Все в порядке? Ты его нашла?
— Да, под стулом в твоей комнате. Он соскользнул на пол.
Асия махнула платком в воздухе и засунула его в сумочку.
Появилась улыбающаяся Анна, подошла и ласково погладила ее по руке. От Анны исходило приятное тепло, обращенное исключительно гостье.
— Никакого беспокойства, — тихо сказала она, — ты ведь знаешь, что можешь появляться, когда захочешь. Твой университет в двух шагах отсюда, так что приходи в любое время, мы всегда рады…
Ни с того ни с сего ощутив неуверенность, я пыталась выстроить перед ней преграду из посторонних мыслей, но она закралась в мое сердце, мелочная и злобная, испачкав все вокруг. Внезапно эта сцена выросла в моих глазах до огромных размеров и показалась значимой. Глаза Анны сверкали, когда она разговаривала с Асией. Любовь, которую она питала к этой девушке, была по-матерински глубокой. Анна улыбалась ей, гладила ее по руке и по волосам. Она относилась к ней как к дочери.
В конце концов, кем я была по сравнению с Асией? Чего стоят мои несколько недель в этом доме на фоне их знакомства длиною в двадцать с лишним лет?
Меня охватило знакомое чувство отчужденности. Я сжала кулаки, решив никогда не сравнивать себя с Асией, тем более что это совсем не в моем духе, я ни с кем никогда не соперничаю, однако пульс участился. Я с головой погрузилась в свои тревоги, и мир вокруг померк. Вполне возможно, меня им никогда не будет достаточно. Может, Анна что-то поняла…
Что, если она поняла, что совершила ошибку? Наконец заметила, какая я легкомысленная, психованная и странная?
В висках пульсировало. Необоснованные страхи завладели моими мыслями, мне представился Склеп, передо мной снова распахивались его ворота… Я буду умницей. Анна смеялась.
Я буду умницей.
Меня бросило в дрожь.
Я буду умницей, буду умницей, буду умницей… — Ника?
Клянусь.
Анна смотрела на меня с беспокойством. На ее губах застыла нерешительная улыбка.
— Ты в порядке?
Я спрятала глаза за челкой и заставила себя кивнуть. Мне вдруг стало холодно.
— Точно?
Я снова кивнула, желая только одного — чтобы она меня не расспрашивала. Анна чуткая и внимательная, но у нее слишком светлая душа, чтобы усомниться в моей искренности.
— Тогда я провожу Асию, помогу донести цветы, которые привезла из магазина для Оттеров.
Я едва расслышала, что она сказала.
Только когда они ушли, я смогла выдохнуть и разжать кулаки. Итак, очередной приступ слабости, с которыми я до сих пор не научилась справляться. Я привыкла к беспричинной панике, к внезапным вспышкам тревоги, к дезориентации в пространстве, которые наваливались на меня разом и запирали в удушающем пузыре. Одна какая-нибудь случайная фраза могла вызвать у меня неконтролируемую тревогу, другая — усилить неуверенность в себе.
Иногда я просыпалась посреди ночи от тревоги и больше не могла уснуть. В кошмарах я вновь переживала мучения, которые надеялась забыть, но тщетно. Слабость укоренилась во мне, спряталась глубоко внутри и ждала подходящего момента, чтобы показать всему миру мою хрупкость. Приходилось постоянно прятать ее внутри себя. И прятаться самой. Выглядеть идеальной, потому что только такой я должна быть, чтобы Анна с Норманом меня выбрали. Только так я убежала бы от прошлого, только так я обрела бы семью, только так у меня появился бы шанс… Я пошла в ванную и подставила под холодную воду запястья. Я медленно дышала, пытаясь освободить сердце от пропитавшего его яда. Успокаивалась, представляя, что сердце омывается прохладной чистой водой. На самом деле все в порядке, движения ничем не скованы, руки и ноги свободны, и я не маленькая испуганная девочка.
Она больше не властна над моим телом. Зато крепко засела в моей памяти.
Убедившись, что все прошло, я спустилась вниз. Сегодня Норман обедал дома, и я очень обрадовалась, увидев, как он улыбнулся мне, сидя на своем обычном месте.
Я поняла, насколько глупа моя реакция, ведь мы вместе с Анной и Норманом строили что-то важное, и Асия просто не могла это у меня отнять.
Ригель тоже сидел за столом и, как всегда, не удостоил меня взгляда. Он оперся локтем о стол и смотрел в свою тарелку.
Только через секунду я поняла, что его молчание какое-то необычное. Он выглядел… раздраженным.
— Это всего лишь оценка, — тихо сказала Анна, разрезая курицу и ища взгляд Ригеля, который он не спешил к ней обращать. — Пустяки, не переживай!
Я поняла, что упустила что-то важное, и попыталась поймать нить разговора, хотя догадаться, о чем речь, нетрудно. Неужели Ригель не написал контрольную? Ничего себе, вот это да! Поразительно. Судя по его раздраженному виду, он тоже к такому не привык.
Ригель просчитывал каждое свое действие и его последствия, он никогда ничего не делал случайно. А вот неуд по контрольной он не предвидел и не учел. Он не любил выглядеть неудачником или слабаком, потому что не выносил, когда Анна о нем беспокоилась. Наверное, это встревоженный учитель настоял на том, чтобы Ригель сказал дома о плохом результате теста.
— Почему бы вам не позаниматься вместе?
Я не донесла вилку до рта. Анна посмотрела на меня.
— То есть?
— Разве плохая идея? Ты сказала, что хорошо справилась с тестом. Так, может, вам вместе порешать какие-нибудь задачки…
— Это необязательно, — резко перебил Анну Ригель, чего обычно себе не позволял.
Анна посмотрела на него удивленно и немного грустно.
— Я вижу в этом только пользу, — сказала она более осторожно. — Вы могли бы помочь друг другу. Почему бы не попробовать? — Потом она повернулась ко мне: — Ника, а ты что скажешь? Я всегда стремилась угодить Анне, но выполнить такую просьбу было тяжеловато. И почему я всегда попадала в такие ситуации? Мне было бы легче ответить «да», если бы Ригель не бегал от меня как от чумы.
— Да, — пробормотала я через некоторое время, пытаясь ей улыбнуться, — неплохая идея… — Значит, ты согласна помочь Ригелю с задачами? Я кивнула, и Анна просияла от радости. Она улыбнулась и положила всем еще по одному фаршированному перцу.
Непроницаемый Ригель хранил молчание. И все же мне показалось, что его пальцы сжимали столовые приборы сильнее, чем нужно.
Через час я сидела на стуле и оглядывала свою комнату.
Анна посоветовала заниматься наверху, чтобы нас никто не отвлекал: после обеда должны привезти цветы. Понятно, что Ригель не позволит
