Я несколько раз пыталась стащить ремни, связывающие мне руки, или перетереть их о ствол дерева, но мне не удалось от них освободиться. Горианцы умеют связать невольнице руки. После часа, потраченного мной на бесполезные усилия, руки у меня были связаны так же прочно, как прежде.
Я решила, что лучше не терять времени и идти дальше.
Я чувствовала себя уязвимой и беспомощной. Я была словно безрукое слабое животное, лишенное к тому же обостренного обоняния и тонкого слуха, помогающих ему уловить присутствие хищника. Не было у меня и свойственной каждому лесному существу ловкости и быстроты.
Меня мучил голод. Начался рассвет.
Незадолго до полудня я вышла к небольшому ручью, который мог оказаться притоком Лаурии.
Лежа на берегу, я напилась из ручья и затем вошла в воду, чувствуя, как его холодные струи приятно освежают мое тело и онемевшие, затекшие руки.
Ручей оказался неглубоким, по колено, и я пошла по дну вниз по течению. Я старалась окончательно скрыть свои следы, чтобы меня не настигло ни косматое чудовище, ни хищные звери.
Так я шла около часа, иногда останавливаясь отдохнуть на пологом берегу. Вскоре ручей влился в небольшую речушку, и я уже не сомневалась, что она несет свои воды в Лаурию.
Я пошла по берегу, все время спрашивая себя, следует ли мне возвращаться в Лаурис? Там меня накормят, но там же непременно я снова стану рабыней. Не лучше ли мне попытаться отыскать в лесу жилище какого-нибудь дровосека или охотника? В услужении у него могла бы находиться девушка-рабыня, которая, возможно, не отказалась бы мне помочь. Она бы развязала мне руки и дала поесть. С другой стороны, думала я, эта девушка, возможно, не захотела бы показывать меня своему хозяину, поскольку я, несомненно, была красивее ее. Я опасалась, что в таком случае девчонка может просто убить меня или просто попытаться продать меня другим охотникам или женщинам-пантерам, а те, чего доброго, снова приведут меня к низкорослому человеку с его косматым чудовищем и обменяют на сотню наконечников для стрел.
Я не знала, что мне делать. Я была в отчаянии. Меня возмущала сама мысль о том, что лесные разбойницы продали меня за сотню наконечников для стрел. Воспоминание об этом приводило меня в бешенство. С тем, что я буду выставлена на продажу, я уже смирилась. Но стоимость моя будет измеряться несколькими золотыми монетами, а не сотней каких-то дурацких наконечников!
Я была так возмущена, что даже не заметила человека, прятавшегося на берегу ручья за высоким густым кустарником. Я лишь внезапно почувствовала у себя на шее затягивающуюся кожаную петлю. Это произошло так неожиданно, что я не успела ничего сообразить. Прятавшийся мужчина рывком подтащил меня к себе. Вконец обессилевшая, задыхающаяся, я не имела никакой возможности вырваться, а связанные за спиной руки лишали меня даже самой крохотной надежды на освобождение. Петля сжимала горло все сильнее, в глазах у меня потемнело, и я без сил опустилась на землю, потеряв сознание.
Очнулась я, лежа на груди у мужчины. На мне была надета его туника, слишком широкая для девушки. Мне было тепло. Рукава туники были подвернуты. Руки у меня уже не стягивал за спиной жесткий кожаный ремень. На запястьях были металлические наручники, гораздо более прочные и надежные, чем кожа. Кроме того, мое тело на уровне груди опоясывал несколько раз кожаный ремень, плотно прижимавший мои руки к бокам. Узел, стягивающий ремень, располагался у меня за спиной, и я не могла его развязать. Но я и не пыталась этого сделать.
– Ты проснулась, Эли-нор, – заметил мужчина. Это оказался один из охранников Тарго, в свое время сопровождавший меня в Лаурисе в дом медицины.
– Да, хозяин, – ответила я.
– Мы уже думали, что окончательно тебя потеряли, – сообщил охранник.
– Меня похитили женщины-пантеры, – сказала я. – Они продали меня тому бродячему актеру, у которого было косматое животное. Мне удалось от него убежать.
Руки мужчины сильнее сдавили мои плечи.
– Я все еще рабыня белого шелка, – тихим шепотом призналась я.
– К счастью для тебя, – ответил охранник. Я опустила глаза и покраснела. Объятия его разжались.
– Ну, – сказал он, – теперь ты очнулась, и мы можем идти.
Я попробовала подняться на ноги и тут же со стоном снова опустилась на траву.
– Нет, – покачала я головой. – Я не могу даже встать.
Он окинул меня скептическим взглядом, задрал рубаху у меня на спине и пошел срезать с ближайшего куста хворостину.
Когда он вернулся, я была уже на ногах.
– Ну вот, – одобрительно заметил охранник, выбрасывая хворостину.
Я медленно пошла впереди него.
– Тарго уже оставил Лаурис, – сообщил охранник. – Мы догоним его на той стороне реки, в разбитом им на ночь лагере.
Некоторое время мы шли молча.
– Если бы тебя не похитили, – снова заговорил охранник, – ты бы вчера увидела Марленуса из Ара.
Я раскрыла рот от удивления. Мне уже приходилось слышать об этом великом убаре.
– Он был в Лаурисе? – удивилась я.
– Он вместе с несколькими сотнями тарнсменов останавливался в Лаурисе по дороге на север, куда он отправился поохотиться.
– А на кого он собирался охотиться?
– На слинов, лесных пантер, на женщин.
– Вот как?
– Да. Он будет охотиться неделю или две, а потом снова вернется в Ар. -Охранник подтолкнул меня в спину, и я ускорила шаг. – Дел у убара хватает, и небольшая передышка ему, конечно, необходима.
– Понятно.
– После охоты у него наверняка наберется целый караван добычи.
– А на каких женщин он собирается охотиться? – поинтересовалась я.
– На Вьерну и ее разбойниц, – ответил охранник. Я даже остановилась.
– Иди вперед, у нас мало времени, – скомандовал охранник.
Я разозлилась. Я хорошо знала этого парня, знала, что я ему нравлюсь, но зачем он себя так ведет со мной? Не позволяет даже посмотреть ему в лицо! Подумаешь, поймал арканом и надел на меня свою рубаху!
– Это именно Вьерна и ее банда увела меня с собой, – сказала я.
– Говорят, она красивая. Это правда? – поинтересовался охранник.
– Спроси об этом у своих товарищей, которых она оставила связанными у костра, когда уводила меня с собой, – дерзко ответила я.
Парень ухватил меня рукой за волосы и повернул лицом к себе.
– Да, – сказала я, – она красивая. Очень красивая! Охранник опустил руку.
– Марленус ее поймает и отправит в Ар в клетке для рабов, – сказал он.
– Ты так думаешь? – язвительно поинтересовалась я.
– Уверен, – ответил он. – Вот увидишь, в его Садах удовольствий она еще будет принимать пищу из его рук!
Я вскинула голову.
– Ты считаешь, что можно приручить любую женщину? – спросила я.
