Приблизительно через четверть часа на пороге харчевни возник светловолосый молодой человек в плотной косоворотке. Он снял шапку и повертел ее руках, с некоторой опаской оглядывая пивную, затем прошел дальше, близоруко моргая, засунул шапку за пояс и распрямился.
— Ты, что ли, звал меня? — спросил Василий, выступая из тени.
— Княже, — мгновенно откликнулся Юрий и поклонился, косясь на четверку ломовиков, уткнувшихся в свои кружки. — Я думал, вы не придете.
— Твоя записка заинтересовала меня, вернее, то, где я ее обнаружил. — Василий сказал это без улыбки, но и не строго, понимая, что юноша может замкнуться в себе. — Как она оказалась в моей переметной суме?
Ответ был учтив, но не искателен.
— Вы ехали очень медленно, княже, вокруг толпился народ…
— А ты был проворен, — усмехнулся Василий. — Ладно, я пока не хочу ничего уточнять. Ты добился того, чего хотел, давай двинемся дальше. — Он оперся руками на грубо сколоченный стол. — Почему ты решил, что мне захочется знать, что происходит в польском посольстве?
Вопрос был не из тех, к каким готовился Юрий. Он озадаченно потер руки и сдвинул брови, обдумывая ответ.
— Вы князь, а у нас не так уж много князей.
— Есть и другие персоны. Почему ты обратился ко мне, а не к ним?
Юрий встревоженно оглянулся, затем посмотрел на боярина.
— Я состою в родстве с Петром Нагим и…
— Погоди-погоди, — поднял брови Василий. — Петр Нагой, Петр Нагой, — произнес он, задумчиво морщась. — Это который? Иванович или Михайлович?
— Михайлович, — с явной неохотой ответил Юрий.
— Да ну? — удивился Василий. — Вот так родство!
Широкое лицо юноши омрачилось.
— У него дурная слава, я знаю.
— Хуже некуда, — с отвращением хмыкнул боярин. — Петр Михайлович — распутник, невежда и мот. В Москве много домов закрыты для него наглухо. — Он внимательно посмотрел на Юрия. — Догадываюсь, что ты его отпрыск.
Юрий глубоко вздохнул.
— Да, как и дюжина мне подобных. Но он относился к моей матушке лучше, чем к остальным. Она упросила его обучить меня грамоте и отослать из наших мест.
— И он не придумал ничего лучше, как отправить тебя к Григорию Дмитриевичу? — спросил с долей изумления князь и, не дожидаясь ответа, прибавил: — Но вряд ли позволил тебе уйти из своей воли, несмотря на обещания, данные твоей матери. Так?
— Да.
— И ты по сей день обязан отчитываться перед ним?
Юрий ответил не сразу, а когда все же решился, в глазах его вспыхнула злость.
— Я… я вижусь с ним примерно раз в месяц и доношу обо всем, что было со мной. Иногда это его забавляет. Он долго смеялся, узнав, как со мной обошлись в доме алхимика-инородца, когда застали меня за чтением чужого письма.
— В доме Ракоци? Ты служил там? — встрепенулся Василий.
— Григорий Дмитриевич устроил меня туда. Но я там пробыл недолго. У венгра есть доверенный человек, он сущий дьявол. Всюду сует свой нос, за всеми следит. — Юрий угрюмо уставился на оконце, затянутое бумагой. — Алхимик, правда, ничего мне не сделал, а просто направил к полякам.
— Направил к полякам? Но почему? — удивился Василий. — Исходя из каких резонов?
— Не знаю, — мрачно ответил Юрий. — Он известил их о том, что я у него натворил.
— Что за нескладица? — размышлял вслух Василий, задумчиво теребя бороду. — И вопреки столь нелестной характеристике поляки взяли тебя?
На бондарном дворе послышался грохот, затем раздался истошный вопль. Большая дубовая бочка, свалившись с подводы, сломала кому-то из грузчиков ногу.
— Не думаю, что отец Погнер поверил ей, — рассмеявшись, сказал Юрий.
— А и верно, — покладисто согласился Василий, решив наконец, что юноша может быть полезен ему. — Ты хочешь служить мне, чтобы избавиться от назойливости собственного семейства — я правильно понимаю? — спросил он с деланным сочувствием в голосе.
— Да, — решительно сказал Юрий. — А если вы не возьмете меня к себе, я буду искать кого-то еще, кто на то согласится. Я более не собираюсь служить интересам Нагих, которые не дают мне ни имени, ни положения.
— Слуга-честолюбец подобен змее, — напомнил мягко Василий. — Многих забивают кнутом и за меньшие, куда меньшие прегрешения.
— Со мной до кнута не дойдет, — произнес Юрий с такой убежденностью, что Василий невольно вздрогнул. — Скорее я сам покончу с собой, чем дам палачам прикоснуться к себе. Мне известно, что это такое. Отец приказал отхлестать кнутом десятерых крестьян лишь за то, что они прирезали пару хозяйских цыплят в голодную зиму. Почти все скончались, а двое остались калеками. Сидят и просят милостыню с чашками для подаяний. Оба не могут передвигаться, а один вообще не в себе. Их семьям не велено помогать им.
— Но… если тебя поймают до того, как ты лишишь себя жизни, что будет тогда? — спросил Василий, внутренне восхищенный решимостью юноши.
— Всегда есть способы покончить собой. Некоторые не слишком приятны, но кнут еще хуже. Я знаю о них. — Юрий взглянул в глаза князя. — Я уже был готов к этому, когда стоял перед алхимиком, ожидая расправы. Но он почему-то не тронул меня.
Василий помял в руке бороду:
— Инородцы трусливы.
— Нет, тут другое. — Юрий потупил взгляд и со вздохом признался: — Не могу разобраться, каков он.
— Он инородец, остальное не должно нас касаться, — обронил равнодушно Василий, хотя речи Юрия разожгли его любопытство. Он жестом предложил юноше сесть, потом сел сам и продолжил расспросы: — Как мне увериться, что ты будешь служить только мне, а не кому-то другому? Сейчас ты готов предать и своих родичей, и хозяев. Что удержит тебя от новых предательств, хотел бы я знать?
Услышав эти слова, Юрий заметно взбодрился. Этот вопрос он продумал и с видимым удовольствием принялся на него отвечать.
— Предложите мне нечто столь выгодное, чем я не решусь пожертвовать. Например, наделите меня угодьями в одном из своих поместий, и мы с вами прекрасно договоримся. Обустройте все так, чтобы в будущем ни вы, ни ваши наследники, ни даже их внуки не могли у меня отнять мой надел. Чтобы я смог в свое время спокойно жениться, зная, что сумею обеспечить своих детей и помочь им продвинуться дальше меня. Сделайте так — и, клянусь, вы нигде уж не сыщете более верного вам человека. Я стану докладывать вам о каждом шаге поляков и составлять по вашей указке отчеты Нагим. Да что там, я пойду на все ради вас. Я сделаюсь вашей правой рукой, а захотите — и левой. — Он устремил на Василия пылающий взгляд.
— Левой? — спросил Василий, удивленный тем, что юноша столь дерзостно прочит себя в убийцы по наущению. — Опасное заявление, паренек, особенно если ты к этому не подготовлен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
