волы громоздки, и дома строились с расчетом на их содержание и зимний корм. Лошади, которых пасли на открытой местности, где они могли свободно пастись, меньше вторгались в человеческие жилища. В Средиземноморье, где оборудование было относительно скудным, животных - мало, а труд человека преобладал, ослы, мулы, овцы и козы занимали меньше места, требовали меньше корма и занимали меньше места в здании.
Дома, построенные рядом друг с другом, как в средиземноморских деревнях, позволяли экономить на общей стене. Отдельные дома стоили дороже, и на них нужно было откуда-то брать средства. Хуже всего обстояли дела в изолированных владениях habitat dispersé, обитатели которых не имели ни малейшего представления о том, что все может быть лучше, которое они могли бы получить, живя в концентрации.* Деревенская жизнь способствует росту общительности, подражательности, в конечном итоге - комфорту и прогрессу. Даже в бочаге дом у дороги, скорее всего, будет иметь больше признаков комфорта, чем затерянный среди живых изгородей в конце грязной колеи. Таким образом, размеры и форма жилья в разных регионах, как и следовало ожидать, различались. Но в течение долгого времени некоторые основные характеристики практически не менялись.
Большинство сельских домов имело минимальное количество проемов. В этом, как правило, справедливо обвиняют налог на двери и окна, введенный после Директории и отмененный только в 1917 году. Однако их отсутствие объясняется и другими факторами. При возведении здания каждый проем увеличивает нагрузку на конструкцию.
Кроме того, боялись и избегали солнца, света, воздуха, сквозняков и, прежде всего, холода. Дома строились так, чтобы не пропускать их. Топлива было мало, отопление было постоянной проблемой, а когда многие дома были буквально самодельными или собирались мастерами без особого мастерства, все плохо прилегало друг к другу, так что отверстия (окно, дверь, дымоход) гарантированно пропускали ветер и холод".
В этих условиях жители страны не проявляли особого интереса к разговорам об отмене налога на окна, поскольку (в отличие от соли) он в основном касался только более обеспеченных слоев населения. Большинство сельских домов, отмечалось в отчете по Йонне за 1852 год, практически полностью освещались через дверной проем". Интересно, как долго сохранялась такая ситуация. Жилища с одним или двумя проемами, т.е. с одним окном, составляли треть налогооблагаемых строений в 1831-32 годах, четверть - в 1871 году, более одной пятой - в 1893 году (см. табл. 2). Хотя многие из этих домов были старинными, следует предположить, что они использовались с момента введения налога, и более чем каждый пятый из них к концу столетия имел только одно окно или не имел его вовсе.
Адольф Бланки в своем отчете за 1851 год отметил, что в жилых домах в Верхних и Нижних Альпах отсутствуют эффективные крепления на дверях и окнах". Внедрение соответствующих застежек и задвижек - одно из тех бесконечно малых событий, которые оказывают мощное влияние на комфорт и, смеем сказать, счастье человека. Так, в Брессе, где холодно и туманно, дома, как правило, выходят на восток. В Брессе западная ориентация была бы предпочтительнее, но западный ветер (la tra-verse) дует внезапными порывами, которые вышибают ставни, распахивают окна, шатко закрепленные деревянной планкой, и наполняют дом дождем или ветром. Поэтому многие избегают южной или западной ориентации, которую они могли бы выбрать.
Затем появились буржуазные дома, чьи окна, эффективно защищенные засовами и шпингалетами, могли позволить себе смелый траверс, а к концу века им стали подражать и большинство обывателей, и новые здания могли быть обращены в любую сторону по желанию их владельцев.
Тем временем крестьянский дом начал приобретать иной облик и в других отношениях. Жак Фове и Анри Мендрас называют период между 1875 и 1910 гг. периодом, когда изменились крыши, появились погреба (пригодные для хранения картофеля и вина), были построены вторые этажи, а многие старые здания были отремонтированы, расширены или заменены? Наиболее значительные изменения коснулись крыши, которая традиционно делалась из соломы или хлипкой деревянной черепицы. Точечная кровля, которую не удалось ликвидировать административными мерами, постепенно вытеснялась шифером и черепицей, особенно черепицей массового производства, которая хотя и была дешевле и уродливее традиционной кустарной, но была гораздо легче, а значит, предъявляла меньше требований к фундаменту и стенам. В 1870-х годах Эдмон Богро считал дома морвандейцев такими же плохими, как хижины или вигвамы дикарей. Но все должно было измениться. Уже в то время, когда он писал, солома, черепица и деревянные планки уступали место "аристократическому шиферу и яркой цветной черепице". Улучшение транспортного сообщения делало такие новинки доступными, но в данном случае практическая польза от них была быстро осознана. Новые крыши, конечно, обеспечивали большую безопасность, но помимо этого они оставляли полезное пространство для хранения зерна или дождевой воды там, где соломенные крыши ничего не давали. Для "сухой" Нормандии, где выпадает много осадков, но мало источников пресной воды, так что людям приходится пить из грязных луж и прудов, это было огромным улучшением.
Проезжая по дороге из Шательро в Пуатье в 1877 г., офицер отметил, что дома были одного и того же типа, но построены из разных материалов: старые - из пористого туфа, более поздние - из свободного камня. В Морване деревянные дома без окон были вытеснены каменными в период с 1875 по 1915 год. Старые каменные, да и некоторые новые постройки были столь же убоги, как и деревянные, их гранит плохо держался на глиняном растворе. Их состояние заметно улучшилось с увеличением доступности известняка из Оссуа и Нивернэ и цемента, которые появились примерно в 1875 г., а расходы теперь "компенсировались [по крайней мере, в Морване] значительной выгодой", которую приносили местные медсестры, нанимая их на работу. Вскоре, когда известь, а значит, и строительный раствор стали более доступными в сельской местности, более прочные конструкции могли выдержать даже второй этаж. Второй этаж был ступенькой вверх в социальной иерархии - признаком процветания и успеха, даже если строитель оставлял его пустым и неиспользуемым, как это делали многие "парижане", возвращавшиеся домой в Орн, Кверси или Ниверне. Однако если семьи переезжали на верхний этаж и превращали его в жилое помещение, то им приходилось отказываться от прежней тяжелой мебели, в частности, от больших закрытых кроватей. Они были слишком громоздкими, чтобы следовать за своими хозяевами по лестнице, старые шкафы уступили место открытым кроватям, менее подверженным воздействию пыли и более открытым для свежего воздуха.
Гигиенический выигрыш был незаметен, а социальный - все. "Одна только мысль о том, что вы построили двухэтажный дом, - писал Рене Дюмон о Майенне
