Моня сидел в машине Эльвиры и ждал, когда хозяйка разберется с инспектором ГАИ.
– Сука, – громко сказала Эльвира, сев в машину и хлопнув дверцей. – Взяточник паскудный.
– Сколько взял? – спросил Моня. Настроение у него было хорошее, и происшествие на Марсовом поле даже развеселило директора группы. Машина Эльвиры, поворачивая с Садовой на площадь к мосту, проскочила на красный и едва не размазала по асфальту небольшой табунчик студенток Института культуры, перебегавших через дорогу.
– Сколько, сколько… Пятьдесят баксов ему сунула.
– Много, – покачал головой Моня.
– А если бы он начал выебываться, в отделение бы погнал? Там вообще без штанов останешься.
– Или без прав, – добавил Моня.
– Да ладно, без пра-а-ав, – протянула Эльвира, выруливая на Кировский мост. – Что там, не люди, что ли? Всем деньги нужны.
– Ошибаешься. Сейчас мент принципиальный пошел. На одного взяточника три честных приходятся. Интересно, на чем они бабки делают, если у народа перестали брать?
– Ты мудак, Моня, – ответила Эльвира, опасно обгоняя дряхлые "Жигули". – Не берут только у тех, кто мало дает. А если сразу сунуть нормально, возьмут за милую душу.
– Это тебя в Магадане так научили? – улыбнулся Моня.
– Да. А что? Чем тебе Магадан не нравится?
– Он мне безумно нравится. Правда, я там ни разу не был. Но зато много читал.
– Читал он… Умный… Ладно, замнем про Магадан. Говно город, чего там, я согласна. Но и Питер тоже не ахти.
– Чем же тебе Питер не угодил?
– В Нью-Йорк хочу, – не ответив на вопрос, сказала Эльвира.
– В Нью-Йорк? Чем же ты там заниматься будешь?
– О-о… Нашла бы чем. Это вы все думаете, лежа на диванах, – чем бы заняться? Как бы денег заработать? А я, например, пошла и заработала. Нечего думать! Работать надо!
– Ну да, конечно.
Машина свернула к служебному входу дворца культуры Ленсовета.
Эльвира несколько раз погудела, чтобы расступилась толпа подростков возле железных ворот.
– Видишь, народу сколько? – спросил Моня.
– Да ладно, подумаешь… Не особо и много.
– Для первого концерта вполне достаточно.
– Посмотрим, что в зале будет.
Оставив машину во дворе, они прошли через вахту. Эльвира, не останавливаясь и не глядя по сторонам, сразу свернула в актерское кафе, через которое можно было попасть в гримерки, а Моня вынужден был отстать, удерживаемый руками знакомых, журналистов, товарищей-администраторов, музыкантов, друзей музыкантов, звукорежиссеров, друзей звукорежиссеров, друзей этих друзей и всей той обычной публики, которая посещает все концерты "на халяву", считая, что входит в круг особо приближенных…
Цепкие руки держали Моню минут пять. Кому-то он выдал пропуск на сцену, кому-то – пропуск в гримерку, кого-то одарил билетами в зал для подружек, ожидающих на улице, с кем-то просто поздоровался и ответил на вопросы о предстоящем концерте.
Эльвира вошла в гримерку под приветственные крики Люды и Нины.
– Ну где ты, ей-богу? – Нинка вскочила с кожаного дивана и подлетела к припозднившейся солистке. – Мы тут чуть не обделались. Думали, опять машина встала или еще чего…
– Она и встала, – ответила Эльвира. – Гаишник тормознул на Марсовом. Полташку баксов отдала, чтобы успеть. И на концерт пригласила. Сказал – приедет.
– Еще не хватало! – Знакомый рокочущий голос за спиной заставил девушку обернуться. – Значит, теперь с ментами дружбу водим?
В дверях гримерки стоял Кроха.
– Кроха, милый!
Эльвира бросилась на шею двухметровому гиганту, которой тут же растопырил рельсоподобные руки, обхватил певицу и, прогнувшись в спине, "взял на себя", словно хотел провести один из приемов греко-римской борьбы, входящей сейчас в моду в высших политических кругах. Впрочем, Сергей Кропалев в детстве действительно занимался классической борьбой.
– Задушишь, дурак!
Эльвира повисла на груди Крохи, болтая ногами и стуча кулачками по широким, покатым плечам гиганта.
– Ладно, живи пока, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Кроха и разжал руки. – Ну как, девчонки, дадите сегодня по полной? – обратился он к Нинке с Людой.
– Ой, Сереженька, так страшно, – запела Людмила. – Мы волнуемся…
– Отставить! Выше нос, девушки, – пробасил гигант. – Мы вас в обиду не дадим. Слушайте, а Моня ваш, он где?
– Там, – махнула рукой Эльвира. – В кафе, наверное. Зачем он тебе?
– Надо обсудить всякие мелочи. Мероприятие, типа, – пояснил Кроха. – В кафе?
– Ну да.
– Понято. Пойду перебазарю. А вы – не бздеть!
– Есть, товарищ генерал, – ответила Эльвира. – Бздеть не будем.
– Вот и правильно.
Когда спина Крохи, элегантно миновав дверной косяк, скрылась в коридоре, Эльвира снова повернулась к подругам.
– Ну, готовы?
– Да нам-то что? Ребята играют супер. Концерт пройдет классно, Эля. Дадим всем по яйцам.
– Дадим, дадим, – кивнула Эльвира.
– А Моня бабки-то привез?
– Привез. Сейчас придет, всем выдаст. Его там по пути тормознули, языком зацепился с дружками.
Моня, однако, не просто "зацепился языком", как выразилась Эльвира. В данный момент он сидел за столиком в кафе, а напротив него расположился не кто иной, как Кроха – человек, давший деньги на раскрутку группы "Вечерние совы", вложившийся в сегодняшний концерт и имеющий теперь на коллектив очень большие планы. Особенно после беседы с Игнатом, который позвонил Крохе домой заполночь, когда тот, вернувшись из спортзала, принял душ и собирался, посмотрев по видео очередной новый боевик, лечь спать.
Сергей Кропалев вел более или менее здоровый образ жизни и старался не нарушать хотя бы, как он говорил, биохимический режим, если уж временной отсутствовал напрочь.
Время Кропалеву не удавалось планировать уже давно.
Сергей не был бандитом в обычном смысле этого слова. Конечно, ему множество раз приходилось участвовать в так называемых "силовых операциях", или "разборках", но при этом он никогда не был задействован в "наездах". Кроха очень гордился таким своим положением, хотя для не посвященного в тонкости бандитской жизни человека Кропалев был типичным представителем славного отряда "быков" или, как их еще называли в Питере, "пробойников". На самом же деле все выглядело не совсем так.
Несмотря на свой гигантский рост, фигуру атланта и низкий лоб, теряющийся в вечно насупленных густых бровях, Сергей слыл среди братвы интеллектуалом и больше занимался аналитической, нежели физической стороной преступной деятельности всех сообществ, в которых перебывал с начала своей карьеры вольного стрелка и уличного солдата удачи.
Уже вовсю занимаясь рэкетом, Сергей умудрился окончить Ленинградский институт киноинженеров. На последнем курсе он подкатывал к зданию института в новенькой "девятке" или "зубиле", как на заре перестройки именовали эту машину, быстро ставшую одним из необходимых атрибутов начинающих бандитов.
Сергей смог легко решить проблему службы в армии. Деньги и связи позволили здоровяку Кропалеву получить официальную справку о прискорбном состоянии его здоровья – настолько прискорбном, что ни о какой службе даже речи быть не могло.
В те же годы он приобрел себе хорошую квартиру в центре, на улице Правды, где находился его институт, и однокурсники любили бывать у Кропалева. Они гордились знакомством с бандитом и чувствовали себя вполне защищенными от всех бед и напастей перестроечного Питера.
Сергей занимался охраной ларечников на Владимирской площади. Потом его бригада охватила и Стремянную, открылся "филиал" в Купчино, возле станции метро и дальше – в районе автобусных остановок. Часть разросшейся группировки осела в Рыбацком, возле остановки электричек, где контролировала цветочников, книжников, торговцев фруктами, а главное – пивом. Ларьки, торгующие бутылочным пивом, были настоящим маленьким отечественным Клондайком.
Кроха же, несмотря на очень приличный по тем временам и по роду занятий доход, не получал удовлетворения от контроля за розничной пивной торговлей. Если раньше, в самом начале своей деятельности, он самолично работал "на местах", то теперь, благодаря небольшой, хорошо управляемой и мобильной команде, мог позволить себе вообще не появляться на "точках" – Кропалев лишь получал деньги, организовывал работу, договаривался с поставщиками и разбирался "на авторитете" с конкурентами. Несколько раз, правда, авторитет не спасал, и его приходилось подтверждать физическими действиями. Однако Сергей мечтал о чем-то большем. Наблюдая за хаотично разраставшимся во все стороны диким русским бизнесом, он видел, что его путь в конце концов закончится тупиком, из которого не будет выхода.
Костяк его небольшой группировки составляли старые товарищи по спортзалу – боксеры, борцы разных стилей и школ. Не было только любителей так называемых восточных единоборств, к которым Кропалев относился с презрительной усмешкой.
