«Что за профессия такая? — думал Егор. — Предполагает на фоне небольших привилегий — одну повинность — пойти в любой момент и умереть… — Егор снова склонился над дневником и аккуратными печатными буквами вывел на новой странице заголовок:
«Специально, предназначены, не жить…»
Мы работаем с одним из отрядов спецназа внутренних войск. Работаем… — написав это слово, Егор густо зачеркнул его, но потом написал его снова. Поставил три точки… тире; добавив через тире, — воюем! Мы встречаемся с этими ребятами и после совместных контр-тр-тр-тр… — язык не поворачивается выговорить! — подумал Егор. — Вот раньше… все было предельно ясно: специальной операции по уничтожению боевиков! Короче, — контрмероприятий… знакомимся, обедаем, разговариваем… в общем дружим. Скромно расспрашивая друг друга, рассказываем разные истории о жизни и о войне. Я все больше присматриваюсь, стараюсь слушать, но как оказалось мы все не очень многословны. Вдумчиво слушая, так же вдумчиво отвечаем, аккуратно подбирая ответы. В основном, в ходу, различные боевые эпизоды, так называемый — «обмен опытом»… Вот недавно, сидели и пугали друг друга «страшилками». И вроде бы, сначала, все это весело и даже как-то задорно слышится и рассказывается, будто бы истории, эти, не из жизни, а фильм пересказываешь — «Приключения Петрова и Васечкина»… А чуть позже, задумаешься над тем, что слышал и становилось страшно… Видения этих историй яркими картинками рождались перед моими глазами, пугали меня своей фатальностью и своей безысходностью, и порой мне казалось, будто я оказывался в самой гуще, когда-то происходивших не со мной событий. Многие истории, были настолько несправедливы по-своему драматизму и безжалостности, что хотелось выть от горя и ужаса, будто бы переживаешь свое собственное несчастье… — А может так все и есть? — задумался Егор. — Когда есть с чем сравнить… — Неожиданно возникающее между историями затишье, очень напоминающее поминальное, представлялось мне бездной, в которую рассказчик на мгновение проваливался, пока кто-нибудь, выскребая его оттуда, тут же старался разбавить случившуюся тишину забавной историей о войне. Забавной?! Всё же, спецназовцы — удивительные люди!.. Что может быть забавного и веселого там, где ежедневно, ежеминутно рискуешь своей жизнью, где все вокруг рушится, и гибнут боевые друзья? Я думаю, что такое происходит, не потому, что они безразличны к гибели других и не боятся своей. Не потому, что им нравится, когда все утопает в огне и хаосе. Не потому, что они жестокие и бессердечные, подчас к собственным товарищам, а потому, что маленькие радости, позволяют не сойти с ума в этом безжалостном и бескомпромиссном аду, как война… Мы много вспоминали. Шутили. Говорили о серьезных вещах; таких как: долг, дружба, мужество, трусость… семья, родители. Я всматривался в их лица, и они казались мне суровыми и черствыми, а взгляды — холодными и пустыми. Я всматривался, и думал: что если бы я встретил этих ребят в многолюдной толпе прохожих, догадался бы я, кто они? Нет, наверное, никогда. Они обычные с виду, но… в тоже время особенные. Специальные… Специально предназначенные… Будто бы не люди, а роботы, с полным отсутствием эмоционально-чувствительного пакета ощущений… Хотя, нет… Они такие же, как все. Они так же, как и все, вокруг… живут и хотят жить, любят и хотят быть любимыми… имеют семьи и радуются возможности находиться рядом с ними… они грязнут в бытовых трудностях обычного человека, вот только радость каждого прожитого дня должна быть, гораздо острее, в особенности когда в любую минуту можешь оказаться там, где придется рисковать жизнью ради других. И при этом, они не ищут популярности… И все-таки, что-то в них не так? Что-то настолько ярко выраженное, и в тоже время, замаскированное… незаметное… скрытое от невнимательного глаза… — Что же это? — оторвавшись от бумаги, снова задумался Егор. — Что же это? Не могу понять… что? Глаза! — неожиданно понял Егор. — Точно! — Суровые и уставшие, изучающие и источающие уверенность, невозмутимость и непоколебимую волю к победе… к победе любой ценой. Глаза, которые не улыбались, даже когда мы шутили и смеялись… они, оставались холодными, будто ужас увиденного и пережитого затаился глубоко на дне и застыл в них навечно, как в мертвых…
…Егор уснул.
— Товарищ старший лейтенант, вас командир бригады вызывает в штаб… — уже в третий раз произнес дневальный, пытаясь растолкать спящего Егора.
Егор открыл глаза:
— Что случилось? — быстро засобиравшись, спросил Егор. — Сейчас, что — утро?
— Никак нет, товарищ старший лейтенант, вечер… Вы уснули…
— Вечер… — Егор, замер, приходя в себя. — Кто вызывает?
— Комбриг, сказали…
— Чего хочет? — сонно спросил Егор.
— Не знаю, товарищ старший лейтенант.
— А чего не спросил?!
— А я… товарищ старший лейтенант, а как я мог спросить?
— Так и спросил бы: чё надо? — предложил Егор.
— У командира бригады? — уточнил солдат. — Не-е… я так не могу!
— Могу… не могу… — пробурчал Бис, натягивая на босую ногу носок. — И так, ничего не можешь, и на это не способен…
Одевшись, Егор вышел из палатки и направился в сторону штаба.
Лениво поднявшись на второй этаж, Егор осторожно заглянул к оперативному. В комнате оперативного дежурного было людно. Егор сразу же догадался: что-то произошло.
— Бис, одного тебя ждем! — Услышал Егор в дверях.
— Здесь я… — Егор приложил руку к головному убору, — разрешите?
— Заходи, — сказал командир бригады. — Бис, ты что опять пьян?
— Никак нет, — ответил Егор, усаживаясь за стол у окна. — Я спал…
— Спал?! — возмутился комбриг. — Ночью надо спать!
Егор промолчал, отвернулся к окну.
— Пока ты спал, Бис, у тебя мину украли на второй заставе, и солдата подорвали…
Егор с недоверием посмотрел на Слюнева, переведя взгляд на начальника штаба. Тот едва заметно кивнул.
— Когда? — спросил Бис.
— Час назад. Сейчас выезжаешь на место… разбираешься там, и докладываешь, понял? — произнес Слюнев.
— Понял, — ответил Егор. — А что с солдатом?
— Умер солдат… убило… осолком.
По приезду на вторую заставу, Егор не заметил ничего, что могло хотя бы отдаленно напоминать тревогу или беспокойство.
«Что это… — думал Егор, — розыгрыш, что ли?»
Егор пересек КПП с часовым, прошел по территории заставы, направляясь в здание, в котором размещался личный состав. Недалеко от входа Егор заметил группу солдат, сознательно прислушался к тому, о чем они разговаривали. Солдаты спокойно курили, беседовали о чем-то постороннем, совсем не о том, что погиб их товарищ. Все в их поведении было спокойным и размеренным, словно ничего не произошло.
«Так… погиб солдат, или нет? — усомнился Егор, зайдя в здание. — И что все-таки здесь произошло?»
Первым человеком, на лице которого Егор заметил «следы» недавней трагедии, была санинструктор Вика Яшина, которая вышла Егору навстречу, и прошла не поздоровавшись, прикрывая распухшие от слез глаза.
Подойдя к кабинету комбата, Егор постучал в дверь, и осторожно толкнул ее внутрь.
Грузно сидевший за столом командир заставы Виталий Невон, оторвал глаза от какого-то листа бумаги:
— О, Егор, привет! — сказал Невон, вставая, и с распростертыми объятьями двинулся Егору навстречу.
«Все так, словно никто не умер!» — успел подумать Егор, до того, как Невон обхватив руками, оторвал Егора от пола.
— Рад тебя видеть, рад! — Улыбался Виталий. — Давненько не заходил…
— Да уж…
— Не случись чего, и совсем бы забыл сюда дорогу! — радовался комбат.
— Виталь, чё случилось? Что-то я совсем не пойму… у тебя погиб боец или нет?
— Погиб, Егор… погиб, — сказал Виталий, внезапно став грустным.
— Что все-таки произошло?
— Короче, Егор… боец — внештатный сапер, пошел смотреть состояние управляемых минно-взрывных заграждений… те, которые ты ставил, и обнаружил отсутствие одной мины — МОН-50. Попытался отыскать ее и… подорвался на растяжке… Но, самое удивительное то, что растяжка не наша, а мина… мы ее позже все-таки обнаружили… Стоит сейчас в другом месте, и направлена в нашу сторону! В каком варианте она установлена… — Невон развел руками, — не знаем? Может она управляемая? Может, нет, Бог ее знает? В этом только ты можешь разобраться! Ты же — сапер!
— Ага… — Егор покачал головой. — А боец-то где?
— На «Северном»… в морге… Ладно, чаю будешь? Слушай, а может быть, ты есть хочешь?
— Хочу! А что есть?.. Яичница?
— Точно. Как догадался?
— У Пашина постоянно ее ем! У вас что, курятник свой?
— Да, не говори, задолбали этими яйцами! Вика, каждое утро из них, то амлет, то запеканку, то глазунью… Я скоро сам кукарекать начну…
