Она взглянула вверх: на ветке груши застрял бархатный бургундский берет Гая, поблескивая в лучах солнца золотым значком на фоне серой коры. Прыгнув для пробы, она убедилась, что с земли не достать. Для лазанья по деревьям она была одета не самым подходящим образом, и Магдален хватило ума не поддаваться искушению. Тогда она уныло побрела по саду, отыскивая какую-нибудь палку, чтобы подцепить берет и спихнуть его на землю.
В конце концов, ей это удалось. Она вернулась в замок с изрядно подпорченным настроением, раздумывая над тем, как встретит Гай ее появление на обеде. Она не смогла бы сказать, что расстроило ее больше: его мрачное лицо, когда ей было так весело, или то, что он бросил ее в саду. Может быть, имеет смысл заранее подстелить соломку? Она повертела в руке бархатный берет. Она могла бы подойти к Гаю под тем предлогом, что хочет вернуть ему эту дурацкую стариковскую шапку и, может быть, он воспримет такой ее поступок как шаг к примирению или простит ее?
Она уже собиралась отправиться на поиски Гая, когда увидела, что он сам идет через двор с мастером Эдвардом, наставником пажей, и они что-то сосредоточенно обсуждают. Почувствовав ту же неловкость, что часом раньше, в саду, она спрятала берет за спину, подобно застигнутому врасплох воришке. Магдален неуверенно стояла в тени донжона, глядя, как они приближаются.
Гай заметил ее сразу же, но продолжал беседовать с мастером Эдвардом.
— Несколько часов занятий с мишенью для копий пойдут мальчуганам на пользу, — говорил он рассеянно, держа Магдален в поле зрения. — Используйте подвесную мишень. Несколько оглушающих ударов мешком с мукой — и они перестанут промахиваться копьем по цели.
Наставник захихикал.
— Хорошо сказано, милорд. Вот еще только Пол меня несколько беспокоит: очень уж застенчивый парнишка.
— Значит, ему придется бороться со своей застенчивостью, — резко ответил Гай. — Она ему не помощник, и если мы будем с ним нянчиться, то сослужим ему плохую службу.
Наставник склонил голову в знак полного согласия. Мальчишкам-десятилеткам, претендующим на рыцарское звание, предстояло пройти суровую школу, и, делая уступку их молодости и робости, можно было только навредить им. Полу предстояло научиться пользоваться большим копьем на полном скаку, и если для этого ему необходимо получить несколько ударов кулем, что же, тут ничего нельзя поделать!
Кивнув на прощание мастеру Эдварду, Гай быстрыми шагами приблизился к стоящей в стороне Магдален. Его раздражение исчезло, как только он увидел ее. Гай поймал себя на мысли, что ее вид кающегося грешника забавляет его.
— Магдален? Ты о чем-то хочешь со мной поговорить? — он подошел к ней вплотную и вопросительно поднял брови.
— Я хочу вернуть тебе твою замечательную шапку, — сказала она, доставая берет из-за спины и стряхивая с него приставший лист. — Ты оставил ее в саду.
— Какая беспечность с моей стороны! — сказал он так серьезно, как только мог. — Спасибо вам за ваше внимание, миледи.
Он забрал берет, а глаза его уже улыбались.
— Как ты ухитрилась снять его? Он же висел так высоко.
— Спихнула палкой! — от печали Магдален не осталось и следа. — Я прошу извинить меня, если только…
— Не надо, — остановил он ее. — Пойдем в мою рабочую комнату. Мне нужно обсудить с тобой кое-какие вопросы.
Он мягко положил руку ей на плечо и повел в сторону донжона.
Магдален снова стала по-утреннему веселой, о чем говорила ее припрыгивающая походка. Однако веселье ее было недолгим. У дверей комнаты они обнаружили нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Оливье.
— Вы велели прийти за дальнейшими указаниями, милорд, — сказал он, приветствовав Магдален неловким поклоном. — И еще — деньги на поездку.
Гай нахмурился. Он забыл, что позвал Оливье, а приведя с собой Магдален, допустил непростительную ошибку. Обсуждать со слугой детали данного ему поручения при Магдален он не мог, равно как и отложить этот разговор на более позднее время — чем скорее его агент нагонит свиту Шарля д'Ориака, тем лучше.
— Зайди, — сказал он, открывая перед Оливье дверь. — Миледи, мне придется попросить вас подождать в коридоре. Наш разговор будет долгим.
Магдален в изумлении смотрела на закрывавшуюся дверь. Она вовсе не горела желанием торчать в коридоре. Что за срочное дело могло быть у Гая с этим смуглым, пронырливым уроженцем Прованса? «Таинственный человек, — в который раз подумала Магдален. — Появляется, когда его меньше всего ждешь, никаких определенных обязанностей по хозяйству не имеет, но при этом у него с Гаем совершенно особые, доверительные отношения».
Впервые она увидела его по приезде мужа в Беллер: Оливье как тень ходил за лордом де Жерве и всюду совал свой нос. С тех пор Магдален встречала его лишь от случая к случаю. Это был тип человека, о котором помнишь, пока его видишь, а затем он напрочь выпадает из памяти — вплоть до следующего своего появления.
За тяжелой дубовой дверью Гай бросил в руки Оливье пузатый кошелек.
— Надеюсь, тебе удастся заполучить место в свите нашего бесценного гостя?
— Без сомнения, милорд, — с холодной усмешкой ответил Оливье, взвешивая на ладони кошель. — Мне стоило немалых трудов расположить к себе сердце прачки из свиты сьёра д'Ориака. Она уже знает, что я очень недоволен своей нынешней работой и…
Он пожал костлявыми плечами и вздохнул.
— Полагаю, она будет счастлива вновь увидеть меня. Она же поможет мне найти работу на кухне на время их пребывания в Париже.
— Ты уверен, что не попал на заметку к Шарлю д'Ориаку? Я совсем не хочу, чтобы ты подвергал себя ненужному риску, — хмуро сказал Гай.
Оливье отрицательно покачал головой.
— Он не тот человек, который толчется на кухне, милорд. А слуги все похожи один на другого, и нанимать их — дело камергера. Сомневаюсь, что сьёр когда-нибудь обратит на меня внимание.
Гай кивнул. Бродячие работники, хватающиеся за любую домашнюю или черную работу, были обычным явлением, и владелец имения никогда не опускался до того, чтобы лично якшаться с ними — исключая те случаи, когда проступок слуги вынуждал господина выступать в роли судьи. Так что Шарль д'Ориак едва ли опознает Оливье.
— Ладно, но держи ухо востро.
— Сколько мне околачиваться в свите сьёра?
— Пока не узнаешь что-то такое, о чем потребуется сообщить мне лично, — проговорил Гай, подойдя к окну и глядя на равнину. — Самое важное, о чем я хотел бы знать: что они замыслили в отношении леди Магдален. Узнай все, что может представлять для меня ценность, — об этом я предоставляю судить тебе самому, Оливье.
