досаду. В конце концов, мы с Профферами встречались довольно редко, они могли и забыть. Но недели шли за неделями, мы встречались, обсуждали дела. О конференции – ни слова.
Ефимов ждет, что Проффер заведет с ним разговор о предстоящем событии. Карл молчит. Писатель в тягостном раздумье: чего добивается хозяин, почему он не спускается в подвал? Ждет униженных просьб? Наконец приходит письмо от хорошо знакомой нам Ольги Матич. Но, увы, в конверте не приглашение, а просьба назвать талантливых писателей, которые могут принять участие в работе конференции. При этом Матич ссылается на Проффера, отрекомендовавшего своего работника в качестве знатока современной литературы. Да, Ефимов знал того, кто мог бы украсить симпозиум русских писателей. Но как сказать это Матич?
Я сидел над этим письмом и пытался вообразить, какие чувства должны были играть в душе профессора Проффера, когда он сочинял этот хитрый кошачий ход над норкой маленькой эмигрантской мышки. Ждал ли он, что я унижусь и сам попрошу профессора Матич включить меня в список приглашенных? Или что приду к нему просить о том же? Рядом на столе лежал каталог издательства «Ардис» на 1980–1981 годы, разосланный уже на тысячи адресов. В нем фигурировали четыре книги Игоря Ефимова: уже изданные «Метаполитика» и «Практическая метафизика», запланированный роман «Как одна плоть» и включенная в раздел «Книги других издательств» – «Без буржуев». Обложку каталога украшали семейные фотографии Профферов и Ефимовых, гуляющих с детьми по улицам Энн-Арбора. Почему же профессор Проффер не включил своего сотрудника в число приглашенных? Ну, наверное, он не считает его достаточно талантливым, чтобы быть удостоенным такой чести.
Интересно, что мемуарист умалчивает, ответил ли он на письмо Матич. Скорее всего, нет, иначе фамилии рекомендованных были бы упомянуты. Рука не поднялась. Можно предположить, что о коварстве работодателей узнал весь ближайший круг писателя. Я уже цитировал письмо Довлатова от 14 января, в котором он рассказывает о своем особом бартерном пути на конференцию. Вот еще отрывок из письма, предваряющий историю с приглашением, выбитым Эмилем Дрейцером:
Игорь, мне кажется, Вы огорчились, что Вам не сообщили о конференции. Я хочу только сказать, что в механизме этого дела – сплошной хаос, произвол и бардак.
В словах Довлатова сочувствие, явная неловкость оттого, что он попал в список приглашенных, а маститый Игорь оказался не у дел. Ефимов принял решение не просить милостей у Карла и даже не упоминать о конференции. Но при этом он зачем-то написал письмо с претензиями. Но не отправил его. Но сохранил для истории и воспроизвел его в мемуарах:
Карл и Эллендея!.. Я понимаю, что можно получать удовольствие от причинения неприятным людям неприятных эмоций, понимаю, что, наверное, попал уже в эту категорию. Одно непонятно: какое удовольствие оскорблять человека, который вам так многим обязан, который зависит от вас до такой степени, что наверняка не сможет пикнуть в ответ? Но вот что мне пришло в голову: может быть, вы, из-за моей сдержанности, думаете, что все прежние обиды не достигали цели, и хотите пробить мою «толстокожесть»? Поверьте – они вполне достигали – я просто старался не показывать виду. И то, что мне не отвечали неделями на жизненно важные для меня вопросы, и то, что другие книги уходят в печать раньше моей – объявленной и обещанной, и то, что о конференции в Калифорнии я узнал на стороне, и много-много другого – все это вполне достигало цели и причиняло боль.
В списке обид все собрано в кучу: глумливое молчание Профферов по поводу «жизненно важных вопросов», затягивание с выходом книги и загадочное «многое-многое другое». Конечно, конференция пробила толстокожесть Ефимова. Вот этот момент нуждается в комментарии. В первой книге я писал о счастливом свойстве автора мемуаров. Он жил со спокойным, ясно осознаваемым чувством своего таланта. С неменьшей уверенностью Ефимов ждал того, что мир оценит и вознаградит его. И мир откликался. Невероятно раннее членство в СП, книги, журнальные публикации. Парадокс, но сильный удар по ощущению своей избранности нанесла не мерзкая советская власть, а прогрессивный издатель Проффер. Еще больнее оттого, что «отряд не заметил потери бойца». Никто не писал, не звонил Матич с просьбой пригласить Ефимова, оперативно исправить ошибку, ставящую под удар проведение конференции.
Ударом на удар:
В начале марта 1981 года я разослал письма знакомым писателям-эмигрантам, извещая их о своем намерении, приглашая присылать рукописи в новое издательство. Многие откликнулись, издательский портфель стал быстро наполняться. К маю мы смогли выпустить первый каталог, в котором объявляли о девяти запланированных книгах. Среди них были: сборник пьес Василия Аксёнова, роман Георгия Владимова «Три минуты молчания» (без цензурных изъятий, сделанных в советском издании), сборники рассказов Руфи Зерновой и Ильи Суслова. Список открывало имя Сергея Аверинцева – я давно мечтал издать под одной обложкой репринты его статей, печатавшихся в журнале «Вопросы литературы» в 1960-е годы. Он был единственным нашим автором, жившим в тот момент в России, но я полагал, что перепечатка на Западе материалов, одобренных советской цензурой, не может представлять никакой опасности для него.
Тут тоже все замечательно. Эмблемой издательства Ефимовы выбрали изображение парусного корабля со шпиля Адмиралтейства. Знаково и точно. Свою высококультурную работу издатель намерился начать с банального книжного пиратства. Мило, что Ефимов называет Аверинцева «нашим автором», сводя проблему к вопросу о безопасности обнесенного философа.
Также забавно, как мемуарист объясняет техническую подготовку к началу работы издательства:
Адреса главных магазинов русской книги были собраны мною еще в Вене, адреса главных американских библиотек мы без труда нашли в специальных справочниках. Наш каталог представлял собой просто рекламную листовку, без труда влезавшую в стандартный конверт, поэтому рассылка нескольких сотен экземпляров обошлась не очень дорого. И какое это было счастье – получить в конце апреля первые заказы.
Предположу, что на практике все получилось еще легче, если учесть место работы главы нового издательства. Кроме того, Ефимов мог спокойно отобрать для будущих публикаций отвергнутые «Ардисом» рукописи. И вот конференция началась:
Между тем в Лос-Анджелесе открылась конференция русских писателей в эмиграции. Профферы уехали на нее, «забыв» объяснить мне, куда они едут.
Непонятно, почему Профферы должны отчитываться о своих поездках наемному работнику? Коварный Карл после возвращения посетил подвалы и два часа развлекал Ефимова веселыми историями, передавал приветы от участников конференции. Стиснув зубы, «Игорь из подвала» внимал речам начальника. Он тоже приготовил для Профферов сюрприз. Уезжая в свой домашний подвал, он
