— Не клюй мне мозги, Брас. Видел я такое, знаю, чем оканчивалось. Иных арестовывал.
— Вот. Повторю вопрос: чем еще ты теперь недоволен?
— Не знаю, — честно признался Дарух, останавливаясь и сбивая перчаткой снег с еловых веток. — Шесть стандартных лет прошло… Я свыкся… я смирился… стало невмоготу — перевёлся на самый дальний стационар, какой только смог вспомнить, где совершенно точно не должно было быть ни одного человека… И встретил там Маршав, словно в насмешку. Веришь ли в такие совпадения? Встретил и не узнал!
— Притяжение, — тихо сказал Типаэск.
Закон притяжения, что тут не понять. Время играючи сводит значимых друг для друга людей так же легко, как и разводит, по какой-то своей неведомой прихоти. Друзей, врагов, любимых. Как, к примеру, было со мной и Чивртиком… Простыми законами темпоральной физики это не объяснить. Может быть, древние эллины были правы, обожествляя Кроноса?
— Но теперь-то вы совпали в пространстве и времени, — рассудительно сказал Типаэск, раскрывая крылья и стряхивая с них налипший снег. — Теперь тебе — что не так?
— Да пойми же ты, Брас! Мар, моя Мар… она… умерла. Сгорела. И я не могу спокойно смотреть на ту, другую. Пойми, Брас, не могу! Как будто что-то во мне сгорело тоже.
— Олег, наблюдатель хронопласта, сгорел, это верно, — кивнул Типаэск. — Но, между нами, он и не жил никогда. Личина, маскировка, сеть-скириснарка. Это пройдёт, друг. Лучше посмотри туда, — и ткнул пальцем себе за плечо.
Прямо в меня. Я не сообразила сразу, и не успела от стекла отдёрнуться. Дарух поднял взгляд и увидел меня тоже.
Глаза в глаза — через толстое стекло, теплозащиту и пропасть, полную огня.
— Не буду вам мешать, — сочувственно выговорил Типаэск.
Его слова отдались в моём сознании телепатическим эхом: подслушивать — нехорошо, Маршав. И я тут же поняла, что как бы я ни пряталась, а с инфосферным телепатом такого уровня тягаться бесполезно. Услышит! По правилам хорошего тона обязан был предупредить сразу, что слышит. Не предупредил. Позволил мне какое-то время наблюдать. Почему?
Боюсь, ответа мне не дождаться до конца моих дней. Да и не искала я тогда никаких ответов. Смотрела на Даруха-Олега, а он смотрел на меня.
Не знаю, сколько мы так простояли. Вечность, заполненную глухими ударами сошедшего с ума сердца. Я не выдержала первой. Отвела взгляд. Сделала над собой усилие и ушла. А он остался.
Что сделал бы на его месте человек? Отшатнулся бы или бросился к окну, поговорить хотя бы жестом, раз уж голосом сквозь защиту не удастся. Маресао не люди. По их реакции невозможно определить, обиделись они или нет. Но что от них совершенно точно следует ожидать во всех ситуациях, так это того, что от тебя ни один из них не останет, пока не загонит своей почемучкой в гроб. Они не могут жить без ответов. Любопытные, как котики.
И меня уже заранее от любопытства Даруха тошнило.
Но Дарух не подошёл ко мне, чего я в тот день безумно боялась и не менее безумно желала. Наверное, Санпор ему отсоветовал. Легко, телепатический надзор позволял доктору отслеживать моё психоэмоциональное состояние…
Не хотелось даже думать, кем я была для Олега-Даруха поначалу. Удобным прикрытием? Для наблюдателя-инопланетянина это ведь очень важно. Но поехал же он в Нальчик, чтобы купить мне розу!
Запуталась я, вот что. Совсем запуталась.
Бедная моя голова.
* * *
Санпор объявился чуть погодя в своей излюбленной манере: типа я случайно, мимо шёл. Раньше меня подобное жутко бесило, сейчас, кроме усталости, не было ничего. Ну, выклюет мозги в своей излюбленной манере. Ну и пусть. В первый раз, что ли…
— Снова ты в печали, Маршав, — сказал он проницательно.
Я пожала плечами и не ответила. Смысл шевелить языком? Он всё знает, я всё знаю, зачем слова?
— Маршав, — обеспокоенно выговорил доктор, заглядывая мне в лицо. — Не молчи. Ты меня пугаешь.
— Я сама себя пугаю, — призналась я.
Сейчас он это скажет. Обязательно скажет. Любимый вопрос всех психологов: «Хотите об этом поговорить?» Но Санпор меня удивил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А вот и зря, — сказал он. — Себя пугать не надо…
Я только вздохнула.
— Пройдёмся?
От тренажёрной длинным широким коридором к жилым блокам? Почему бы и нет. Нам обоим в одну сторону всё равно.
— Тогда, может быть, просто расскажешь? — мирно предложил мне Санпор. — Без клещей, которыми я из тебя всегда тяну любое слово? Только раньше тебе мешала злость, а сейчас мешает… что?
— Усталость, — сходу ответила я, не задумываясь. — Я устала, док. Честно. Хочу под снег, и лежать там замёрзшим зёрнышком, которое по весне то ли пустит корни, то ли нет…
— Рад, что способность к ярому образному мышлению у тебя сохранилась, Маршав.
— Да я вообще сохранилась вся, — заверила его я. — Только немного…
— Устала? — подсказал он.
— Да.
— Эмоциональное выгорание, что поделать. Не надо было лезть в ментальные драки…
— А я не лезла, док, — возмутилась я. — Меня заставили!
… без обучения, — закончил он фразу. — Хорошо подумай, Маршав. Может быть, тебе лучше остаться в пространстве Земной Федерации? Среди своих.
— Типаэски — свои, ага, — ввернула я.
— Расизм?
— Они мне Чивртика напоминают, — призналась я. — Личики ангельские, крылышки. И методы практически те же самые. Цель оправдывает средства… Разве что только детей не жрут.
— Да, детей они не едят, — кивнул Санпор. — И в этом как раз и заключается разница между ними и негодяями вроде Чивртика. Они не едят детей…
— Тяжёлый случай? — спросила я.
Санпор, насколько я поняла, получил практически неограниченный доступ ко всем, снятым мною с преступников дампам. В том числе и о полной биографии Чивртика. Я не знала, жив поганец еще или уже нет. Если только можно назвать жизнью существование в разумах допрашивающих тебя телепатов. Поделом гаду мука. Но… то, что когда-то придумал и успешно осуществил один, рано или поздно станет достоянием всех. Преступников так уж наверняка.
Чересчур заманчивый соблазн: перегнать себя, свою личность, душу, если хотите, в юное тело, без болячек и каких-либо недостатков. Или не в юное, а в статусное. Поставив себе на службу навыки и память прежнего хозяина. Как Чивртик хотел сделать с младшим Типаэском, и у него ведь почти получилось, если бы не случай в моём лице…
Работа по хронологистике дальнейших наших действий против мерзостного синдиката, похищающего людей, продолжалась. Уверена, полётные карты в первом приближении уже пришли всем навигаторам базы, задействованным в предстоящей акции.
— Док, — сказала я, — разрешите мне полёты! Пусть хотя бы виртуальные, тренировочные. И в ближнем космосе ещё размяться не помешает. А то от лучшего навигатора вашего стационара скоро останутся рожки да ножки, и я не шучу.
— А, пожалуй, и дам, — легко согласился Санпор. — Пора тебе восстановить свои навыки!
— Спасибо, — серьёзно сказала я.
Полёты — это здорово. Даже виртуальные. Я радовалась, что остаюсь в Галактике, я радовалась, что из навигаторов меня никто не погонит, и теперь я получаю допуск на вылеты — да, я радовалась.
Но к радости примешивалась полынная горечь утраты, и ничего с нею я сделать не могла. Между нами говоря, даже не пыталась. Потому что не знала выхода из ловушки, в которую нас обоих с Дарухом загнало безжалостное время.
В древности — древности даже для двадцать первого века докосмической эпохи Земли, откуда я была родом, — люди молились богу Времени. Кронос Неумолимый, пожирающий собственных детей, безжалостный ко всему живому. Если превратиться в камень, то, может быть, тебя не сожрут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но камнем быть мне что-то уже расхотелось совсем.
— Так что же случилось с тобой, Маршав? — внезапно спросил Санпор.
Подловил. Я не смогла захлопнуть створки раковины. Раньше, нарываясь на внезапный — для меня! — вопрос, я сразу выпускала колючки. Сейчас не успела. Да к чёрту всё! Слишком больно.
