— Жертвы будут в любом случае, — возразила Вуалюмье. — Организовать массовую эвакуацию планеты без некоторых потерь невозможно. Но мы бы хотели максимально контролировать ситуацию.
— Так зачем понадобился я? — повторил Овод.
— А теперь позвольте изложить план, — Инквизитор заговорила, отмечая конец каждого предложения шлепком ладони по столешнице. — Мы немедленно вас освободим. Вы сможете идти куда пожелаете, и я гарантирую, что буду по-прежнему следить за тем, чтобы департамент Внутренних Угроз вас и пальцем не тронул. Я также позабочусь, чтобы все, кто причинил вам боль, были наказаны… обещаю. Со своей стороны, вы распространите информацию о том, что определили местонахождение шаттлов — более того, выяснили, что Ресургему угрожает опасность, и нашли способ спасти людей. Ваша организация начнет распускать слухи, что эвакуация вот-вот начнется, и намекнет, в каких местах нужно собираться заинтересованным гражданам. Тем временем правительство выступит со встречным заявлением, чтобы вас дискредитировать. Но они не будут полностью уверены в своей правоте. Люди заподозрят, что вам действительно известна какая-то тайна, о которой власти не подозревают. Пока понятно?
— Пока что, да, — Овод улыбнулся.
— Здесь начинается самое интересное. После того, как идея прочно засядет в головах у населения, а кое-кто даже воспримет ее вполне серьезно, мы вас арестуем. Вернее, инсценируем ваш арест. Через какое-то время правительству придется признать две вещи: то, что угроза Ресургему — реальность и то, что ваше движение действительно имеет доступ к кораблю Вольевой. Таким образом, контролировать эвакуацию будет правительство. Вы сделаете вид, что неохотно даете свое благословение, и останетесь, в глазах народа, главным действующим лицом. Правительство окажется не в самом удобном положении, но люди убедятся, что не шагают в ловушку. Вы станете героем, — Вуалюмье посмотрела ему в глаза — чуть более долгим взглядом, чем прежде. — Все довольны. Никакой паники во время эвакуации. Затем вас освободят, все обвинения будут сняты… Звучит заманчиво, не так ли?
— Конечно, — признался он, — но вы пропустили два момента.
— Какие?
— Что за угроза и что за корабль. Вы не сказали мне, почему надо удирать с Ресургема. Я должен это знать, верно? И должен в это верить. Как я могу убедить кого-либо в том, во что сам не верю, а?
— Честная позиция. А что насчет корабля?
— Вы говорили, что можете до него добраться. Вот и отлично…
Овод посмотрел сначала на Инквизитора, потом на ее подругу. Он ничего о них не знал, но чувствовал: даже поодиночке они весьма опасны… и гораздо опаснее, когда работают в паре.
— Что «отлично»? — спросила Вуалюмье.
— Я смогу взглянуть на него.
Они были в одной светосекунде от Материнского Гнезда, когда произошло нечто необычное.
Фелка смотрела на комету за кормой «Ночной Тени». Поначалу комета уменьшалась медленно, словно в странном затянувшемся сне корабль отплывал от одинокого острова, залитого лунным светом. Фелка думала о своей мастерской в зеленом сердце Гнезда, о резных деревянных головоломках, одна сложнее другой. Затем ее мысли обратились к стене с лицами и лабиринтам со светящимися мышами. Не было никакой уверенности, что Фелка когда-нибудь увидит их снова. После возвращения все станет иным, глубоко иным — потому что Клавейн будет либо мертв, либо под стражей. Если бы не он, Фелка давно бы замкнулась в себе, вернулась в успокоительную пустоту прошлого, когда единственной вещью в мире, которая имела значение, была ее любимая Стена. Самое ужасное, что эта мысль совершенно не вызвала отвращения — скорее, ноющий зуд нетерпения. Все шло бы по-другому, если бы Галиана была жива. И даже если бы она умерла, но осталось бы дружеское расположение Клавейна, которое соединяло ее с реальным миром, со всей его убийственной простотой.
Последнее, что она сделала, после того как закрыла мастерскую и проинструктировала слугу насчет ухода за мышами — пошла вниз, в склеп, навестить Галиану и в последний раз попрощаться с ее замороженным телом. Но дверь не открылась. Выяснять причину было некогда, Фелка могла опоздать на корабль, так что ей пришлось уйти не попрощавшись. Сейчас она гадала, почему это заставляло ее чувствовать себя такой виноватой.
В конце концов, все, что их объединяло — это кое-какой генетический материал.
Фелка ушла в свою каюту, когда Материнское Гнездо стало таким маленьким и темным, что неразличимо невооруженным глазом. Через час после отлета корабль увеличил тягу до одного «g», и постоянно набирал скорость. Еще через два часа, за которые «Ночная тень» удалилась от кометы уже на несколько световых секунд, по внутренней коммуникационной сети корабля пришло сообщение. Оно предназначалось Фелке — остальные Объединившиеся общались при помощи устройств нейросети.
Фелке предлагалось переместиться в носовую часть корабля, которая сейчас находилась над ее головой. По дороге какой-то Объединившийся, один из техников Скейд, любезно предложил Фелке «проводить» ее через многочисленные коридоры и шахты корабля — ей предстояло миновать не одну палубу. Это означало подгрузку плана корабля в короткую память. Фелка отказалась. Это был слишком простой способ знакомства с внутренним пространством звездолета, которое лишило бы ее удовольствия от самостоятельного исследования.
Нетрудно было заметить, когда она приближается к носовой части. Внешние стены становились все более скругленными, а помещения — все более тесными. Фелка быстро пришла к выводу, что на борту находится не более дюжины человек, включая Ремонтуа и ее саму. Все они были членами Закрытого Совета, однако Фелка даже не пыталась проникнуть в их сознания.
Обстановка была самая спартанская, каюты, как правило, без иллюминаторов — интерьер создавался согласно текущим требованиям команды. Однако каюта, где Фелка обнаружила Ремонтуа, выходила наружу, и часть ее стенки заменял прозрачный выпуклый свод. Ремонтуа сидел на выступе, выдавленном стеной каюты, лицо бесконечно спокойное, пальцы переплетены в замок и охватывают одно колено. Он был погружен в общение с белым механическим крабом, который восседал под самым иллюминатором.
— Что случилось? — спросила Фелка. — Зачем мне велели покинуть каюту?
— Могу только догадываться, — отозвался Ремонтуа.
И тут послышался град приглушенных ударов, пробегающих от носа к корме — это закрывались и закрывались тяжелые двери-диафрагмы.
— Очень скоро вы сможете вернуться в свою каюту, — произнес краб. — Это просто мера предосторожности.
Фелка узнала голос, несмотря на то, что тембр был совсем не такой, каким она его помнила.
— Скейд? Я думала, ты…
— Мне позволили занять этого представителя, — сказал краб, сделав неопределенный жест маленькими конечностями-манипуляторами, которые располагались над главными клешнями. Он прикрепился к стене с помощью круглых присосок на ногах. Из-под белого глянцевого панциря высовывались различные усики, щупальца, хватательные и режуще-рвущие приспособления. Похоже, Скейд пользовалась древним механизмом, предназначенным для совершения убийств.
Фелка вздохнула с облегчением.
— Хорошо, что ты зашла с нами попрощаться, — сказала она, понимая, что Скейд не сможет составить им компанию.
— Попрощаться с вами?
— Когда мы отойдем еще на несколько светосекунд — как ты сможешь управлять представителем?
— Какое расстояние? Я на корабле, Фелка! Моя каюта на палубу или две ниже твоей.
Фелка помнила разговоры о том, что Скейд получила страшные ранения. Чтобы спасти ей жизнь, потребовался весь арсенал доктора Дельмара.
— Я не думала…
Краб махнул манипулятором, прерывая ее оправдания.
— Неважно. Спускайся ко мне попозже, поболтаем.
— С удовольствием, Скейд, — сказала Фелка. — У меня много всего накопилось — того, о чем стоит поговорить.
— Само собой. Ладно, мне надо идти — куча важных дел.
В стене открылось отверстие, и робот, ловко перебирая конечностями, исчез в лабиринте корабельных внутренностей.
Фелка посмотрела на Ремонтуа.
— Думаю, раз здесь все из Закрытого Совета, можно говорить свободно. Она говорила что-нибудь еще об экспериментах Введения, когда вы были с Клавейном?
Ремонтуа ответил почти шепотом. Это было весьма красноречиво. Скейд может слышать все, что происходит на борту корабля, и даже читать их сознания. Во всяком случае, исключать такую вероятность нельзя. Поэтому Ремонтуа считал необходимым соблюдать секретность. И Фелка это прекрасно понимала.
— Ничего. Она наврала даже про то, откуда пришел приказ о прекращении строительства кораблей.
Фелка посмотрела на стену, заставляя ее сформировать что-нибудь наподобие кресла. Белая поверхность послушно выдавила выступ напротив Ремонтуа, куда она и уселась. Ногам настоятельно требовался отдых: Фелка провела слишком много времени в невесомости своей мастерской, и гравитация в один «g» на борту «Ночной Тени» чрезвычайно утомляла.
