– Значит, похищение детей не бизнес?
– Я не похищал детей.
– Врешь! – рявкнул Макс. – Ты и твоя команда похищали детей и продавали богатым извращенцам. Это твой бизнес!
– Нет! – буркнул Кодада и попытался встать, но упал лицом вниз.
Макс поставил ему на спину ногу и сильно надавил, пока не хрустнули позвонки.
– Да! Ты похищал детей, грязная сволочь! – Макс не выдержал и ударил его ногой в бок. Кодада охнул от боли. – Ты крал детей, перевозил их на остров Гонаив и продавал насильникам, таким же, как ты сам. Уверен, скоро мы там найдем твою последнюю партию товара. Ты, вонючий мешок с дерьмом!
Макс снова пнул распростершуюся на полу мерзкую тварь и велел охранникам:
– Поднимите его!
Они посадили Мориса на стул.
Макс открыл коробку с видеокассетой Клодетты, показал ему фотографию.
– Знаешь ее?
Кодада молчал, морщился от боли.
– Ее купил Джон Саксби. Расскажи о нем. Чем он занимается? Какой человек? И не ври, ведь у нас все твои бухгалтерские дела, учет твоих коммерческих операций. Отвечай.
– Я не стану ничего говорить! – бросил Кодада, глядя мимо Макса остекленевшим взором.
– Ах, ты не станешь ничего говорить? Ну что ж, Морис, не желаешь – не надо. Твое дело выбирать. Думаешь, я тебя сильно прижал? Нет, Морис, сейчас сюда придет Винсент Пол, вот он прижмет тебя по-настоящему и заставит говорить. Ты меня понял?
– Добрый коп, злой коп?
– Тут нет никаких копов, Морис. В том числе и добрых. Тебе конец. Ты меня слышишь? С тобой все кончено. А я пойду поговорю с Элоизой. И заставлю ее сообщить мне то, что ты не хочешь. Ты меня понял? – Макс помолчал. – Ты по-прежнему не станешь ничего говорить?
Кодада не ответил.
Макс повернулся и вышел из комнаты.
51
Элоиза стрельнула глазами в Макса и опустила голову.
– Элоиза, меня зовут Макс Мингус. Я расследую похищение Чарли Карвера.
Молчание.
– Я знаю, вы говорите по-английски не хуже меня, – продолжил Макс. Она молчала, разглядывая платок, слегка подавшись вперед, будто хотела подтянуть колени к груди. – Давайте проясним ситуацию. Она очень паршивая для вас обоих. – Голос Макса звучал тихо, мягко, в нем не чувствовалось ни тени угрозы. – Вы знаете, кто такой Винсент Пол. Мне довелось видеть, как он поступает с людьми, которые ему не нравятся. Поверьте, это зрелище не для слабонервных.
Она не пошевелилась.
– Элоиза, я не такой. Я хочу вам помочь. Я видел видеозапись. Видел, что сделал с вами этот человек, который находится в соседней комнате, когда вы были девочкой. Если вы мне поможете, я обещаю поговорить с Винсентом. Объясню ему, что это не ваша вина, вас вынудили ввязаться. У вас хороший шанс выйти отсюда живой.
Молчание.
Из коридора донесся бубнящий говор Винсента Пола.
– Элоиза, спасите себя, пока еще есть возможность! – взывал Макс. – Если вы мне не поможете, Винсент Пол убьет вас. Он не станет принимать во внимание ваше прошлое, разбираться в том, что когда-то вы были маленькой девочкой, а этот дьявол во плоти, этот подонок увел вас из дома и надругался. Он будет видеть то, что у него перед глазами: учительница, даже директор школы, которой вверили воспитание юных незащищенных созданий, детей-сирот, не только позволяла подонкам, нелюдям издеваться над ними, но и сама принимала в этом участие. Я не стану судить его за это, Элоиза. Подумайте. Подумайте как следует. Я предлагаю вам выход. Этот мешок с дерьмом в соседней комнате того не стоит.
Макс вышел. Винсент стоял в коридоре. Они улыбнулись друг другу.
– Передай ей это. – Винсент положил на ладонь Макса что-то небольшое и влажное.
Макс глянул и вернулся к Элоизе.
– Узнаете?
Ее глаза расширились. Она узнала, откуда этот окровавленный кусочек металла на ладони у Макса.
– Не трогайте его! – хрипло взвизгнула Элоиза.
– Если вы не расскажете нам то, что мы хотим знать, от него будут отрубать кусок за куском. – Макс схватил ее руку и прижал к ладони золотой передний зуб ее любимого.
Элоиза посмотрела на него, и столько в ее взгляде было ненависти, что он понял: она не жертва. Нет. Она виновна так же, как Кодада, если не больше.
– Вы же все равно нас убьете, – усмехнулась Элоиза.
В этот момент вошел Пол, таща за ноги Мориса Кодада.
Элоиза вскрикнула, попыталась встать.
– Сиди! – проревел Макс. – Ты ответишь на мои вопросы, или этот мерзкий насильник потеряет не только зубы. Ясно?
Он не стал ждать ответа.
– Чарли Карвер? Что вы с ним сделали?
– Ничего. Мы к нему не имеем никакого отношения. Вы пришли не по адресу, детектив.
– Неужели? – Макс подошел к ней вплотную. – А где Клодетта Тодор?
– Я не знаю, кто она такая.
Макс вытащил из бумажника фотографию, показал ей.
– Это не моя.
– Что значит не твоя?
– Я с ней не работала.
– Не понимаю.
– Я ее не готовила.
– К чему?
– Не учила этикету. Как вести себя за столом и всему остальному, что необходимо, когда вращаешься в приличном обществе.
Кодада что-то пробормотал.
– Он говорит, что согласен отвечать на твои вопросы, – перевел Винсент.
– Вот как? Хорошо. Но отложим разговор. Пока убери его отсюда.
Винсент поволок Мориса из комнаты. Макс повернулся к Элоизе:
– Так-так продолжай. Расскажи об этой подготовке.
– Вы не понимаете, что это такое? – Элоиза усмехнулась.
– Я знаю, что это такое, – насмешливо промолвил Макс. – Просто хочу услышать это от тебя.
– Наши клиенты очень богатые люди, вращаются в высшем обществе. Они хотели иметь товар, соответствующий определенному стандарту.
– Товар – это дети?
– Да. Перед продажей мы учили их хорошим манерам и правильному поведению со взрослыми.
– То есть говорить «спасибо» и «пожалуйста», когда тебя насилуют?
Молчание.
– Отвечай.
– При чем тут это? – с возмущением воскликнула она.
– Ни при чем?
– Люди с плохими манерами не смогут добиться в жизни ничего.
– Ах вот оно что! – крикнул Макс. – Ты им помогаешь? Учишь правильно держать нож и вилку за столом у какого-нибудь педофила? Боже мой, какая же ты мерзость! Ответь, почему ты делала это, Элоиза? Я видел записи. Видел, что с тобой произошло.
– Вы смотрели, но не видели, – возразила она, впившись в Макса твердым взглядом. – Посмотрите снова.
– Может, ты просто подскажешь, что я пропустил?
– Морис любит меня.
– Чушь!
– Почему? Вы представляли меня жертвой, беспомощной, плачущей? Этакое взрослое дитя. Пример из учебника, по которому вас учили. Эту жертву можно легко умиротворить каким-нибудь простым односложными психологическим лепетом, успокаивающим хрюканьем. – Она говорила с вызовом, очень зло, ее голос возвысился почти до крика. И одновременно ее речь была лишена страсти, накала, будто она репетировала ее всю жизнь, и слова давно потеряли смысл, превратившись в ряд акустических символов, которые она должна произносить, пока они не иссякнут. – Вам легко рисовать нас невинными, ранимыми маленькими жертвами, но мы не все такие. Некоторым удалось победить систему и подняться.
– Ты называешь это подняться наверх? – Макс обвел руками комнату. – Закончить жизнь вот так?
– Никто не относился ко мне лучше, чем он. Никогда. Я ни о чем не сожалею. Если бы у меня появилась возможность что-либо изменить в своей жизни, я бы отказалась.
– Как тебя похитил Морис? Что это была за техника?
– Он меня не похищал! – возбужденно произнесла она. – Он меня спас.
– Ладно, называй как хочешь, – вздохнул Макс. – Просто расскажи, как он это сделал.
– Я хорошо запомнила его камеру. У него тогда была «Супер-8». Она закрывала половину лица. Обычно я видела его по утрам. Мы махали ему, я и мои приятели. Он подходил к нам, заводил разговор, дарил подарки. Печенье, конфеты, маленькие проволочные фигурки. Меня он выделял с самого начала. Шутил, смеялся. Мои приятели ревновали. – Элоиза улыбнулась. – Однажды он спросил, хочу ли я уйти с ним, совершить путешествие в волшебную страну. Я согласилась. И в следующий момент оказалась в машине рядом с ним. Незабываемое воспоминание.
Макс с трудом сглотнул, во рту пересохло. Элоиза оказалась совсем не такой, как он ожидал. Ему было известно все о стокгольмском синдроме, когда жертвы похищения влюблялись в своих похитителей, но он никогда не встречался с этим прежде в делах о надругательстве над малолетними.
– Но… как же твои родители?
– Мои родители? Вы имеете в виду моих добродетельных маму и папу, таких, как у вас в Америке? Ведь вы так представляете моих родителей? Так вот, позвольте вам сообщить, они были совсем не такие. То немногое, что я о них помню, я бы с радостью забыла. Восемь человек в одной маленькой комнате, чудовищная бедность, и постоянно хочется есть. А вы знаете, какую пищу мы ели каждый день?
