Мы ищем подходы к нему, правда отец Ковновский взял на себя задачу сблизиться с Никитой Романовым, утверждая, что звезда того может взойти высоко. Я допускаю такое, однако ставлю на Годунова, не порицая, впрочем, усилий Ковновского: пусть все идет, как идет. Главное, чтобы работа наша увенчивалась неизменным успехом, а при каком это будет правителе, не все ли равно?
Я по мере сил своих неустанно забочусь об интересах подвластного вам государства, а потому прошу вас, ваше величество, дозволить мне и впредь держать Ракоци на значительном от себя удалении. Он доказал свою ненадежность, женившись на россиянке, и демонстративно не подчиняется мне. Хочу заверить, что в моем к нему отношении нет и тени личной вражды, просто я хлопочу о репутации нашей миссии, которой его поведение наносит огромный урон. Не удивительно, что изгнанник из собственного отечества ищет себе выгод в какой-либо стране. Ракоци в данном случае выбрал Россию. Что ж, это дело его совести, но людям, всецело преданным Польше и Католической церкви, должно отринуть его претензии укрепить свой авторитет среди них.
С непреклонным намерением молиться за процветание Польши, с Божьей помощью и упованием на нее
отец Казимир Погнер, орден иезуитов, польский посланник при дворе царя Федора. Москва, 12 июля по преобразованному календарю, год Господень 1584».
ГЛАВА 7
Они столкнулись у Спасских ворот. Князь Василий шел из дому, а Борис Годунов в сопровождении двенадцати конников возвращался из поездки по западным крепостям. Остановившись на мосту, перекинутом через ров, чтобы перекреститься, он вдруг заметил, что за ним наблюдают. Бояре раскланялись. Достаточно уважительно, но без особого дружелюбия.
— Какая удача заставила тебя воротиться столь быстро, Борис Федорович? — спросил с некоторой подковыркой Василий.
— Добрая, — кратко ответил Борис. Он провел в седле шесть часов кряду, у него ныли ягодицы и спина. — Поляки ведут себя мирно, да и шведы, и новгородцы, так что у нас нет оснований для особых тревог.
— Ты действительно в этом уверен? — усмехнулся Василий.
— В наше время вряд ли можно быть непреложно уверенным в чем-то, — заметил Борис. — Именно потому я и решил взглянуть на все сам. Зато теперь мы доподлинно знаем, как укреплены наши границы и какой крепостям нужен припас, чтобы зимой люди не бедовали.
Василий демонстративно вскинул руку, заслоняясь от жаркого солнца.
— Об этом можно не беспокоиться еще с месяц-другой.
— Сентябрь не за горами, а листья в лесах начинают желтеть, что предвещает суровую и раннюю зиму, — возразил раздраженно Борис, заметив, что вокруг них начинают скапливаться зеваки. Им было лестно послушать беседу именитых бояр.
Василий пренебрежительно отмахнулся и оглядел теснившихся на мосту верховых.
— Не слишком ли грозен твой караул, если границы спокойны?
— Это не караул, а отряд сведущих в ратном деле людей. Их опыт помог мне сделать осмотр подлинно доскональным. Я многое упустил бы, если бы не они.
— Стало быть, ты доверяешь им? — осведомился, ехидно щурясь, Василий. — Так, будто ты и сам у нас русский? — Укол был сознательным, и его порадовала боль, колыхнувшаяся в черных азиатских глазах.
— Можно ли не доверять людям, испытанным в боях за отечество? — спросил, хмурясь, Борис. — Тем, что являются главной опорой России?
Василий заулыбался, зная, как хорошеет его лицо от улыбки и какое неотразимое впечатление она производит на всех. Расположив таким образом к себе обступивших всадников горожан, он задал новый вопрос:
— И когда же ты думаешь отчитаться перед царем?
— Завтра же, — скрипнул зубами Борис. — В Золотой палате, на боярском совете. — Он хотел дать знак своим людям двинуться дальше, но Василий по-прежнему заступал ему путь.
— Думаешь, царь выслушает тебя? Ты ведь в колокола бить не будешь. — Василий опять засмеялся, вызвав в толпе одобрительные ухмылки.
— Царь выслушает меня, — отрезал Борис. — Ты можешь лично в том убедиться. Приходи в Золотую палату, Василий Андреевич, — и увидишь, какой там пойдет разговор. — Он внутренне передернулся, раздосадованный, что дал втянуть себя в глупую перепалку, и чтобы успокоиться, подумал об ожидающей его жаркой парной, где можно будет расслабиться после долгой дороги.
— А как я пойму, что услышу там правду? — не отступался Василий, чувствуя, что перевес на его стороне.
— Поспрошай моих спутников, — неожиданно рассмеялся Борис. — Или сам поезжай на западные заставы. — Наскоки Василия вконец его разозлили, и он решил нанести ответный удар. — Но помни, царь вряд ли сумеет взять в толк, с чего тебе вздумалось разъезжать по окраинам: он может принять это за подстрекательство к бунту.
Честолюбивые устремления Шуйских были известны Москве, насмешка возымела успех, толпа захихикала, но уже по-другому. Василий свирепо ощерился на зевак, потом отступил в сторону и небрежно кивнул Годунову.
Борис чуть склонился к нему и, проезжая мимо, заметил:
— Федор Иванович, возможно, и прост, да мы-то при нем. И шиты вовсе не лыком. — С этими словами он хлопнул свою кобылу по крупу и пустил ее легким галопом сквозь спешно расступавшийся люд к главным кремлевским воротам.
Конники рысью последовали за ним. Василий, не удостоив их взглядом, перекрестился на громадную икону Спасителя и зашагал к Красной площади, где кипела торговля. Горожане сновали между прилавками, раскупая последние дары щедрого лета. Особенно людно было у лотков с ягодами и фруктами, но торговцы капустой и луком тоже не унывали, зная, что к концу года, когда изобилие схлынет, товар их неизмеримо подскочит в цене.
Василий миновал Лобное место, прошел мимо царского зоопарка и, обогнув маленькую часовенку Святого Петра, нырнул в лабиринт узеньких улочек, расползавшихся в разные стороны от центрального рынка Москвы. Поплутав по нему какое-то время, он наконец вышел к бондарне, возле которой ютилась харчевня, где торговали квасом и молодым крымским вином. Василий решительно прошел в распивочный зал и расположился за бочками, в стороне от нескольких выпивох, не сумевших сыскать себе на день работу. Там он стал ждать под стук молотков, крики бондарей и перезвоны дальних колоколов.
Приблизительно через четверть часа на пороге харчевни возник светловолосый молодой человек в плотной косоворотке. Он снял шапку и повертел ее руках, с некоторой опаской оглядывая пивную, затем прошел дальше, близоруко моргая, засунул шапку за пояс и распрямился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
