Станут товарищи стыдить Крикунова.
- Ну, ну, расходились! - огрызался он. - Я революцию делал. Так уж и разок опоздать нельзя.
- Так ведь не разок, - говорят товарищи.
- Ну два, ну три, ну чего привязались?..
Балтийский завод выполнял срочный заказ. Работали с утра до утра. Часто по двое, по трое суток не выходили из цеха. Больше всех доставалось кузнечной бригаде, в которой работал Илья Крикунов. С них всё начиналось. Другие рабочие - слесари, токари, сборщики - ждут, пока кузнецы откуют заготовки.
В бригаде семь человек. Каждый на строгом учёте.
И вот в самый разгар работы исчез Крикунов куда-то. Не приходил в цех три дня, наконец объявился.
- Опять за своё?! - рассердились товарищи.
- А что? Ко мне брат из Рязани приехал. Так уже и дома побыть нельзя! Я ему про Зимний рассказывал, про революцию.
- Ой, Илья, Илья!
Прошёл месяц. Опять на заводе срочный заказ. И опять в самый напряжённый момент нет на месте Ильи Крикунова. Неделю не являлся, на вторую пожаловал.
- Здравствуйте. Ну, как тут у нас дела?
Вот же нахал! Ещё про дела расспрашивает.
- Лодырь! Лентяй! - возмутились рабочие. - Ни рабочего духа в тебе, ни человеческой совести.
- А что? Я к отцу и к матери на Псковщину ездил. Что я - не сын, чтобы родителей не порадовать.
Пришёл у рабочих конец терпению.
- Хватит!
Вынесли они решение уволить Илью с завода.
- Как так? По какому случаю? Братцы! - кричит Крикунов. - Я же Зимний брал. Я же кровь проливал. Не имеете права...
- Хоть ты и брал Зимний, хоть и кровь проливал, - отвечают рабочие, а всё же разные у нас с тобою теперь пути. Нет тебе места среди рабочих.
- Не по-революционному это, не по-рабочему! - ещё громче шумит крикун.
- Эн, нет, - не уступают товарищи. - По-революционному, по-рабочему, в самый раз.
ШЕСТЬ СЕСТЁР
У Капки Травкина шесть сестёр: Нютка, Марфутка, Юлька, Акулька, Глаша и Клаша.
Капка один, а их шестеро. Мал мала меньше.
Отец у Капки шахтёр. И Мать на шахте работает. Целый день не бывает их дома. Дома Капка и шесть сестёр. Капка по возрасту самый старший. Вот и случилось, что мальчик Капка при сёстрах в няньках.
"Э-эх, - сокрушается мальчик, - не повезло. Вот если б я да на место Юльки или на место Акульки. Не мне за ними бегать, а им бы за мной следить". Просчитался, родившись первым, конечно, Капка.
Дел у мальчишки по горло. То Марфутка и Нютка подрались - беги разнимай. То Юлька ушибла ногу, то заноза попала Акульке в руку. То Глаша и Клаша в люльках своих ревут. Качает сестричек Капка, утешает сестричек Капка. Кашу им варит, с ложек их кормит. А старших, Марфутку и Нютку, порой разозлится и даже побьёт.
Капке в школу пора идти. Некогда Капке в школу. Другие ребята по улицам бегают, в игры играют, а Капка всё дома и дома. У мальчика шесть сестёр.
Дразнят Капку порой ребята.
- Нянька, нянька! - ему кричат.
Терпит и это Капка, некогда сдачи дать.
Понимает Капкина мать, что трудно, конечно, сыну. Нет-нет - купит ему ландринчик. А что ему этот ландринчик, он и без ландринчика проживёт, лишь бы сестёр целыми днями не нянчить.
Но раз в году всё же Капке выходит отдых. Из деревни приезжает к Травкиным бабка. Замещает она мальчишку. Появляется бабка всегда зимой. Сугробы лежат на дворе. Мороз разукрасил окна. Бело. Хорошо. Привольно. Нагоняется Капка по улицам. Накатается с гор на санках. Всласть надерётся с мальчишками. За целый год все обиды свои припомнит.
Погостит бабка неделю, вторую - уезжает к себе в село. Кончается Капкин отдых. Снова Нютка, Марфутка, Юлька, Акулька, Глаша и Клаша брата на части рвут. И вот опять приехала как-то бабка. Смотрит: а где же Юлька, где же Акулька?
Нет ни одной, ни другой.
- А где же Нютка, где же Марфутка?
Тоже не видит бабка.
И даже Глаши и Клаши, словно и вовсе таких не бывало, дома у Травкиных нет.
Застала бабка в квартире лишь Капку. Капка сидит за столом. Книги, тетрадки лежат перед Капкой. Руки в чернилах. Клякса за ухом. Буквы выводит в тетрадке Капка.
Диву даётся бабка.
- Где же сёстры? - спросила бабка.
Поднялся Капка, хитро глаза прищурил.
- Где же внучки? - тревожится бабка.
Улыбается бабке Капка. Вывел мальчик старуху на улицу. К центру посёлка её ведёт. Дом двухэтажный стоит направо. Дом двухэтажный стоит налево. Глянула бабка в правую сторону. Ахнула старая: мерещится, что ли? Нютка с Марфуткой, словно с картинки, из окон на бабку смотрят.
Глянула бабка на левую сторону. Ахнула старая: мерещится, что ли? Акулька и Юлька, Глаша и Клаша бабке из окон руками машут.
Слёзы застыли в глазах у бабки.
- Господи праведный... - крестится бабка. Решает старуха: привиделся сон.
Эх ты, глупая старая бабка!
...Ходит Капка с друзьями в школу. Сёстры - в ясли и в детский сад.
КУХАРКА
Обидно Смирновой Люде - мать у неё кухарка.
Вот у Вани другое дело: был отец кочегаром - стал начальником станции. У Лёвы мама была швея, а нынче фабрикой целой ведает. И даже у лучшей подружки Зины отец не как раньше - простой рабочий, а на заводе большой начальник. А Людина мать как была, так и осталась она кухаркой. Разница только в том, что работала прежде в семье купца Изотова, а сейчас в заводской столовой.
Смотрит Люда в окно на улицу. Вот Семён за водой идёт. Весело вёдрами машет. Видный отец у Семёна теперь. На Балтийском море эсминцем командует. А был рядовым матросом. Вот прыгают девочки в классы: Иришка, Маришка и Клава. Почтальоном у Клавы работала мать, а нынче заведует почтой. Смотрит Люда - шагает Коля. Вот уж кому позавидовать можно! Папа у Коли работает где-то в Москве. Встречается часто с Лениным.
В огорчении страшном Люда. Вот какие у всех родители. У Люды же мать - кухарка.
- Да что ты! - Мать утешает девочку. - Я работу свою люблю. Людям пользу она приносит.
- Так-то так, - соглашается Люда, - а всё же...
Побывала Люда однажды в столовой. Поразилась, взглянув на маму: белый передник, белый колпак. Слева и справа стоят помощники. Вошла осторожно на кухню девочка. Плита тут огромная. Баки, кастрюли в ряд. Ножи на кухне почти метровые. Черпаки не уступят вёдрам. Словно крышки от бочек - вот какие большие сковороды. Захватило у Люды дух.
Рядом с кухней - столовая. Заглянула Люда в окно для раздачи пищи. Люди сидят, обедают.
Знают рабочие Людину маму.
Вот подошёл к окну, пригнулся, крикнул какой-то парень:
- Анна Ивановна, большое спасибо за щи! Царские нынче щи.
Подошёл пожилой рабочий:
- Ну и котлеты! Мастерица у нас Ивановна.
На окнах в столовой висят занавески. Белым и чистым покрыты столы. Любо зайти в столовую.
- Красота, - говорят рабочие. - Это Ивановна всё, Ивановна. Это она для людей старается.
Любят рабочие Людину маму, уважают. Избрали они её делегатом на Всероссийский съезд Советов в Москву, в высший орган Советской власти.
Растерялась от неожиданной чести женщина, от людского доверия к ней. Тут же при всех расплакалась.
- Что ты, что ты, Анна Ивановна!
- Доброй дороги тебе, Ивановна!
Вытерла женщина слёзы.
- Да как же я там управлюсь? Там же решать дела всего государства.
Улыбаются ей рабочие:
- Не смущайся, справишься, Анна Ивановна. Смелей поезжай, Ивановна.
Гордится Смирнова Люда. Мать у неё кухарка, а едет державой править.
ДОЛГИЕ ЛЕТА
Деревня Усатовка за Уралом, в лесах да в глуши. Два месяца до неё катилась, прежде чем докатилась, весть о Великой Октябрьской революции. Привёз её из города Екатеринбурга уральский рабочий Андрей Задорнов. Его специально послали. С первым заданием, как агитатора.
И вот повёл Задорнов среди мужиков такой рассказ-агитацию и про партию большевиков, и про Советскую власть, и про товарища Ленина, что те только стояли рты поразинув.
- Выходит, земля теперь наша?
- А как же, на то и декрет.
- А заводы - рабочим?
- Рабочим и всему государству.
- И с немцами замирятся?
- Мир всем народам - так говорит Советская власть!
- А он, Ленин, какой? Молодой или старый?
- Не молодой и не старый, в самой цветущей поре. Роста он среднего. Волос на голове мало, почти что нет. Бороду носит, да не то что у вас, не лопатой, а клинышком. Голова большая - считай, что две головы.
- Ух ты!
Понравилась мужикам агитация. Всё ясно, понятно - народная нынче власть. Спасибо товарищу Ленину.
Посовещались они и решили в честь партии большевиков и товарища Ленина отслужить церковный молебен. Обратились к батюшке.
- Вы что, подурели?! - набросился батюшка. - В честь большевиков - и молебен! Слушать вас не хочу. Прочь, прочь из собора!..
- Эй, стой, не кричи! Народная нынче власть. Давай исполняй крестьянскую волю.
Священник и так и сяк: мол, в хворости он, мол, голос осип. Не принимают увёрток крестьяне. Читай им молебен, и точка. Сдался священник.
- Всевышний, всемогущий, всевидящий... - начинает тихим голосом батюшка.
- Громче, громче! - кричат крестьяне. Стоят они, крестятся, бьют земные поклоны.
