Мы перешли через проспект, обматерили велорикшу, обрызгавшего нас грязной водой из лужи, и, зайдя во дворы, вышли к зданию переоборудованной под склады бывшей общественной бани. Заведение, в которое меня притащил Гриша, оказалось небольшой забегаловкой в полуподвальном помещении пятиэтажки. В такое место заглядывают пропустить соточку дешёвой – читай палёной – водки и закусить лежалым бутербродом, но никак не пообедать. Блин, проще было до юго-восточных ворот дойти – там нормальных столовых и кафе пруд пруди. Предложить, что ли, Грише ещё немного прогуляться?
– Время есть? – спросил я у Григория.
– Четверть пятого, – задрал рукав куртки Григорий. – По-быстрому пообедаем, и я побегу. А что?
– Да так, ничего. Может, где-нибудь в другом месте перекусим? – я с тоской оглядел тёмное помещение.
Будто лет на двадцать назад во времени провалился. Каким-то образом этому динозавру общепита удалось пережить и перестройку, и полтора десятка лет свободного плаванья по волнам дикого капитализма. Всё те же толстые тётки в почти белых халатах, обшарпанные столы, выщербленные пластиковые подносы и перекрученные алюминиевые вилки и ложки. Интересно, компот из сухофруктов и пельмени в меню есть?
– Талоны нигде больше поблизости не принимают.
Что ж, придётся здешнюю кухню продегустировать. Я не привередливый, но обстановка здесь... Да и контингент не лучше. Мужики в спецовках и рабочих комбинезонах быстро хлебают какую-то густую горячую дрянь. Другие мужики в кое-как залатанном, с многочисленными масляными пятнами камуфляже в один круг распивают литровую бутылку самогона и закусывают пельменями из общей тарелки. Сто грамм самогона на один пельмень – соотношение не самое полезное для здоровья. Просто оборванные мужики, уже нетвёрдо держащиеся на ногах, собирают деньги на очередную порцию сорокаградусной – это в идеале – отравы. Один уже растянулся прямо на полу и мирно посапывает, положив под голову шапку-ушанку.
Первое впечатление: темно, душно, воняет кислой капустой. Зато талоны принимают. Да уж, нет в жизни совершенства. Впрочем, после прочтения пришпандоренного кнопкой прямо к стене меню выяснилось, что здесь нет не только совершенства, но и чего-то более-менее близкого к вкусной и здоровой пище.
Голод не тётка; я потёр отбитые рёбра, взял поднос и, заказав картошку с котлетой по-киевски, хлеб и компот, зашарил по карманам в поисках денег.
– Это за нас двоих, – оторвав от рулончика проштампованных печатью Дружины талонов полоску бумаги сантиметров в десять длиной, Гриша протянул её кассирше.
Мы поставили подносы на круглый столик со столешницей на уровне груди – Гриша повесил сумку на приваренный к единственной ножке крючок – и начали обедать. Вкус не описать. Резина и пластилин после такого просто деликатесы. Картошка безвкусная и водянистая, а котлета, наоборот, имела слишком сильный незнакомый, но от этого не менее тошнотворный привкус. Компот оказался слегка подкрашенной несладкой водичкой. О хлебе лучше промолчу. Всё-таки хлеб – это святое.
– И как такое можно есть? – запихав в себя кусочек котлеты, с отвращением пробормотал я.
– А чего тебе не нравится? Обычная еда. – Не сказать, чтобы Гриша уплетал свою порцию за обе щёки, но ел и не морщился.
– У приманки для тараканов вкус приятней. – Нет, всё же в Патруле нас кормили куда лучше. Натурпродукт. Всякую дрянь модифицированную не подсовывали. Всё верно: мы и так дозу облучения хапали будь здоров, с такой жратвой сразу бы ноги протянули. – Ты пережёвывай. Тщательней пережёвывай. Куда торопишься-то?
– Да гладиаторские бои сегодня на центральном стадионе. – Гриша взболтал плававшие на дне стакана сухофрукты и опрокинул компот себе в рот. – Три гладиатора против вурдалака. Я на эту страхолюдину деньги поставил.
– Зря. Уделают твоего вурдалака, как котёнка. Если дело не на болоте – для троих он не соперник.
– Уделают так уделают. Я поставил на то, что он пятнадцать минут продержится.
– Сомневаюсь.
– Продержится. Я эту зверюгу видел. Ей человека выпотрошить, как тебе почесаться. А у гладиаторов ни серебра, ни амулетов не будет.
– Понятно, – пробурчал я и открывать глаза Грише на происходящее не стал. Зачем лишать человека иллюзий, если это уже ничего не изменит? Серебра у них не будет. Как говорят, слышал звон, да не знаешь, где он. И тут точно так же: объявили «без серебра», и шансы вурдалака сразу взлетели. А что к оборотням эти твари никакого отношения не имеют и на серебро им по большому счёту начхать, только специалисты знают.
Оставив на столике грязные тарелки, мы вышли на улицу. Я огляделся по сторонам и неожиданно вспомнил рассказ Ворона о его последней подруге. Где-то она в этих местах обитает.
– Гриш, есть минут десять? – Мне бы, конечно, с Вороном лучше с глазу на глаз побеседовать, но район незнакомый, самому нужный дом найти при всем желании не получится.
– А что?
– Тут подруга Ворона, ну, это один тип, который Линёва интересует...
– В курсе.
– Ну вот, у него здесь подруга где-то рядом живёт. Он мне как-то рассказывал, но я запомнил только, что в пятиэтажке рядом с садиком.
– И как мы искать её по этим координатам будем? – поморщился Гриша, которому тратить на это время явно не хотелось.
– А околоточный на что? Завернём в околоток – узнаем.
– Фамилию подруги помнишь?
– Карпова вроде, или Карпина.
– Пошли, – махнул рукой Гриша и закинул сумку с автоматом на плечо.
В десять минут мы, конечно не уложились. Но уже через полчаса стояли в пропахшем мочой и запахом травки подъезде перед нужной дверью. Нам просто повезло: и отвечавший за микрорайон дружинник оказался мужиком толковым, и девица эта давно уже была у него на заметке. С нами, правда, он идти отказался, сославшись на кучу неотложных дел. Может, даже так оно и было на самом деле.
– Стучи, что ли. – Гриша встал сбоку от двери и вытащил из-под куртки пистолет.
Я несколько раз несильно стукнул костяшками пальцев по деревянной двери, на которой виднелись многочисленные следы взломов.
Сначала ничего не происходило, потом послышалась непонятная возня, дверь приоткрылась, и в щель выглянуло заспанное лицо. Гриша воспользовался моментом и, резко подавшись вперёд, вломился в квартиру. Женский взвизг оборвался после звонкого шлепка пощёчины, а когда я заскочил внутрь, Конопатый уже исчез в комнате. Растрёпанная девушка, зажавшись в угол, тихонько поскуливала и закрывала ладонями осунувшееся от недосыпа лицо. Гришу она разглядеть не успела, но не увидев на моей одежде никаких признаков принадлежности к Дружине, уже начала открывать рот для нового визга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
