да в место средьнеё,
160. Да во средьнёё местецько богатырскоё.
Наливали ему цяроцьку зелена вина,
Да не малу, не велику — полтора ведра;
Подносили к Данилу Игнатьеву:
«Прыми, выкушай, Данило да сын Игнатьевич,
165. Да на то бы де здравьицё да молодецькоё!»
Принимаёт бы Данило да единой рукой,
Выпиваёт Данило да к едному духу.
На закуску ему — голову бела сахару,
На запифку — турей рок да мёду слаткого.
170. Ишша фсе тут на пиру да напивалисе,
Ишша фсе бы на чесном пиру да наедалисе;
Ишша фсе бы на пиру да пьяны-ти-весёлы.
Да Владимёр-княсь по грынюшки да похажыват,
Он веть с ножоцьки на ножоньку переступыват,
175. Ишша белыма руками прирозмахиват,
Да златныма-то перснями принашшалкиват,
Да русыма кудрями принатрехиват,
Да из ус<т> таки реци да выговарыват:
«Уш ты ой еси, Данилушко Игнатьевич!
180. Да кому же была служопка надьме́чона?..
Да топерьце Данилу да служба явлена:
Ишша съездить Данилу да на Буян-остроф
Да поймать-то <в>епрёныша-та дикого
Да бес той жа без раноцьки кровавоей!»
185. Говорыл тут Данило да таково слово:
«Ишша хто-небыть съездит да оприцьне́ миня!»
А-й говорыл бы Владимер по фторой након,
Говорыл бы Владимер по третей након:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Игнатьевич!
190. Да кому была служопка надьмечёна?..
Да топерице Данилу да служба явлёна!»
Отошло бы у их да пированьицо,
Отошло бы у их столованьицо.
Да поехал Данило да со двора сдоло́й
195. Ко своей бы веть он да молодой жоны.
А стрецяла его да молода жона,
Ишша на имё Катерына да свет Викуловна;
Да сама бы говорила таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Игнатьевич!
200. Да с пиру веть едут да пьяны-ве́сёлы;
Ишша ты веть ноньце да призадумалса,
Призадумалса, Данило, — да запечалилса:
Да наложона бы служопка, видно, великая,
А-й да великая служопка цежолая!..»[144]
205. Да брала она Данила да за праву руку;
Да вела она Данила да во светлу грыдьню,
Да во ту жа во спальню фсё во тёплую;
Да ложыла Данила на кроватку спать,
На кроватоцьку спать да опоцев дёржать.
210. Да по утру-то было фсё по ранному
Да будила Данилушка Игнатьёва:
«Уш ты полно те спать да те пора ставать,
Отправляцьсе веть времё да на Буян-остроф!..»
Да ставал-то Данило да сын Игнатьевич,
215. Омывалса Данило да ключевой водой,
Тонким белым полотёнышком утираицьсе.
Да пошол бы Данило да на конюшын двор,
Он веть брал бы, уздал да коня доброго;
Обуздал-опседлал да коня доброго,
220. Он засте́гивал двенаццать тугиф потпругоф,
Да тринатцату тенул церес хребётну степь, —
Да не ради басы, да ради крепости,
Ишша ради опору молодецького.
Спровожать-то его да молода жона,
225. Ишша та жа Катерына свет Викуловна.
<О>на дала ему утеху молодецькую:
Да дала ему с собой да веть ско́куна,
Да дала ему с собой да уш веть ревуна,
А дала ему с собой суцьку-насле́зьницю*;
230. И сама бы она ему наказыват,
Да наказыват Данилу — да наговарыват:
«Переедёш ты, Данило, да на Буян-остроф, —
Ты спускай-ко-се суцьку фсё наслезьницю,
Ты тогда с ей спускай да веть ско́куна,
235. Ишша жа ты спускай с има рёвуна!..»
А садилса Данило да на добра коня;
Да поехал Данило да по чисту полю,
По тому жа роздольицу по широкому.
Ишша едёт Данило подле синё морё,
240. Ишша бьёт он коня да по тусьним бы ребрам.
Ишша тут его конь да россержаицьсе
Да от матушки сырой земли да отделяицьсе.
Переехал Данило да на Буян-остроф» —
Да спустил он веть суцьку фсё наслезьницю,
245. Да тогды веть спускал с ей веть ско́куна,
Да тогда спускал веть рёвуна.
Ишша суцька <в>епрёныша-та насле́дила,
Ишша скокун-от <в>епрёныша-та наскакал,
Ишша рёвун-от <в>епрёныша-та о́бревел;
250. Ишша стал наш <в>епрёныш-от пот сырой дуп.
Уш тот жа Данилушко Игнатьевиць
Да намётывал петёлки ему шелковыя
Да поймал он <в>епрёнышка-та дикого.
Ишша зацел <в>епрёныш-от поскакивать;
255. Ишша зацял Данило его подергивать,
Прыковал он <в>епрёныша ко стремену,
Да поехал Данило да фсё в обратной путь.
А-й во ту жа пору было — во то времё,
Обжыдают Данила да ф красён Киеф-грат.
260. Выходил-то Лицярда да сын Лазурьевиць,
Выходил-то Лицярда да на высок волхон*[145];
Ишша брал бы он трубоцьку подзорную,
Да подзорьною трупку дальнёвидноё;
Ишша зрил бы, смотрел да во цисто полё, —
265. Да завидял бы Данилушко Игнатьёва:
Да ведёт-то <в>епрёнышка-та дикого
Да прико́вана у Данила фсё ко стремену.
Побежал-то Лицярда скоро-наскоро,
Побежал бы веть он да на конюшын двор,
270. Ишша брал бы своёго да коня доброго,
Да поехал он к Данилу да по чисту полю;
Ишша стретил Данила да на чистом поле,
Ишша сам говорыл да таково слово:
«Уш ты здрастуёш, Данило да сын Игнатьевич!
275. Уш ты здраво ты съездил на Буян остроф,
Да ведёш ты <в>епрёныша-та дикого;
Ишша я бы как поехал нонь ф цисто полё
Со того бы похмельиця великого,
Я забыл свою сабельку-ту вострую,
280. Я забыл бы палоцьку боёвую,
Я забыл бы копьё да брусоменьскоё;
Уш ты дай же, Данило, да мне попользовацьсе
Да своей-то орудей богатырское!»[146]
Говорыл ему Данило таково слово:
285. «Да́ не ссу́да тибе нонь во чистом поле!»
Ишша тут его дело да прыконьцялосе.
А поехали они да ф красен Киеф-грат
Да приехали ко городу ко Киеву.
Да стрецяли Данилушка Игнатьёва.
290. Да прывёл бы <в>епрёнышка-та дикого,
Да прывёл бы ко князю да к шыроку двору,
К шыроку бы двору да ко красну крыльцу
