Альфонс что-то прикидывал в уме.
— Тогда есть две альтернативы, — проговорил он.
Гектор ждал продолжения.
— Либо вы позаботитесь о том, чтобы заплатить, а мы пополним ваш склад в Парагвае, и вы сможете вывести товар на рынок до нашей следующей поставки…
— Или?
— Или мы свяжемся с вашими немецкими друзьями — похоже, они больше интересуются бизнесом, чем вы.
Гектор и Альфонсо внимательно изучали друг друга. Гектор вздохнул, улыбнулся при мысли, что так легко попался в ловушку.
— Мы продолжим работать как раньше, — сказал он. — Вы пополняете склад, мы высылаем деньги — только дайте мне немного времени.
Молодой человек жестом поблагодарил.
— Так как ты намерен общаться со своими соотечественниками в Стокгольме? — спросил Гектор. — Нужны ли тебе рекомендации?
— Нет, они уже заказали столик в каком-то ресторанчике, где мы будем ужинать. — Альфонсо бросил взгляд на свои часы. — А затем мы отправимся танцевать сальсу в клуб, название которого я не запомнил. Хочешь составить нам компанию?
— Спасибо, но я занят другими делами.
— Тогда закончим наши дела до того, как я улечу домой?
— Когда тебе будет удобнее.
Несколько мгновений Альфонсо разглядывал Гектора.
— Ты очень хороший человек, Гектор Гусман.
— Ты тоже, Альфонсо Рамирес.
Альфонсо покинул офис Гектора, вышел на улицу и двинулся вправо. Дождавшись, пока элегантный колумбиец отойдет достаточно далеко, Хассе Берглунд поднялся, свернул газету, которую перелистывал, и двинулся за ним.
В кармане у Гуниллы завибрировал телефон. Номер на дисплее был ей незнаком.
— Слушаю!
— Это Гунилла Страндберг?
— А кто ее спрашивает?
— Меня зовут Сара Юнссон, и мне очень нужно с вами встретиться.
— Мы знакомы?
— Строго говоря, нет. Но мой бывший бойфренд работает на вас.
— И его зовут…
— Ларс Винге.
Последний кусочек мозаики встал на место. Гуниллал знала, что девушка Ларса — журналистка. Он что-то рассказывал про нее на интервью, и Гунилла проверила ее: Сара Юнссон, журналистка на вольных хлебах, публикуется редко.
— Хорошо. Что-то случилось?
— Да.
— А именно?
— Я хотела бы встретиться и поговорить.
Гунилла обратила внимание на ее тон — напряженный и нервный. Свою нервозность женщина пыталась скрыть за деланой решительностью.
— Сара, где ты предлагаешь встретиться?
— На Юргордене, у ресторана «Юргордсбрюнн».
— Хорошо. Когда?
— Через час.
— Дело настолько срочное?
— Да.
— Договорились.
Закончив разговор, Гунилла улыбнулась, но улыбка тут же угасла.
Эрик и Гунилла припарковали машину перед рестораном. Сара Юнссон уже ждала их. На ней были застиранная блузка из какого-то дешевого сетевого магазина, юбка, доходившая до колен, и солнечные очки. Она забыла побрить ноги, а волосы на затылке были небрежно схвачены в хвостик.
Здороваясь, они обнаружили, что рука у Сары холодная и влажная. Ее страх был виден невооруженным глазом — солнечные очки не могли его скрыть.
— Ну что ж, Сара, пойдем внутрь и присядем? — спросила Гунилла.
— Нет. Мне хотелось бы пройтись.
— Конечно, погода отличная.
Они не спеша направились к небольшому мосту через канал.
— Как давно вы с Ларсом вместе?
— Мы с ним расстались.
— Грустно.
Сара была погружена в свои мысли. Гунилла и Эрик отметили это, быстро переглянулись.
— Даже не знаю, с чего начать, — проговорила Сара, когда они перешли по пешеходному мосту на другую сторону.
Гунилла терпеливо ждала.
— Ларс сильно изменился.
— В каком смысле?
— Не знаю, да это и неважно, но произошедшие в нем перемены заставили меня искать ответ. — Сара по-прежнему нервничала. — Он все так же работает на вас, не так ли?
Гунилла кивнула.
— Тогда вы как никто знаете, что он много отсутствует дома, работает вечерами и ночами, днем отсыпается… Мы с ним потеряли контакт.
— Если хочешь, я могу изменить его расписание…
Сара покачала головой:
— Речь не об этом. Я же сказала, что мы больше не живем вместе… — В ее голосе прозвучал оттенок обиды.
— А почему, можно спросить?
Сара повернулась к Гунилле, остановилась и сняла очки. Гунилла увидела ее заплывший глаз.
— Что произошло?
— А как вы думаете?
Гунилла разглядывала синяк у нее под глазом:
— Ларс?
Сара не ответила, снова надела очки и пошла дальше.
— Я начала рыться в его вещах, ища ответ, хоть какое-нибудь объяснение, почему он так изменился.
Гунилла слушала.
— Чем больше я искала, тем больше понимала, что он занимается чем-то иным, помимо… как бы это лучше сказать… помимо своих основных обязанностей.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что теперь я представляю себе, что происходит.
— Так-так, и что же именно?
Сара, которая до этого шла, опустив глаза в землю, посмотрела на Гуниллу:
— Я журналистка.
— Это мне известно.
— Как журналистка я обязана предавать гласности случаи злоупотребления властью и служебным положением.
Гунилла приподняла одну бровь:
— Звучит гордо.
Сара набрала воздуха в легкие:
— Я знаю, чем вы занимаетесь… Вы прослушиваете, преследуете людей и угрожаете им.
— Что-то я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла Гунилла.
— Я имею в виду Софию. И еще Гектора.
Сара не имела ни малейшего понятия о взаимосвязях. Ей известны были имена — и еще та смутная информация, которую она получила, прослушивая аудиофайлы на компьютере Ларса. Она знала, что осуществлялось прослушивание, а также располагала давней информацией о Гунилле, почерпнутой из полицейской базы данных. Однако в ее планы не входило рассказывать об этом Гунилле. Это был ее звездный час — скандальная статья, которая уведет ее с унылых последних страниц, посвященных культуре, прямо на первые полосы! Она станет известна своими журналистскими расследованиями, станет борцом за справедливость, раскрывающим противоправные действия полиции и власти в отношении простых граждан. Это ей больше подойдет, здесь она чувствует себя как рыба в воде — она такая, Сара Юнссон.
Гунилле удалось скрыть свое удивление.
— Я могу сказать, что мы занимаемся расследованием множества разнообразных дел, и некоторые находятся на той стадии расследования, когда все материалы следствия проходят под знаком высокой секретности. Публикация таких материалов является прямым нарушением закона. Если ты хочешь получить информацию, то ты ее получишь, но со временем, а не сейчас, когда это может нарушить ход следствия и серьезно помешать сотрудникам, которые его ведут.
Сара выложила свой следующий козырь.
— А Альберт? Допрос в полиции Центрального округа… Изнасилование… Ему всего пятнадцать лет!
Гунилла уставилась на Сару. Та внимательно следила за ее реакцией. Неужели она попала в точку? Похоже…
— Что ты сказала?
— Вы слышали, что я сказала.
Эрик попытался спасти ситуацию:
— Мы ведем расследование. Пока оно не окончено, материалы подпадают под закон о конфиденциальности. В этом деле есть деликатные моменты. Если ты что-то видела или слышала, изволь держать это при себе, пока мы не дадим знать, что можно это опубликовать, — сказал он.
Теперь Сара держалась спокойно. Ей показалось, что она попала в точку, и она вглядывалась в лицо Гуниллы, ища подтверждения.
— «Жучки», незаконное прослушивание, София… К чему приведет весь этот беспредел?
Гунилла продолжала смотреть на Сару, в глазах у нее промелькнула грусть.
— И что?
Нервозность Сары улеглась, она решила пустить в дело свой козырной туз.
— Патриция Нурдстрём — это имя вам что-нибудь говорит?
Гунилла пыталась удержать равнодушное выражение лица, но вместо этого получилась улыбка, безрадостная и неестественная.
— Патриция Нурдстрём пропала пять лет назад, — продолжала Сара. — Она пропала, когда вы работали с ней. Ничто не указывает на то, что ее исчезновение связано с королем ипподромов, — она пропала, когда вы с ней работали. С Софией будет то же самое? Она тоже исчезнет?
Сара блефовала по-крупному. На самом деле она понятия не имела, о чем говорила, — у нее было лишь ощущение того, что тут что-то нечисто, возникшее еще тогда, когда Ларс начал заниматься этим делом. Его за один день перевели из полиции общественного порядка в управление криминальной полиции — просто невероятно. И потом он перестал быть Ларсом, стал другим человеком — тоже невероятно…
