— И я бы еще сказал, что он любит собак, — подытожил Крепп.
— Это только потому, что он не тронул ньюфаундленда? — спросила Мила.
— Нет, моя дорогая. Мы обнаружили шерсть дворняги.
— Но кто вам сказал, что именно этот человек занес шерсть в дом?
— Шерстинки присутствуют в грязи, из которой состоят оставленные им на ковре следы ботинок. Безусловно, там присутствует и строительный материал — цемент, мастика, растворители, — на который прилипло все остальное. Таким образом, там имеется все, что у этого типа возле дома.
Крепп посмотрел на Милу с видом человека, которому довольно непредусмотрительно был брошен вызов и который в конце концов одержал верх благодаря своей безусловной изворотливости. После этого минутного возвеличивания он отвел взгляд в сторону и снова стал хладнокровным профессионалом, каким его все и знали.
— Есть еще одна деталь, но я пока не знаю, стоит ли она того, чтобы о ней говорить.
— Ну, давай, колись… — не отступал Горан, демонстрируя свою полную заинтересованность, поскольку знал, что Креппу нравилось, когда его упрашивают.
— В этой грязи на подошвах его ботинок обнаружена огромная концентрация бактерий. Я спросил на этот счет мнение моего знакомого химика…
— А почему химика, а не биолога?
— Потому что, как я предчувствую, речь едет о так называемых «бактериях для переработки нечистот», которые существуют в природе, но используются для разных нужд, к примеру для уничтожения пластика или отходов нефтепереработки. — Затем он уточнил: — В действительности они ничего не съедают, а только производят энзимы. Их используют для дезинфекции мест, занятых прежде под свалками.
Горан заметил, как Мила и Борис резко переглянулись.
— Свалки? Черт побери… Мы знаем, кто это.
24
Фелдер их ждал.
Он забаррикадировался в своем коконе, стоявшем на вершине мусорной горы.
У него было самое разное оружие, которое он собирал месяцами, готовясь к этому окончательному сведению счетов. В действительности он и не прятался. Фелдер прекрасно понимал, что рано или поздно кто-нибудь придет к нему и потребует объяснений.
Мила прибыла вместе со следственной группой, вслед за силами специального назначения, занявшими позиции вокруг владений преступника.
С высоты своего положения Фелдер мог держать на прицеле все улицы, что вели к бывшей свалке. Кроме того, он спилил все деревья, преграждавшие ему обзор местности. Но он не сразу стал стрелять. Прежде чем начать стрельбу, мужчина выждал, пока полицейские начнут перемещаться.
Для начала он застрелил свою собаку, рыжую полукровку, вертевшуюся среди железного лома. Он хладнокровно убил ее одним выстрелом в голову. Таким образом, Фелдер хотел продемонстрировать тем, кто был по ту сторону его баррикад, серьезность своих намерений. «А может, он приберег для животного самый худший конец», — подумала Мила.
Спрятавшись за одним из бронированных автомобилей, девушка следила за ходом событий. Сколько времени прошло с того дня, когда она вместе с Борисом переступила порог этого дома? Они пришли туда, чтобы расспросить Фелдера о церковном приюте, в котором вырос и он сам. А он, оказывается, скрывал еще более страшный секрет, чем Рональд Дермис.
Он солгал не единожды.
Когда Борис спросил его, находился ли он в заключении, ответ прозвучал утвердительно. Хотя это было неправдой. Поэтому они не смогли найти никаких совпадений в следах, оставленных им в доме Ивонн Гресс. Но эта ложь ему потребовалась, чтобы удостовериться в том, что сидевшие перед ним два агента не знали о нем практически ничего. Борис не обратил на это внимания, потому что обычно не врут для того, чтобы выставить себя в неприглядном свете.
А Фелдер это сделал. Он очень коварен.
Так думала Мила.
Он примерился и начал свою игру с ними, в полной уверенности, что к ним в руки не попадут улики, связывающие его с домом Ивонн. Если бы он заподозрил обратное, они, вероятно, не вышли бы отсюда живыми.
Позже Мила была введена в заблуждение его присутствием на ночных похоронах Рональда. Девушка сочла это жестом сострадания, а между тем Фелдер просто держал ситуацию под контролем.
— Ну, проклятые ублюдки, возьмите меня!
Автоматная очередь взорвала воздух, некоторые из пуль глухо ударялись о бронемашины, другие прогремели по железному лому.
— Сукины дети! Живьем вам меня не взять!
Ему никто не отвечал, никто не разговаривал с ним. Мила огляделась: не нашлось ни одного переговорщика с мегафоном в руках, готового убедить его сложить оружие. Фелдер уже подписал свой смертный приговор. И никто из сидевших в засаде людей не был заинтересован в спасении его жизни.
Все ждали малейшего промаха, чтобы смести его с лица земли.
Двое снайперов уже заняли позиции, готовые выстрелить в любую минуту, едва он высунется наружу. Пока ему позволяли излить душу. Так он, скорее всего, совершит ошибку.
— Она была моя, ублюдки! Моя! Только я дал ей то, что она хотела!
Он намеренно шел на провокацию. И, судя по напряженным лицам, следившим за ним, эта попытка ему удалась.
— Нам нужно взять его живым, — в какой-то момент произнес Горан. — Только так нам удастся узнать о том, какая связь существует между ним и Альбертом.
— Доктор, не думаю, что люди из спецподразделения с вами согласны, — возразил Стерн.
— Тогда нам нужно поговорить с Роке: он должен отдать приказ о поиске переговорщика.
— Фелдер не сдастся: он уже все предусмотрел, зная, какой конец его ожидает, — заметила Роза Сара. — Ему нужно театральное представление, чтобы с размахом уйти из жизни.
И женщина не ошиблась. Прибывшие на место пиротехники установили некоторые изменения в поверхности грунта, окружавшего дом.
— Противопехотные мины, — сказал один из них Роке, когда тот присоединился к оцеплению.
— Если вся эта гадость, что зарыта под землей, сработает, может наступить конец света.
Консультировавший полицию геолог подтвердил, что свалка, образовавшая этот холм, может содержать метан, выделяющийся в результате разложения мусора.
— Вам немедленно нужно покинуть это место: пожар может все уничтожить.
Горан настойчиво убеждал старшего инспектора, чтобы тот все-таки согласился на переговоры с Фелдером. В конце концов Роке дал ему только полчаса.
Криминолог сначала хотел воспользоваться телефоном, но Мила вспомнила, что телефонная линия отрезана по причине задолженности: когда несколько дней назад она вместе с Борисом пыталась связаться с Фелдером, включился автоответчик. Телефонной компании потребовалось семь минут, чтобы восстановить связь. Оставалось двадцать три, чтобы убедить человека сдаться. Но когда в доме Фелдера зазвонил телефон, он расстрелял его в упор.
Горан не сдавался. Он вооружился мегафоном и встал за одной из бронированных машин, ближе всех находившихся к логову преступника.
— Фелдер, это доктор Горан Гавила!
— Пошел в задницу! — прозвучало в ответ, и последовал выстрел.
— Лучше выслушайте меня: я презираю вас так же, как презирают все, кто здесь со мной находится.
Мила поняла, что Горан не собирался дурить Фелдера, заставляя его поверить в ложь, поскольку все это было безрезультатно. Тот человек уже решил свою участь. Поэтому криминолог тут же раскрыл свои карты.
— Кусок дерьма, не хочу даже слушать тебя!
Снова прогремел выстрел, но на этот раз уже в нескольких сантиметрах от того места, где находился Горан. Несмотря на то что Гавила был надежно защищен, он вздрогнул от неожиданности.
— И тем не менее вы сделаете это, поскольку вам лучше выслушать то, что я вам скажу!
Что за предложение можно сделать этому человеку при такпх обстоятельствах? Мила не могла вникнуть в суть стратегии Горана.
— Вы нам нужны, Фелдер, потому что вы наверняка знакомы с человеком, удерживающим в плену шестую девочку. Мы называем его Альбертом, но я нисколько не сомневаюсь, что вам известно его настоящее имя.
— Чихать я хотел на это!
— Как раз наоборот, потому что эта информация в данный момент имеет свою цену!
Вознаграждение.
Вот, оказывается, в чем заключалась игра Горана! Десять миллионов от Фонда Рокфорда тому, кто предоставит сведения о местонахождении шестой девочки.
Наверняка у кого-нибудь мог бы возникнуть вопрос, а какую пользу принесут эти деньги человеку, уверенному в том, что ему неминуемо грозит пожизненное заключение. Мила поняла замысел криминолога. Горан хотел вызвать в мозгу Фелдера мысль о возможности выкрутиться из этой ситуации и суметь «надуть систему». Именно эта идея преследовала его на протяжении всей жизни, сделав из него того, кем он стал. Жалкий неудачник. На эти деньги он смог бы оплатить услуги известного адвоката, который непременно попросил бы для него снисхождения по причине психического расстройства — одна из тех лазеек в уголовном кодексе, которые обычно забронированы для богатых подсудимых, поскольку без соответствующих средств довольно сложно защищаться и доказывать свою невиновность в суде. Фелдер мог бы тогда надеяться на самый мягкий приговор — возможно даже, лет эдак на двадцать — да еще и провести их не в камере, а среди пациентов тюремного госпиталя. А затем, выйдя на свободу, воспользоваться оставшимся богатством. Уже как свободный человек.
