– Нет. – Служанка покачала головой, краснея от такого внимания лэрда. – Я постучала в дверь, чтобы просить ее спуститься к завтраку, но оказалось, что она уже встала и ушла.
– Думаешь, она уехала из Нокандуина? И продолжила свое путешествие?
– Нет. Все ее вещи по-прежнему в спальне.
– Я видела ее у колодца больше часа назад! – крикнула одна из служанок.
– Она брала из него воду? – Дэвид был уверен, что его гостья сказала правду, утверждая, что ее отец – лэрд. И все же странно… Женщина из благородного рода сама набирает для себя воду?..
– Нет, когда я ее видела, она была занята уборкой мусора, – ответила служанка.
Дэвид хмурился, прихлебывая сидр. Он вдруг припомнил, что гостья явно проявляла интерес к колодцу. Пыталась заставить его остановиться там, а потом засыпала вопросами, пока не поняла, что он не собирался на них отвечать. Его мать и бабушка почитали этот колодец – считали, что там гнездится магия. Ручей, питавший его, и стал причиной постройки Нокандуина. Колодец содержался в относительном порядке, чтобы снабжать замок водой, но в целом он был заброшен. Дэвид был уверен: именно разговоры о магии колодца и глубокая вера в его силы стали причиной насильственной смерти его матери. Ему стало не по себе; он был в полной уверенности, что видел такой же блеск в голубых глазах Тейт.
– Думаю, стоит пойти и посмотреть, чем она занимается, – пробормотал лэрд, выходя из зала. Если его гостья – из тех, кто любит рассуждать о магии и старых обычаях, он положит этому конец.
Чувствуя нарастающее возбуждение, Тейт убирала мусор и сорняки вокруг колодца. Намочив тряпку в воде, она протерла стенки, на которых оказалась какая-то резьба.
Очистив землю вокруг колодца, она присела на корточки и стала изучать надпись. Надпись была на древнем языке (тетя кое-чему учила Тейт, но ее трудно было назвать хорошей ученицей). Она снова и снова старалась понять смысл надписи, и наконец ей это удалось – она поняла значение всех слов. Подавшись вперед, обводя каждую букву дрожащим пальцем, Тейт благоговейным шепотом проговорила:
– Любая женщина с чистым сердцем, которая выпьет из колодца Нокандуина, найдет защиту, силу и счастье.
Тейт подумала, что считать себя женщиной с чистым сердцем – это тщеславие, но все же встала, набрала воды из колодца в помятый ковшик и залпом выпила. Чуть нахмурившись, она заглянула сначала в ковшик, потом – в колодец. Тейт была уверена, что не испытывала никаких особых перемен в себе, но ведь должна же она была почувствовать хоть что-то…
– Тобой пренебрегали долгое время, верно? – вздохнула она и погладила холодный камень, белизна которого многие годы скрывалась под слоем грязи.
Минуту спустя Тейт повернулась к маленькому мешочку, который принесла с собой. Она вынула из мешочка толстый шнур, мысленно представила щит и, тихо повторяя слова надписи, завязала на шнуре девять узлов, после чего прикрепила его к дну ведра. Затем повторила заклинание и завязала еще один на ветке росшей рядом рябины. Далее взяла один из своих камней с дырками – она собрала их на берегу моря, потерла его между ладонями и прошептала:
– Камень, отгони зло. Отправь его в землю и небо. Отправь в огонь и море. Камень силы, защити Нокандуин и всех, кто живет в его стенах.
Жалея о потере одного из своих драгоценных камней, она со вздохом бросила его в колодец. Но жертва того стоила, потому что это удвоит целительную силу воды. «Тетя Меритт одобрила бы», – размышляла Тейт, опуская ведро в колодец и набирая воды, чтобы выпить еще немного.
– Что ты делаешь?
Прозвучавший у нее за спиной низкий голос заставил Тейт вздрогнуть. Поскольку же в этот момент она пила воду, то поперхнулась и закашлялась – вода попала не в то горло.
Немного успокоившись, она утерла слезы со щек, повернулась и гневно уставилась на сэра Дэвида. Тот отвечал таким же взглядом. До того как заговорить, он наблюдал за девушкой несколько минут, и ему не понравилось увиденное. Гостья делала то же самое, что мать (ее все боялись, а потом убили), и этого было достаточно, чтобы взбесить его. Возродить мрачные и болезненные воспоминания. Но больше всего его волновал собственный страх. Страх не перед тем, что она делала, а страх за нее – уж он-то понимал, чего ей могли стоить такие верования. Дэвид даже не знал эту худенькую рыжеволосую девушку – и все же ужаснулся при мысли о том, что она могла пострадать так же, как его мать. Да, он испытывал страх за нее, хотя это не имело смысла. Все то, что не касалось его людей и происходило с незнакомцами, не должно было его волновать, но, как видно, волновало, – и это еще больше раздражало.
– Из-за тебя я, наверное, постарела на десять лет, – пожаловалась Тейт, пытаясь уголком чистого полотенца стряхнуть воду с лифа. – Ты всегда так подкрадываешься к людям?
– Только когда они странно себя ведут, – отрезал лэрд.
– Странно? Я не сделала ничего странного.
– Неужели? – Он подошел к рябине и потянулся к шнуру с узлами, висевшему на ветках. – В таком случае – что это такое?
Тейт подбежала к лэрду и шлепнула его ладонью по руке.
– Ничего такого, что может тебя интересовать.
– А ты не думаешь, что люди могут задаться вопросом: откуда на дереве появился шнур с узлами?
– Сомневаюсь, что кто-то его заметит. Ты бы тоже не заметил, если бы не подсматривал за мной.
– Я знаю, что это такое. Заклинание для защиты.
Глаза Тейт широко раскрылись. Она воззрилась на сэра Дэвида с искренним удивлением и пробормотала:
– Здесь знают старые верования?
– Я знаю только одно: этой бессмыслицы тут не будет. Я не позволю.
– Бессмыслицы? – Тейт отступила к колодцу и погладила камень. – Подозреваю, что это было здесь задолго до того, как выстроили замок. И ты знаешь, что это такое, хотя и называешь «бессмыслицей». Кто-то кое-чему тебя научил, верно?
– Да! – Лэрд еще больше помрачнел. – Научила моя мать, обучившаяся этим глупостям у своей матери. И именно эти богохульные игры пять лет назад привели к тому, что ее избили до смерти.
Тейт очень сочувствовала этому человеку, но все же подавила эмоции, зная, что он не захочет и не оценит никакого участия. Лэрд пытался испугать ее, и до некоторой степени ему это удалось. Однако страх перед сверхъестественным был для нее не нов, и ее едва ли не с детства учили, как с ним справляться. Следовало принимать страх как должное, а потом отталкивать.
– Мне очень жаль, сэр. Невежество и страх могут быть смертельно опасными, – тихо сказала она. – Иногда моей тете Меритт угрожали. И она была объектом злобных сплетен. Это странно, потому что она никому не делала зла и была великой целительницей. Учила меня своему искусству… Я часто думаю: может, именно это искусство так пугает людей? Ведь мы иногда излечиваем то, что другие считают наказанием за грехи. Люди считают, что раз Господь посылает им болезни, то мы не должны идти против Его воли. Но ведь они не гневаются на лекарей, не так ли? Может, потому, что лекари – мужчины?
