задумку, понадобится мана… Немного, хоть чуть-чуть. Много захапать не могу себе позволить: когда «сожгу», будет такой откат, что бери меня голыми руками. Вот же ж колдунство проклятущее! Не могли придумать способ гасить долбаные откаты?! Из-за этого приходится принимать неимоверные муки, после которых жалеешь, что вообще связался с магией.
Но сейчас я готов рискнуть.
«Федя, Федя, где ты, Федя?» Тьфу, блин, до чего липучая фраза из «Комедии строгого режима»! Мана, мана, где ты, мана? Ну-ка, сволочь, покажись!
И «сволочь» не подвела: неподалёку от насыпи в воздух бил лёгкий и воздушный «фонтанчик», в самый раз для меня.
Заправив «бак», я заметно повеселел. Так, Ланской, представь себе, что ты большой ходячий мыш, засоряющий эфир исходящими от тебя волнами. Волны отражаются от предметов, создавая тебе дополнительную визуальную картинку, призванную дополнять то, что ты видишь глазами. Попробуем?
Будь я опытным магом, у меня получилось бы гораздо быстрей, да и столько маны не сгорело бы зря. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка. Хотя нет, в данном случае закалки не надо, в лесу и без того достаточно прохладно. А ману пришлось пополнять: первоначальный запас улетел в никуда моментально.
Чем больше я с ней упражнялся, тем лучше начинал понимать принципы управления. Без хорошей фантазии тут не обойтись, но эта фантазия не должна быть абстрактной, она обязана иметь конкретное, прикладное применение, иначе ты зря тратил магическое вещество.
В какой-то степени работа с маной напоминает инженерные процессы: расчёты, прикидки, мысленные чертежи. И чем выпуклее придуманные тобой детали, тем ближе к твоим «хотелкам» конечный результат. Не удивлюсь, если у императора за плечами какой-нибудь политех…
С подключённой дополнительной картинкой идти стало гораздо быстрее и удобнее. Теперь я мог не отвлекаться на посторонние шорохи и не вертеть головой во все стороны: внутренний радар давал яркую картинку на триста шестьдесят градусов и бил где-то метров на двести.
Он же мне и помог отыскать потерянный винтарь. Изобретение гениев из КБ Мосина валялось на куче гравия и призывно манило к себе. Я сам не заметил, как перешёл на быстрый шаг, а потом сорвался и побежал.
Вот она, винтовка моей мечты. Да я последние несколько часов думать не мог ни о чём другом, кроме как о тебе! Я был готов расцеловать этот кусок штампованной железяки со всех сторон, облобызать каждый квадратный сантиметр, прижать к сердцу, как самое дорогое в моей жизни. Наверное, ничто и никогда не радовало меня больше, чем эта находка.
Руки от возбуждения тряслись, я перестал себя контролировать. Я сделал это, нашёл пропажу! Всё остальное показалось мне таким пустяком и тленом, что и размышлять об этом не хотелось. И всё-таки я заставил себя провести тщательный осмотр винтовки.
Спасибо вам, отцы-создатели русской школы огнестрельного оружия! Вы всегда творили чудеса. Ваш гений создаёт вещи, которые в огне не горят и в воде не тонут. Слетевшая с платформы винтовка не просто уцелела – даже приклад не поцарапался, а магазин не сломало и не заклинило. И выглядела она совсем как новенькая.
Господи, как же мне повезло, что именно я нашёл тебя, а не кто-то другой случайно наткнулся и приделал тебе ноги! Какое же это счастье! И счастье вдвойне, что в магазине – тридцать боевых патронов. Этого хватит, чтобы покрошить в капусту любого врага.
Я снял винтовку с предохранителя и перевёл на стрельбу одиночными: больше шансов не отправить пули в «молоко» или не нашпиговать мишень, когда и одного попадания было бы вполне достаточно. В эту секунду я ощущал себя богатым, как Крёз. С винтовкой, ракетницей и кинжалом я был готов противостоять хоть целой армии.
У меня ещё оставалось немного маны, и я потратил весь её запас, чтобы понять, что находится у меня впереди и позади и в какую сторону идти предпочтительнее. На сей раз мой «радар», прежде чем вырубиться, взял расстояние побольше – где-то на километр. Работал он всего пару секунд, но этого хватило, чтобы понять: в направлении, противоположном тому, откуда я шёл, находится что-то вроде полустанка.
Скорее всего, мой состав там не останавливался, проскочил на ходу. Зато другие могут и притормозить, тем более если удастся договориться со смотрителем. Он может подсадить меня на попутный поезд, тогда я быстрее доберусь до своих, уложившись в трёхдневный лимит.
Решение было принято, и я пошагал к полустанку, прикидывая аргументы для предстоящего разговора. Понятно, что никакого дула в упор или лезвия к горлу. Если человек не поймёт слов, у меня при себе были все деньги, полученные от бабушки с дедушкой. Я их даже потратить не успел, только отдал долг Санникову. А больше возможностей распорядиться деньгами не было.
Доброе слово, подкреплённое баблом, действует не хуже похожей комбинации, но с пистолетом, и приносит гораздо меньше неприятностей.
Полустанок не выглядел заброшенным, с каждым шагом я всё сильнее ощущал запах дыма, курившегося из трубы единственного жилого строения, не считая будки туалета чуть в стороне. Кто-то топил печку. Вообще супер! Глядишь, сговорюсь о кормёжке. Сухпай я рачительно решил пока не тратить: мало ли что ждёт впереди.
Полустанок состоял из жилого дома, упомянутого выше туалета типа сортир и сарая, к которому почему-то были подведены рельсы. Интересно, что там такое хранят?
В такой глуши обитатели просто обязаны быть людьми нервными, и появление вооружённого незнакомца вряд ли их сильно обрадует. Учитывая, что на мне форма, могут принять за дезертира. Чтобы не устраивать неприятных сюрпризов себе и аборигенам, я заранее предупредил криком с максимально доброжелательными интонациями:
– Добрый день! Пожалуйста, не надо меня бояться! Я не причиню никакого вреда!
Возглас не подействовал. Из дома не раздалось ни одного звука. Странно, все ушли на фронт, что ли? Или по грибы-ягоды… По идее, такого быть не должно, кто-то же должен присматривать за всем этим железнодорожным хозяйством. Какой-нибудь дежурный. Ведь не зря тут полустанок поставили… Хотя это ж Россия-матушка, тут всякое раззвездяйство в порядке вещей.
И всё-таки мне всё меньше и меньше нравилась эта тишина. Было в ней нечто зловещее, пугающее. Казалось, что от дома исходят эманации зла. Я вдруг ощутил, как моя кожа холодеет и покрывается пупырышками.
– Есть кто живой?! – ещё раз для очистки совести крикнул я.
Однако живые предпочитали молчать.
– Хорош прикалываться, честное слово!
Может, зря я так дрейфлю? Народ вполне мог сам напугаться меня, потому и затихарился.
Нет, тут что-то другое, причём нехорошее. Я уже привык доверять своим ощущениям, поэтому загнал патрон в патронник и
