– Дерево всех победило! – проскрипел один.
Остальные захихикали, хлопая руками-ветками с удвоенной силой.
Тут Джетт весело завопил: Агата врезала ему локтем, села и начала опять переплетать волосы. Генри оглядел остальных: Сван сиял, и даже на вечно недовольном лице Хью проступило что-то похожее на радость.
А дверь тем временем распахнулась. За ней стояла толпа скриплеров, они покачивались на месте, едва не подпрыгивая.
– Мы такого никогда не видели! – взбудораженно проскрипел один. – Хорошая история, только грустная! А дерево победило и всех спасло! Заходите, заходите!
Деревья за стеной были другие: с темной, старой корой, без листьев, но все усыпанные бледно-розовыми цветами. За ними виднелся просторный, весь покрытый резьбой дом, и даже отсюда Генри заметил, что над его дверью нарисован тот самый бант из подсказки. Под бантом шла витая надпись: «Невозможно дарить слишком много».
– Дом всех вещей. С ума сойти, – пробормотал Джетт.
Остальные просто замерли, разинув рты.
– Редкие люди побывали здесь, но вы подарили нам то, чего мы так долго не видели: прекрасное развлечение!
Генри никак не мог понять: один и тот же скриплер говорит или все время разные – они перестраивались, менялись местами.
– Такие истории были способны создавать только люди с дарами, и теперь мы точно знаем: Барс не зря вас всех выбрал.
– Ну, строго говоря, он выбрал не нас, а его. – Джетт кивнул на Генри.
Но скриплеры дружно покачали головами.
– Не только его. Вы же не думаете, что Барс случайно позволил вам его увидеть. – Скриплер кивнул братьям. – Или случайно вывел Генри на дорогу, когда ты там проходил, – кивок в сторону Джетта. – Или привел вас на улицу, где была твоя лавка, Агата.
Она поклонилась, глядя на скриплера, и Генри впервые увидел на ее лице бледное подобие улыбки.
– И откуда вы все знаете? – беззлобно проворчал Хью.
– Мы – самые древние среди волшебных существ и знаем многое из того, что неведомо никому другому. И мы рады, что вы пришли, – продолжал скриплер, тот же самый или, возможно, уже другой. – Первые два испытания нужны были для того, чтобы проверить, на что ты способен, Генри, и ты показал себя достойно. Но сейчас нам требуется твоя помощь. И вот каким будет испытание: вы должны победить въедливого пилильщика, который поселился у нас в доме.
Хью фыркнул:
– Да уж это проще некуда! Пилильщики – это же такие мелкие вредители, которые из пыли собираются и вещи портят. У нас дома папа их вечно гонял. Они же тупорылые, их и волшебными существами-то не считают.
– У людей не так уж много вещей, поэтому пилильщики мелкие. Но у нас… – Скриплер покачал ветками на голове. – До потери Сердца мы иногда звали сюда людей, и они помогали нам избавиться от пилильщиков, а заодно и гостили недолго. Но потом люди стали жадными, и в этот дом им хода больше нет. Последнего пилильщика убил Сивард.
– Он сюда приходил? – не поверил Генри.
– Конечно. Хороший был мальчик, жаль, что умер так рано. После него лет двести нам удавалось избавляться от пилильщиков, пока они были маленькие. Но этот таился по укромным углам и вырос. Мы даже подойти к нему не можем: он любит все деревянное, и несколько наших собратьев уже погибли, сражаясь с ним.
– Подождите. – Генри затряс головой. – Он что, собирается из пыли и становится живым? Что лед и огонь могут быть живыми, я понял. Но пыль…
Скриплер развел руками-ветками.
– Все живое у нас в королевстве – лед, пыль, огонь, поэтому надо ко всему относиться внимательно. Эта злобная тварь притягивает каждую пылинку с вещей, что мы приносим, сколько бы мы их ни мыли. А с тех пор как вернулся Барс, он вообще рассвирепел: чувствует, что скоро за ним придут.
– А следующая подсказка где-то в доме? – уточнил Генри.
– Нет. Подсказку дам я. Если поможете. Можете использовать как оружие любые вещи в доме. А вот свои лучше оставьте здесь, будут только мешать. – Он кивнул на корзины и мешки братьев.
– Э, нет, вы же их утащите!
– Вы уже там, куда мы, как вы выражаетесь, все тащим, – весело ответил скриплер. – Дальше некуда.
– А зачем вы вообще берете вещи? – полюбопытствовал Генри.
– Всякому знанию свое время. Поторопитесь сразиться, пока не село солнце, в темноте с ним вообще сладу нет.
И все скриплеры, разом развернувшись, повели их к дому. Генри посмотрел на пепельно-серое небо – до заката оставалось не так уж много времени.
Скриплеры, встав друг на друга, потянули ручку огромной двери.
– Мы ею не пользуемся, это только для людей, вот и присохла, – пыхтя, пояснил один.
Дверь наконец распахнулась, и скриплеры кувырком скатились с крыльца. Генри вошел первым, остальные нерешительно потянулись за ним.
– Осторожнее, он всегда чувствует, когда его приходят уничтожать, – раздалось им вслед. – Душит пылью, а потом может и на части распилить. Но для начала пытается руки откусить.
И после этих слов дверь захлопнулась. Генри услышал, как снаружи задвинули засов.
– Просто отлично, – пробормотал он, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте.
Спутники молча жались к нему, и Генри зашагал туда, откуда пробивался слабый, бледный свет.
Он толкнул дверь в соседнюю комнату – и все замерли. Перед ними был огромный зал со сводчатыми потолками, с маленькими лесенками, ведущими вверх и вниз. Окна были забраны тонким стеклом, через которое на пол лился мягкий, дымчатый свет не уклонно катящегося к вечеру весеннего дня.
Вдоль стен тянулись полки, заставленные вещами, но полок явно не хватало – вещи лежали и на широченных подоконниках, и на полу. Тут были сотни, тысячи предметов, которых Генри никогда не видел, и остальные, судя по лицам, – тоже.
Постепенно Генри понял, что вещи не просто валяются где попало. Они были рассортированы, но каким-то непонятным способом. Повсюду висели деревянные таблички с надписями: «Круглое», «Опасное», «Для посланников», «Для детей с севера 2–4».
– А это что? – спросил Сван, ткнув палку с пучком железных спиц, на которые была натянута шуршащая ткань.
«Зонтик», – написала Агата, глядя вокруг так, будто у нее что-то болело.
– Он для чего? – прошептал Сван и погладил ткань.
Агата не ответила. Она подошла к одной из полок и взяла с нее чашку из тонкого белого материала – такие же были в доме Тиса. Потом поставила ее на место и пошла вдоль полок, касаясь рукой лежащих там предметов: книг, искусственных цветов, глиняных фигурок, посуды. Дошла до полки, на которой громоздилась груда старой бумаги, и остановилась.
