыслю. И…
Она подавила зевок.
- Может, я спать пойду? Ну если вам не надо…
- Я провожу, - Чарльз поднялся.
Оно, конечно, тут недалеко, но сегодня он чувствовал себя на редкость неспокойно. И Милисента кивнула.
- Спать и вправду… зверски. Странно. Я раньше как-то сутками могла и ничего, а тут поела и вот… будто снотворного плеснули. Кто бы другой, я бы так и решила, но Матушка… она не станет. Она вообще считает, что бессонница – это от безделья. Ну или от того, что молился мало и совесть нечиста.
Ночь была тихой.
Странно, что никто не пришел, не заинтересовался выбросом силы на полигоне. Оно, конечно, не сказать, чтобы вовсе явление редкое, но ведь выброс был серьезным.
Более чем.
А никого.
Леди Элизабет, Орвуды… Эдди вот. А студенты? Вечно любопытствующие? Профессура, которая должна была бы засечь колебания такого уровня? Где они все?
- Ты, - Милисента опять широко зевнула. – Ты только не вздумай умирать, Чарльз Диксон… иначе я за себя не ручаюсь.
И встряхнулась.
А потом добавила:
- Маме пока не говори…
- Чьей?
- Ничьей. А то ж распереживаются… ты… иди… обсудите там чего, а я… я чувствую, что еще немного и стоя усну. Слушай… а это может? Ну… как с едой? И если так, то выходит, я теперь все время спать буду? Нет, я когда-то мечтала выспаться, но чтобы вот так…
Она отряхнулась.
- Иди уже.
- Иду.
- И возвращайся.
- Обязательно.
- Дверь закрой… и вообще… я же сказала, давай, иди, а то спать передумаю и подслушивать стану…
Губы её пахли приправами. И еще сдобой с ванилью, а самую малость – огнем, тем ярким, белым.
Драконьим.
