со мной и все мне рассказать, поэтому она решила пойти другим путем и заказала писательнице Северцевой книгу о своей жизни, в которой собиралась честно во всем признаться. Так уж совпало, что именно в этот момент я попросился на встречу, чтобы обсудить аренду леса в поместье. Резанова решила, что это знак. Мало того, я еще привез сюда Тайку, ее внучку.
– Ты что, мне родственница? – в ужасе воскликнул Кирилл, побледнев. – Нет, только не это.
Горничная Ксения торжествующе ухмыльнулась.
– Не все романы счастливо заканчиваются, да, Кирюша?
– Я твое мнение не спрашивал.
– Родственница, – кивнула Тася. – Но дальняя. Внучка твоей тети, двоюродная племянница, то есть даже не кровная родня. С этим мы, как мне кажется, разберемся.
– С одной стороны, это неожиданное обстоятельство играло настоящему преступнику на руку, потому что делало меня и мою дочь идеальными подозреваемыми. С другой – именно нам с Тайкой в завещании Инессы Леонардовны отписаны ружье Петера Хофера и скрипка Страдивари. А значит, нам не было ни малейшего смысла красть эти предметы. Они и так фактически наши. Так что линия «блудного сына» рано или поздно привела бы следствие в тупик. Зато неожиданно плодотворной оказалась другая линия. Она бы ни за что не всплыла, если бы Светлану Тобольцеву не вовремя не потянуло на воспоминания, а Глафира не обладала бы острым слухом и отличной памятью. Глаша, рассказывай.
Глеб отдавал пальму первенства ей, а не дочери, и она благодарно ему улыбнулась. Писательница Северцева умела облекать слова в мысли, а потому ее рассказ про семью бывшего компаньона Алексея Тобольцева не занял много времени. После того, как дочь Николая Бабушкина скончалась от рака, ее ребенок остался совсем один и, решив, что во всех бедах семьи виноват Тобольцев и его наследница Инесса Леонардовна, решил отомстить. Скорее всего, эта мысль так и жила бы в подсознании, не реализовавшись в короткий план, если бы совершенно случайно человек, которого знакомые ласково звали Мурзиком, не попал на работу в Мариинский театр, где служит Маша Лобанова, младшая дочь Светланы Тобольцевой, и не подружился с девушкой.
Как известно, Светлана часто ездила к дочери в Санкт-Петербург, и в один из визитов Маша познакомила ее с Мурзиком. Именно в эту встречу и стало понятно, что семья главного врага оказалась совсем близко. Маша много болтала, в том числе и про главную наследницу деда – Инессу Резанову, продавшую всю заграничную недвижимость и обустраивающую шикарное поместье на их общей малой родине. Осталось лишь подобраться поближе и втереться к Резановой в доверие.
Для этого как нельзя лучше подходил младший племянник Инессы Леонардовны Кирилл, приехавший к Маше на Новый год. Оказавшись в одной компании, Мурзик, то есть, разумеется, Ксения Мурзинова легко окрутила молодого человека.
– Ксюша? – спросил Кирилл потрясенно. – Так это ты.
Горничная вскинулась было, попытавшись сбежать, но была остановлена полицейским, шагнувшим от двери и усадившим ее обратно на стул, положив ладонь на плечо.
– Сидите уже, девушка, – посоветовал ей Зимин. – Добегалась. Будет.
– Да, Ксюша, – кивнула Глафира. – Длительных отношений с Кириллом у нее не вышло, но они, собственно, ей были и не нужны. Выждав какое-то время, Ксения сообщила господину Резанову, что ждет ребенка, а когда он в этом усомнился, уволилась из театра, вернулась в родной город и через полгода заявилась к Инессе Леонардовне с рассказом, как возлюбленный бросил ее с двумя детьми на руках.
– Я не понял, так дети-то были или нет? – подал голос Павел.
– Да в том-то и дело, что нет никаких детей. Это Инессе Леонардовне и подруге Маше Ксения рассказала, что родила близнецов, которых назвала Иван да Марья. Резанова, надо признать, узнав о детях, растаяла и поверила Ксюше, хотя интуитивно и чувствовала фальшь. В первый же день моего пребывания здесь, она сказала мне, что в нарочито деревенских именах, подходящих к антуражу усадьбы, есть какая-то искусственность. За те восемь месяцев, что Ксения провела здесь, она вообще стала вызывать у владелицы поместья подозрения.
– Кстати, гражданка Мурзинова, не подскажете почему? – спросил следователь.
Ксения смотрела на всех с ненавистью. Глафире даже показалось, что от нее сейчас искры полетят.
– Мне понадобилось время, чтобы понять, какие ценности тут есть и как их можно заполучить. Старуха купалась в деньгах, я это видела. Вся эта антикварная мебель, часы, статуэтки стоили бешеных денег, но не могла же я просто их украсть и сбежать. Нужно было придумать что-то, чтобы подозрения не пали на меня. Потом я подслушала разговор с адвокатом и из него узнала о скрипке Страдивари. Три с половиной миллиона долларов казались неплохой компенсацией за те страдания, которые пришлось перенести деду, бабушке и маме. Дед вместе с Тобольцевым создавал фирму, а тот выгнал его, оставив без копейки, заставил застрелиться. Это было по-честному?
– Но ваш дед первым попытался обмануть своего компаньона, переведя все деньги на подставную фирму, – сказала Тася. – Тобольцев просто отрикошетил зло. Бумеранг вернулся. Так что по-честному.
– Значит, в поисках скрипки, которую Инесса Леонардовна держала в каком-то надежном месте, вы начали мухлевать с камерами, подтирая записи и меняя их местами. Инесса Леонардовна заметила непорядок и, так как к тому времени у нее появились вопросы к вам, то она позвонила Кириллу с просьбой приехать.
– С камерами я разобрался, а на вопросы по поводу Ксении отвечать не стал, сказав, что моя позиция не изменилась: я сомневаюсь, что это мои дети, буду готов помогать только после генетической экспертизы.
– Инесса Леонардовна много раз предлагала, чтобы Ксюша привезла детей в усадьбу, свежим воздухом подышать летом. А ты все отказывалась. Оказывается, вот почему. Детей-то и нет, – воскликнула Клавдия.
– В общем, Инесса Леонардовна начала подозревать Ксению не на шутку. Когда с крыши сбросили шар, чудом не задевший Глафиру, Резанова решила, что это покушение на Тайку. В разговоре со мной она сказала странную фразу «это зашло слишком далеко» и пообещала все мне рассказать после того, как Кирилл кое-что проверит. – Глеб морщился, словно у него что-то болело. Голова? Зубы? Сердце?
– За что конкретно вы ее убили? – спросил Зимин у Ксении.
Сидящая на стуле, та выглядела жалко и страшно одновременно. Как загнанный в угол облезлый волчонок.
– Она сказала, что я уволена, – выдала Ксения и оскалилась. – Что она знает, что я ее обманула, наврала про Кирилла, и кто я такая, она уже знала тоже. Навела справки. Старуха велела мне утром собрать вещи и убираться, а я никак не могла этого сделать, потому что наконец-то появилась скрипка. Старуха вручила ее этой твари, – она кивнула головой в сторону Таси, – и я должна была ее заполучить. Проще всего это было сделать в суматохе, которая неминуемо поднимется, когда произойдет убийство.
– Как ты заманила Инессу Леонардовну на озеро? – в Тасином голосе звучало омерзение.
– Сказала, что ты тонешь, – ухмыльнулась Ксения. – Она пулей понеслась, как была, в ночной сорочке. Спросонья ничего не соображала. Велела мне рабочих будить, а сама кинулась на пирс. Ну, а я за ней. Ударила ее по голове молотком, который заранее захватила, столкнула в воду и голову придержала, пока она пузыри пускать не перестала. Дел-то. А утром, пока все бегали вокруг трупа, я сходила в дом и забрала скрипку, да и ружье прихватила. Чего добру пропадать.
– Одной из допущенных этой гадиной ошибок было то, что она не учла, что именно этой ночью можно наблюдать поток Персеиды. Во-первых, в усадьбу забрели соседские подростки, и я думаю, что Мурзинова испытала несколько неприятных минут, боясь, что они могли ее заметить. А еще на звездное небо выходила смотреть Светлана Тобольцева, которая видела, как Ксения возвращалась с озера. К сожалению, ее моральные качества оставляли желать лучшего. Вместо того чтобы рассказать о своих подозрениях следствию, она предпочла шантажировать Ксению, чтобы та поделилась украденным. И тем самым подписала себе смертный приговор, – сообщил Глеб.
– Она слышала, как мы в беседке разговариваем со Светланой, – снова встряла в разговор Глафира. – Я высказала опасную мысль, что причину
