Все это было делом одного момента. Страшный крик Клары затих, отверстие в полу снова закрылось, и Екатерина с торжествующей улыбкой дернула сонетку.
Появился паж.
— Беги к страже, — приказала королева, — графиня Монгомери, переодевшись в мужское платье, выскочила в окно и убежала. Во что бы то ни стало нужно настигнуть ее, но держать все это в тайне; только в том случае, если не найдут ее, нужно доложить об этом королю. Скажи, что ты видел, как графиня выскочила из окна, но слишком поздно признал ее.
Мальчик молча поклонился — он уже не раз получал подобные приказания.
Екатерина открыла потайную дверь и небольшим коридором прошла к винтовой лестнице, недавно случайно обнаруженной Сэрреем. Королева спустилась по ней и вошла в подвал, железные двери которого были открыты настежь. Она закрыла их за собой и уверенным шагом пошла по темному подвалу; нажав потайную пружину, она открыла вторую дверь и вошла в следующее помещение, значительно большее, чем предыдущее. Здесь уже было зажжено множество свечей.
У входных дверей стояли три женщины с четками и под густыми черными вуалями, в глубине подвала виднелось распятие, на стенах висели орудия пытки, покрытые следами крови. В потолок подвала упиралась толстая колонна, к которой были прикреплены цепи и поручни.
Духовник Екатерины ввел Клару в комнату, склонился перед королевой и сказал:
— Прежде чем выслушать исповедь этой несчастной, я налагаю на нее первую степень эпитимии, так как ее душа закоснела и она осмелилась предложить мне деньги, чтобы я освободил ее.
— Помолитесь за нее, святой отец, — ответила Екатерина, — после того как она выполнит эпитимию и ее душа очистится слезами, я пришлю вам ключи от ее каземата.
Духовник оставил подвал.
Кто из фрейлин королевы не подчинялся беспрекословно ее воле или, подчинившись, все же вызывал ее неудовольствие, те могли быть уверены, что никогда не оставят исповедальни, не выслушав горьких упреков исповедника, или не получив унизительной эпитимии.
Три дамы под черными вуалями были любимицами Екатерины и служили для исполнения ее желаний; это были графиня Сейрди, мадемуазели Фиен и дю Руе. Они сорвали с Клары ее платье и, не обращая внимания на мольбы, приковали к столбу; дю Руе взмахнула бичом и с фанатичной яростью намеревалась искромсать спину бедной девушки, но графиня Сейрди крикнула ей, что не должно быть ни малейшего следа от бича. Наказание окончилось. На бедняжку надели простую власяницу, дали ей четки и втолкнули в каземат на кучу соломы.
Екатерина Медичи, хладнокровно наблюдавшая за наказанием, кивком головы приказала дамам удалиться, Клара бросилась ей в ноги и стала молить о пощаде.
— Клара, — сказала королева несчастной, — здесь ты будешь нести покаяние за то, что прегрешила из плотской похоти. Я могу избавить тебя от этого наказания, если ты будешь послушна мне. Король поверит, что ты убежала; только я могу открыть твое местонахождение, когда буду убеждена, что ты навсегда пересилила свое упрямство. Иначе тебя перевезут отсюда в монастырь, и там в таком же, как этот, каземате, ты окончишь безвестно свое существование. Итак, подумай, что ты выбираешь.
Клара со слезами стала клясться, что подчинится ее каждому желанию, если только будет выпущена из этого каземата. Но королева, отрицательно покачав головой, сказала:
— Эпитимия, наложенная святым отцом, должна быть выполнена. Ты рассчитывала на любовь Генриха. Отлично, зови его на помощь, но, если он не придет, кайся в том, что оскорбила меня, и подумай о том, что я найду и погублю тебя даже в объятиях Генриха, если ты не будешь беспрекословно повиноваться мне.
Екатерина опустила железную решетку, замкнула ее и удалилась, не обращая внимания на страшные крики и плач несчастной.
Закрыв наружную дверь, королева в сопровождении своих дам поднялась по лестнице, и никто из видевших ее в этот вечер не мог бы заподозрить, что в кармане этой веселой женщины находятся ключи от темницы, в казематах которой изнывают и проклинают ее несчастные жертвы… Для придворных дам не было ничего необычайного в том, что одна из них исчезала на время и возвращалась бледной и истомленной.
И сейчас двор сожалел, что Клара больна. Но кто мог угадать, что именно произошло? Кто посмел бы искать Клару, кто посмел бы произнести ее имя?
Екатерина была взбешена тем, что призрак напугал ее. Не суеверный страх овладел ею, а мучительное сознание того, что кто-то проник в ее замыслы и насмехается над ней. Она сжала в кармане ключ и поспешно направилась к подвалам. Ей хотелось скорее увидеть, заперты ли двери и томится ли Клара в своем каземате…
Королева бежала по коридорам и слышала хихиканье призрака. Открыв дверь каземата, она нашла Клару на соломенном ложе. Но ужас обуял ее, так как за прикрытой дверью снова раздалось хихиканье, насмешливое, вызывающее, грозное…
Екатерина бросилась обратно. Впервые она испытала настоящий страх, В этот момент потух ее фонарь и дверь перед самым ее носом захлопнулась. Она оказалась в плену… Снова раздалось хихиканье. Пот выступил на лбу у Екатерины. Она тронула дверь и убедилась, что она не заперта. Королева одним духом взбежала по лестнице и пошла по освещенным залам, но все слышала хихиканье у себя за спиной.
«Это — игра расстроенного воображения, у меня лихорадка!» — решила королева, легла на диван и, позвонив, приказала позвать врача. Ее мозг, казалось, пылал, и перед глазами ходили огненные круги.
На следующее утро по всему дворцу пронеслась ужасная весть: Клару Монгомери нашли мертвой в ее постели и возле ее трупа — клочок пергамента, на котором было написано следующее:
«Я покончила с собой, так как меня бичевали и бросили в темницу за то, что я не хотела служить похотям короля!»
Это — уже не была игра воображения, это была хитро обдуманная месть. Король под страхом смертной казни запретил распространять эту весть и приказал говорить, что Клара умерла от разрыва сердца.
Граф Монгомери приехал во дворец и просил выдать ему тело его сестры. Ему было отказано в этом, так как королева взяла на себя хлопоты по ее погребенью, За похоронной процессией шли пэры Франции. Король хотел пожать руку Монгомери, но тот сделал вид, что не заметил этого, и Генрих опустил руку, но ни слова гнева не сорвалось с его губ.
Мария Стюарт бросила цветы на гроб бедной Клары и со слезами на глазах шепнула графу:
— Пощадите короля! Не он убил ее.
Монгомери преклонил колено и поцеловал ее руку; Мария почувствовала, что снова приобрела себе друга.
— Граф Монгомери, — сказала Екатерина, — вы настаивали на том, чтобы видеть покойницу… Я предполагаю здесь яд, но яд, для меня неизвестный. Спросите-ка у своего друга Дэдлея или у его пажа, нечестивого шотландца, пожалуй, они слышали у себя на родине о том, что человека поражает удар, когда он понюхает фиалку.
— Ваше величество, если вы не знаете этого яда, то его и не было, — возразил Монгомери. — Должно быть, моя сестра была изнурена ударами бича, холодом, страхом и прочими муками; все это действует как яд.
— Вы так думаете? — с иронической улыбкой произнесла королева. — Меня весьма интересует это сравнение, и я расспрошу вас еще об этом.
Монгомери поклонился и сказал:
— Где будет угодно вам, ваше величество, только не над опускными дверями Лувра. Впрочем, что это я болтаю, — продолжал он, увидев, как Екатерина закусила губы, — вместо того, чтобы поблагодарить вас за то, что ваши строгие меры избавили мою сестру от позора стать графиней Альбеф.
Альбеф был именно тот кавалер, которого король избрал в женихи Кларе.
Глава семнадцатая
ПЕРЕМЕНЫ
I
Свадебные торжества не прекратили дипломатических интриг, но только на время прервали их. Миру улыбались солнечные лучи, а между тем уже собирались бури, и те, кто могли прозреть далекое будущее, вместо того чтобы завидовать красавице-супруге дофина, молились за нее.
Генрих II, не довольствуясь тем, что женитьбой своего сына на Марии Стюарт укреплял связь Франции с Шотландией, хотел еще унаследовать престол в этом королевстве в том случае, если Мария умрет бездетной. Таким образом он думал предупредить вступление на престол леди Гамильтон и приковать к Франции страну, которая не хотела сплотиться с Англией. 4 апреля 1558 года за две недели перед тем, как Мария Стюарт приняла условия, поставленные ей депутатами от имени шотландского парламента, она подписала в Фонтенбло два тайных акта, весьма важных и опасных. Первый из них просто-напросто дарил Шотландию Франции; второй же был подписан на случай неисполнения первого и содержал в себе передачу французским королям наследных прав Марии Стюарт на английский и ирландский престолы. Она подписала тайный протест против торжественных обещаний, данных в присутствии шотландских депутатов, и объявила их утратившими силу.
