в 1968 году, то я бы точно эту ношу не потянул, там столько было проблем; а то, что я лёгок на подъем и всё быстро делаю, так это школярство, простите.
Поэтому Бог отложил моё назначение. Я в последующие годы получил большую практику в Сибири, приобрёл концертный опыт, понял, как заниматься с хором, который гастролирует. Сибирь воздействовала на меня очень благодатно.
– У нас, Виктор Гаврилович, что-то больше про Сибирь получается, чем про Кубанский хор, но, может, так и правильно, потому что Кубанский казачий хор и так знают во всем мире. Он уже десятки лет триумфально шествует по континентам, но так было не всегда, и слава хора теперь связана навечно с вашим именем. В каком состоянии вы приняли хор в 1974 году?
– Хора никакого не было, всё находилось в полном раздрае, многие ушли. А на будущий год надо было ехать на конкурс, программу готовить, а в программе должны быть песня о партии, песня о Ленине, песня о комсомоле, песня о рабочем классе… А я знаю, что эти песни не слушаются, никого не трогают, но они были обязательны для исполнения, и если в программе этих песен нет, значит, хор к конкурсу не допускается.
…Двенадцать хоров выступили, а самым последним должен выступать Кубанский казачий хор. Все знают, что там был руководителем Сергей Чернобай, что хор стал распадаться, что приехал какой-то никому не известный хормейстер из Сибири и возглавил хор… Мы выступили с песней «Распрягайте, хлопцы, коней». Это была первая песня, которую я начал репетировать с Кубанским хором. Тогда парторг хора поднялся и сказал: «Виктор Гаврилович, так дело не пойдёт, коммунисты этого не допустят, как это можно уличную песню петь на сцене?» Я тогда срываюсь: «Павел Фёдорович, простите, это песня наших дедов».
– Можно назвать фамилию парторга?
– Мотуз. Павел Фёдорович Мотуз. У нас в филармонии была своя партийная организация, они без меня заседали, я понимал, что там решается судьба хора, а я не коммунист, меня туда не пускали, хотя я художественный руководитель хора. Но я видел, что среди коммунистов было много людей честных, высоконравственных, они говорили, что Бога нет, но сами были очень совестливые, а совесть – это от Бога, и если человек совестливый говорит, что он атеист, это значит, что он просто ещё не пришел к вере и к Богу. Но слушайте, чем закончилось? Закончилось тем, что именно парторг, именно Павел Мотуз исполнил эту песню на конкурсе и стал лауреатом, дипломантом всесоюзного конкурса.
Мы программу сделали, два отделения, программа занимала у каждого хора два часа, и наше выступление было подобно грому среди бела дня, такой переполох поднялся после этой песни. И вообще, что тогда произошло? У нас не было костюмов, мы купили женские платки и сделали из них костюмы, у нас не было обуви, оркестра не было, мы выступили с тремя баянами, и при всём при этом был ошеломительный успех, шквал аплодисментов, уже никто и ничего не слушал после этой песни. Мы получили первое место и звание лауреатов конкурса.
А потом, через девять лет, прошёл второй конкурс, и уже все знали, что приехал Кубанский казачий хор. Это было в 1984 году, а после этого больше конкурсы не проводили.
– Когда вы отправились на зарубежные гастроли?
– Сразу, как только мы стали лауреатами конкурса, поехали в ГДР, потом в Чехословакию, в Корею… Мы побывали на всех континентах, более чем в 100 странах. В одной Австралии гастролировали три с половиной месяца, там 16 штатов, мы все 16 штатов объездили.
– Что сегодня представляет из себя Кубанский хор?
– Это сам хор, оркестр, танцевальная группа, у нас есть школа для одарённых детей, она носит моё имя, этой школе уже 30 лет.
Хоровиков у нас 80 человек, 23 человека – это оркестр, плюс дополнительно – малый камерный оркестр, порядка 20 человек, и сейчас создаётся духовой оркестр. Балетная группа составляет 36 человек. Ансамбль «Казачья душа» входит в состав хора. И у нас есть свой научно-исследовательский центр, он занимается издательской деятельностью, сбором народных песен и фольклора. Ежегодно на протяжении 45 лет мы выезжаем в комплексные командировки, и у нас собрано, чтобы вы знали, огромное количество песен и обрядов.
– Как вы относитесь к славе?
– Я прошёл огонь, воду и медные трубы – знаете, есть такое выражение. Огонь и вода – это голод, холод, война, а медные трубы – слава. Я грешный-прегрешный человек, если я что-то хорошо делаю, мне Господь Бог даёт. Смотрите, на вручении Государственной премии, когда президент России приколол мне значок лауреата, я вышел к трибуне, чтобы поблагодарить, но вдруг понял, что если я начну перечислять всех, кому я должен сказать спасибо, то мне понадобится не три минуты, а целый час, и я вспомнил 113-й псалом: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу».
– Ваша мама умерла в 1997 году, но она успела порадоваться вашим успехам. Наверно, это была главная награда для неё?
– Мама родилась в деревне Лиски Воронежской области. В этих местах свирепствовала холера, мама рассказывала, что ездила повозка и мёртвых складывали штабелями. Маме было шесть лет, когда она осталась одна. Батюшка, священник, увидел эту сиротку и привёл к себе домой, у него было много своих детей, и она воспитывалась с ними.
Мама не дожила до своего девяностолетия три месяца… Она успела порадоваться… Вот смотрите, помню, отмечали мой юбилей, 50 лет, вышел на сцену кто-то из больших начальников и сказал, что в зале присутствует мама Виктора Захарченко – Наталья Алексеевна… Домой приходим, мама говорит: «Витя, вот из-за тебя теперь и мне почёт, и меня по имени-отчеству называют… Как бы отец порадовался…» (У Виктора Гавриловича выступают слёзы на глазах.) Я вам сейчас расскажу про отца… Он погиб в 36 лет, 19 ноября 1941 года, под Ростовом-на-Дону. Но нам прислали извещение, что он пропал без вести, и мы его ждали всю войну, мама говорила, что не хочет слушать ничего, что отец вернётся… А несколько лет назад один из поклонников Кубанского казачьего хора разыскал могилу моего отца, это братская могила, там установлен обелиск, и в ряду других указана фамилия моего отца…
И смотрите, что я сделал, это был такой обряд. Я поехал на могилу мамы, она похоронена в станице Каневской, набрал с маминой могилы земли в мешочек, поехал и высыпал на братскую могилу, где покоится отец, потом там набрал земли
