Илеюшка по чисту полю;
95. Приежжал во Резань горот Великою,
Приежжал он к Омельфы да к широку двору,
Приежжал бы веть он да фсё к окошоцькам;
Закрыцял-зазыцял он громким голосом.
Услыхала тут Омельфа да Тимофеёвна,
100. Услыхала она да богатырской крык.
Перепа́ласе Омельфа Тимофеёвна:
У ей резвыя ношки да подломилисе,
У ей белыя-те ручушки приопалисе,
Ретиво-то серьцё да приудро́гнуло,
105. Красота у ей в лице да измениласе
Подходила Омельфа под окошечко,
Отворяла окошецька немножечко.
Говорыл бы старой казак Илья Муромець:
«Уш ты ой еси, Омельфа Тимофеёвна!
110. Ты давай-ко-се мне да такова борьца,
Ишша на́ имё Добрынюшка Микитиця!»
Отвецяла тут Омельфа Тимофеёвна:
«Как Добрыни у мня в доме да не слуцылосе:
Да уехал Добрынюшка да во чисто полё
115. Да на тихия заморьския вёшны на заводи
Да стрелеть бы гусей да белых лебедей,
Ишша маленьких перистых серых утицей!»
Да ишша бы Омельфа да слово молвила:
«Уш ты ой еси, старой казак да Илья Муровець,
120. Илья Муровець ты да сын Ивановиць!
Ты наедешь моего чада да на чистом поле,
Не изволь ты его нонь скоро сказнить,
Ты моги ж его ноньце помиловать...
Не ослези моё вдовиноё подворьицо!»
125. Да не много тут Илеюшка розговарывал,
Поворачивал своёго коня доброго
Да поехал бы Илеюшка да во цисто полё.
Только видели Илеюшку — под окном стоял;
Да не видели поески богатырскою,
130. Только видят: ф цистом поле курева стоит,
Курева бы стоит да дым столбом валит.
Приежжал бы Илеюшка ко синю морю;
Выходил бы Илеюшка на круту гору,
На круту-ту он гору́ на высокую;
135. Ишше брал он трубоцьку да подзорную,
Да подзорную трубоцьку дальнёвидною;
Ишше зрил бы, смотрел да во чисто полё
Да на фсе же на цетыре разны стороны.
Да завидял Илеюшка во чистом поле,
140. Ишша ездит наезник да на добром коне,
Ишша ездит наезник, потешаицьсе,
Небылы́ма словесами похваляицьсе:
Он кинать бы веть палоцьку боёвою,
Высоко бы ей да фсё вы<о>збрасыват,
145. Высоко он бросат ей по поднебесью,
Он правой-то рукой да сам подхватыват
Да к боёвою палки сам да прыговарыват:
«Ишша как бы я, палоцька, нонь тобой владел,
Ишша так бы мне владеть Ильей Му́ромьцём!»
150. Да приехал Илейка да блиско-наблиско,
Закрыцял-зазыцял он громким голосом:
«Уш полно те ездить да потешатисе
Да пустыма словесами да похвалятисе!»
Да поехали богатыри на добрых конях,
155. Да розъехались они да на тры попрыща;
Да давали они попрышшы по тры версты.
Они съехались богатыри, поздоровались,
Поздоровалисе они палками боёвыма, —
Да от рук их палоцьки загорелисе:
160. Они тем боём друг друга они не ранили,
Ишше не дали раноцьки да кровавою
Да кровавой бы раноцьки к ретиву серьцю.
Да рубилисе сабельками вострыма, —
У их вост(р)ыя сабли фсё исшшорбалисе:
165. Они тем боём друг друга не ранили.
А-й кололисе они копьима булатныма, —
По насадоцькам копьиця свернулисе:
Они тем боём друг друга они не ранили,
Они не дали раноцьки кровавоей
170. Да кровавой бы раны да к ретиву серьцю.
Да тенулисе тягами они жалезныма
Церес те жа церес грывы лошадиныя, —
Да жалезныя тяги да роспоялисе.
Соходили на матушку да на сыру землю
175. Да плотным бы боём они рукопашкою,
Да боролисе они да вёшной день до вечора —
По колен-то фтоптали матушку-сыру землю.
Ишша день-от идёт, братцы, да ко вечеру;
Красно солнышко катилосе да ко западу,
180. Да ко западу катицьсе — да ко закату.
Да по Божьей-то было как по милости,
По Добрыниной-то было фсё по уцести,
У Илейки права ножецька подломиласе,
Ишша лева ручка да скользенуласе:
185. Ишша зброси́л его Добрыня да на сыру землю.
Да садилса Добрыня да на белы груди,
Да ростегивал пугофки вальянския[149],
Да хотел бы пороть да груди белыя,
Да хотел бы смотреть да ретиво́ серцо.
190. В завети́*-то[150] рука да застояласе,
Говорыл тут Добрыня таково слово:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодець!
Уш ты коёго города да коей земли?
Уш ты коей бы сибирской да украины?
195. Ты какого отьця да какой матушки?»
Отвецял ему старой казак Илья Муромець:
«Кабы был, кабы жыл я на белых грудях,
Я не спрашивал бы не имени, бы не вотцины,
Я не спрашивал не роду бы, не племени,
200. Не отецесьва я бы, не молодецесьва —
Я порол бы твои да груди белыя,
Я смотрел твоё да ретиво серцо!..»
Вынимаёт Добрыня да свой булатной нош,
Да сидит у Илеюшки на белых грудях,
205. Ишша хоцёт пороть да груди белыя
Да смотреть у его бы да ретиво́ серьцё.
Да в локтю-ту бы рука да застояласе,
Говорыл тут Добрынюшка таково слово:
«Ты скажысь-ко-се, удалой да доброй молодець!
210. Уш ты коего ты города да коей земли?
Уш ты коей же сибирской украинки?
Ты какого отьця да какой матушки?»
Отвецял ему Илеюшка таково слово:
«Кабы был, кабы жыл я на белых грудях,
215. Я порол бы твои да груди белыя,
Я смотрел твоё бы да ретиво́ серцо,
Я не спрашывал бы не имени, не вотцины,
Я не спрашывал не роду бы, не племени,
Не отецесьва я, не молодецесьва —
220. Да порол бы твои да груди белыя,
Я смотрел твоё бы да ретиво серьцо!»
Да сидит бы Добрыня да на белых грудях,
Да хотел бы пороть да груди белыя,
Да хотел бы смотреть да ретиво серцо.
225. Да в плеце-то рука да застояласе,
Говорыл тут Добрынюшка таково слово:
«Ты скажысь-ко-се, удалой доброй молодець!
