— Вован, сегодня, что не пошел?
— Заболел, говорит… А я точно знаю, что это у него «очковая» болезнь…
— Что это значит? Очкует, что ли?
— Ну, конечно, он же чувствительный! Приметы… сны… сны… приметы! Еще немного и он в нужник начнет ходить по гороскопу…
— Да ну?! Он же не такой?
— Ага, нетакой… только ссыться и глухой!
Оба засмеялись. Крутий достал сигареты, предложил Егору. Оба закурили.
— Хорошо вам с Вованом… Ты, можешь бухать пару деньков; Вовка, вообще ведь может не ходить на разведку, а я…
— Да, Егор, тебе в этом отношении херово…
— А я, что думаю, — затянулся дымом Бис: — Вовка может не ходить, а ходит, почему?
— Говорит, что за компанию, — сказал Крутий.
— Откуда знаешь? — удивился Егор.
— Он сам сказал.
— За компанию… — произнес Егор. — Хорошенькое дело! Вот и пойми его, собачье сердце? — Егору стало стыдно за то, что он говорил о Стеклове, как о трусе.
— А что тут понимать — вдвоем веселей!
— Веселей… это точно! — согласился Егор.
Благополучно вернувшись на базу, Егор поднялся в штаб. На втором этаже было людно и недоброжелательно. Распахнув обе дверных створки, Егор вошел внутрь зала. Почему-то Егор, разом догадался, что «тучи» сгустились именно вокруг него. Егор, каким-то внутренним зрением увидел себя стоящим посреди зала, терпеливо сносящего прилюдное порицание.
— Проходи, Бис… — сказал Слюнев. — Мы, как раз тебя дожидаемся…
— Товарищ полковник, инженерная разведка маршрута проведена, фугасов и взрывоопасных предметов не обнаружено. — произнес Егор давно пресытившуюся форму доклада, и без которого было понятно, если с маршрута не было надрывных сообщений о подрыве или обнаружении, о потерях или уничтожении фугаса.
Вокруг все рассаживались за столы. Что-то было мерное и ленивое в этих движениях вокруг него, словно люди были сонными мухами, а тот вопрос, что предполагался быть затронутым, никого не касался, а касался исключительно его одного, и присутствие Егора, необходимо было только для его довершения формального порядка. Вопрос, который уже давно разрешен и оговорен, нуждается в доведении, как оглашение приговора судом присяжных.
— Хорошо! Как… там… обстановка?
— «Там»… — ощетинился Егор, — нормальная! — Он намеренно сделал ударение, как бы отделив протестное «там» от «здесь». Егор не видел Крышевского, — Крышевского нет, видно, плохи дела! — Егор опустил глаза, чтобы не видеть того, что будет происходить. Но через секунду вошел начальник штаба Крышевский, и сел за первую парту рядом со стоящим Егором.
— Мы, — начал полковник Слюнев, — решили провести собрание… офицерское. — Мгновенно, после этих слов, вокруг стало тихо. Егор затаившись, молчал. Другие тоже молчали, потому что все уже решили заранее.
Обряженный в разгрузочный жилет и автоматом за спиной, Егор стоял в центр зала оперативного штаба, лицом к присутствующим, устало глядел на Крышевского; думал:
«Сейчас будут «убивать!»
— Ранее, — продолжил Слюнев, — было принято решение о представлении тебя к ордену «Мужество», но… в виду ряда обстоятельств, командование бригады сделало вывод, что ты пока недостоин…
Егор молчал.
— Систематическое пьянство… самовольство… — продолжал Слюнев.
Егор молчал.
— Да еще этот подрыв первого батальона, это предат… — Слюнев смутился, и некоторое время не мог подобрать верного слова, но так ничего и не произнес. — В результате… в результате… — сказал Слюнев понизив голос, — плохой разведки — погибли люди… В военное время бы… тебя… — Слюнев красноречиво недоговаривал. — В общем, люди нас не поймут… если…
Егор с силой шлепал по лужам. Грязные брызги летели в разные стороны. Он не помнил всего, что говорил Слюнев. Ничего не понимал. Не помнил, чем закончилось собрание, и не помнил, закончилось ли вообще… Не помнил, как вышел.
— Погода бесится! — Егор резко пнул ногой водную гладь лужи, как если бы это был футбольный мяч, — 8 февраля… дождь! Комбриг, сучара, опять с ума сходит! Никак не успокоятся… я — враг опять! Попал на офицерское собрание… «Сатанинский бал», ей Богу! Выдали: недостоин представления к награждению орденом «Мужество»! — Егор шел угрюмый и не трезвый. От одежды веяло прокуренным штабом. — Я — предатель! Вспомнили январскую спецоперацию двадцать третьего числа… Двадцать третьего числа я совершил предательство! А как же увиденные Слюневым видеозаписи подрывов… Неужели они не в счет? — Егор не знал наверняка, что видел Слюнев, не знал и того, что это были подрывы вовсе не его… других; и кратковременные перемены в поведении комбрига, по отношению к Егору и его саперам, были спровоцированы всего на всего тем, страшным зрелищем, чужих подрывов, быстро выветрившихся из памяти полковника. Потому как никогда прежде он не был свидетелем таких страшных картин воочию, не видел этих ужасных «короткометражек», и дал себе зарок не смотреть ничего подобного впредь. Вынесенный вердикт прозвучал весьма четко и жестко, как гром среди ясного неба:
«Награде не быть!».
После этих слов Егор просто вышел из штаба, вышел, чтобы не слышать этого всего:
«Товарищ старший лейтенант, вернитесь! Я вам приказываю!»…
— Плевать! — Егор шагал под дождем. На лицо пали холодные капли дождя и слезы на глазах уже больше не держались. — Думаю, они с легкостью найдут достойного… среди себя!
Егор вернулся с грозным выражением лица, разделся и залез в кровать. Было тоскливо. Он сцарапал с тумбочки свой дневник и накрыл им лицо. Так было намного уютней, и он быстро справился с собой, закрыл глаза, чтобы отдохнуть от неудавшейся, как ему казалось, жизни. Последняя запись была сделана им сегодня, рано утром:
Сегодня, 61 день командировки. На сегодня, за все время здесь, если не суеверно прибавить и сегодняшний день, я «пройду» по городу 854(!) километра заминированных дорог… Здорово, еб. т здоровье!
* * *
На календарике с губернатором Максютой — шестьдесят второй день командировки. Дырка от иголки пришлась точно на левую бровь, отчего она, и без того вздернутая, сделала бульдожье лицо губернатора крайне изумленным, вроде, «Ни. уя себе!»
Плотный туман, подсвеченный солнцем, серебрился в глазах.
— Красиво… — сказал Егор.
— Красиво, — согласился Вовка, и чуть подумав, добавил, — но не долго!
Солнце боролось с туманом и пустыми белесыми облаками, разгоняя их своими лучами-руками, чтобы взглянуть на Землю.
— Солнце хочет взглянуть на нас — идущих пешком, — сказал Егор, щурясь на яркий свет, и пытался разглядеть голубоватые просветы небесных линий. — Хочет нас поддержать…
— Погода — рай!
Егор настрожился, подозрительно взглянув на Стеклова:
— Откуда взял?
Стеклов ответил Егору спокойным взглядом:
— На стенке прочитал.
— И как?
— Супер! Я жене послал в письме… ты не против?
— Нет. По мне, так хоть Главкому… — едва заметно прихрамывал Егор. Тело Егора страдало, и прихрамывало на левую ногу, правда, когда нога разогревалась от ходьбы, он шел без боли; и чувствовал ее снова, когда ноге удавалось побыть в покое.
Наблюдая за действиями сапёров, Егор стал замечать их пренебрежительное отношение к реальной действительности — минной и безжалостной. Саперы шли как-то весело. Казалось, что смысл разведки теперь заключался не в поиске и обезвреживании взрывоопасных предметов, а в заветном желании — поскорее пройти весь положенный маршрут… Формально. Для формы. Всем было ясно, что утомительные двадцатикилометровые «переходы» — ежедневные и изнуряющие, притупляют осторожность, да и страх тоже. Егор и сам замечал, что относиться к собственной безопасности пренебрежительно…
— Представляешь, мне вчера приснилась голая женщина! — признался Стеклов, шагая рядом с Бисом.
— Жена? — спросил Егор.
— Да причем тут жена?! Женщина…
— То есть, ты ее не знаешь?
— Блин, Егор, у тебя мозги совсем что ли, высохли?
— Почему высохли? — Егор непонимающе поглядел на Стеклова.
— А чего вдруг жена? Что мне не может присниться другая женщина?
— Может, наверное… Мне вот, ничего не сниться… совсем…
— Совсем-совсем?
— Совсем-совсем…
— Ничего-ничего?
— Ничего…
— Странно, — задумчиво произнес Стеклов, пнув попавшийся на пути голыш.
— Бум! — тихо сказал Егор, проследив глазами за отскочившим от ноги камешком.
— Что — «бум»? — спросил Вовка.
Камень отскочил в сторону, на обочину, и замер в шатком ожидании. Егор механически осмотрел место вокруг камушка — слева на право, от себя в глубину. Ничего подозрительного или примечательного Егор не увидел:
— Бум… и нет ноги… — равнодушно произнес Егор.
