наклонил голову и спросил: ― Как? Их нельзя убить смертным оружием, а щит Хлин лишь защищает.
― Похоже, ей благоволит не только Хлин.
Учитывая, что Тир однажды удовлетворился тем, что сжег половину кожи с моей руки, это было явно не так. Но если мне потребуется убедить тех, кто хочет меня убить, что все боги благосклонны ко мне, чтобы прекратить попытки всадить саксы в мое сердце, я с радостью буду кричать об этом день и ночь. Моя честь переживет это преувеличение.
Одна бровь конунга поднялась.
― Интересно.
За нашими спинами послышался стук множества ног по ступеням, и я, обернувшись, увидела приближающихся Снорри и Илву, а за ними ― воинов.
― Ярл Снорри. Или теперь ― конунг Снорри? ― Конунг Харальд широко улыбнулся, хотя в его улыбке было мало тепла. ― Прошла целая вечность. Я только что встретил Бьорна. Нам не хватает его, и мы многое бы отдали, чтобы он вернулся в Северные земли.
По моей коже пробежал холодок.
― Харальд. ― Снорри встал рядом с Бьорном, не обращая внимания на замечание конунга: ― Я вижу, ты познакомился с моей новой женой.
Глаза Харальда потемнели, и я поняла, что это ответ Снорри на угрозу конунга. Если предсказание сбудется и Горные земли объединятся под его властью, мы не только сможем отражать набеги, но и будем в состоянии сами совершать их в Северные земли.
― Да. Фрейяяяя, ― ответил конунг, не проявляя ни малейшего признака страха, когда произносил мое имя. ― Прекрасная и грозная. Пусть она принесет тебе много детей, а также корону, мой старый друг.
Снорри скрестил руки на груди, сжав челюсти.
― Должно быть, приятно наконец найти деву щита из твоего пророчества, но ходят слухи, что она стоила тебе гораздо больше, чем принесла, ― сказал конунг. ― На Халсар напали, ты потерял людей в битве с Гнутом, еще больше потеряно по дороге в Фьяллтиндр. Я бы беспокоился, что неправильно истолковал слова Саги.
― Мы здесь, чтобы принести жертву богам, ― прервал его Снорри. ― А не для пустой болтовни с нашими врагами.
― Враги ― это слишком сильно сказано. Особенно если учесть, что когда-то мы были друзьями и союзниками.
― Когда-то, ― фыркнул Снорри. ― Тогда ты убил мою провидицу и украл у меня сына. И оставил его у себя в качестве раба!
На лице конунга промелькнула вспышка эмоций, но улыбка быстро вернулась. ― В качестве заложника, которого я вырастил как собственного сына в честь нашей дружбы, ― поправил конунг. ― А какой у меня был выбор? Хотя я был невиновен, ты перед всеми обвинил меня в смерти Саги, и использовал это, чтобы заручиться поддержкой своего народа в набегах на мои берега. Если бы я не удерживал Бьорна, эти набеги стали бы реальностью. Ты бы вырезал мой народ, и это была бы война.
― Это будет война. ― Снорри встал нос к носу с конунгом. ― Ты больше не сможешь использовать моего сына для защиты от меня, Харальд. Скоро он будет стоять напротив тебя на поле битвы рядом с девой щита, и Северные земли будут истекать кровью, как Горные земли все эти долгие годы, пока ты отказывал им в конунге. Перед богами, ― он яростным жестом указал на статуи, ― клянусь, так и будет!
Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Снорри не только хотел стать конунгом нашего народа, но и намеревался использовать Горные земли как силу против человека, которого он, похоже, винил в отсрочке своей судьбы.
Мой пульс участился, когда я представила, как плыву через пролив, чтобы начать войну с Северными землями, и я не была уверена, что чувствую по этому поводу. Часть меня упивалась идеей нанести ответный удар человеку, который скрывал Бьорна от его семьи ради достижения собственных целей.
Но другая часть меня помнила, как Бьорн рассказывал о доброте северного народа к нему, пока он был в плену.
Я бросила взгляд в сторону Бьорна, чьи глаза были устремлены в землю, а не на спорящих мужчин. Сделай что-нибудь, мысленно приказала я ему. Скажи что-нибудь.
Но он, казалось, едва ли слышал, о чем идет речь.
Мой гнев вспыхнул с новой силой, потому что мне было невыносимо видеть, как он ведет себя подобным образом, словно он совершенно не в себе. Находясь в присутствии человека, который держал его в плену, он должен был прийти в ярость, но вместо этого он стоял абсолютно неподвижно, опустив глаза. Мой гнев сорвался словами с языка.
― Тот, кто использует ребенка, чтобы спрятаться от битвы, ― трус, который никогда не увидит Вальхаллу. Именно Хель заберет тебя после смерти, конунг.
Не успела я произнести эти слова, как земля под нашими ногами задрожала. Все в зале встревожились, кроме Снорри, который рассмеялся.
― Видишь? ― сказал он. ― Боги наблюдают за ней и проявляют свою благосклонность.
― Действительно, ― ответил Харальд. ― Она еще более грозная, чем я предполагал. ― Отступив в сторону с нашего пути, он добавил: ― Я не стану стоять между тобой и богами, старый друг.
Снорри фыркнул, затем схватил меня за руку и потащил вперед, а все остальные, включая Бьорна, следовали за нами по пятам. Как только мы все прошли, Харальд позвал:
― Бьорн. Что случилось с Ранхильдой?
При упоминании шпионки Бьорн остановился и обернулся.
― Она мертва, хотя, полагаю, тебе это известно.
Харальд склонил голову в знак согласия.
― Кто убил ее?
Молчание.
― Какая разница? ― отрезал Снорри, встав между Бьорном и Харальдом. ― Она шпионила за мной и понесла за это наказание.
― Никакой разницы. ― Харальд пожал плечом и встретился со мной взглядом. ― Хотя, твое лицо было последним, что она видела, Фрейя, и из-за этого она умерла. Идем, Тора.
Не говоря больше ни слова, конунг Северных земель и высокая женщина покинули зал, оставив нас наедине со статуями богов.
― Харальд сейчас нас не интересует, ― сказала Илва, толкая Снорри в противоположном направлении. ― И не представляет непосредственной угрозы.
― С ним женщина ― Тора, дочь Тора, ― ответил он. ― С ним также Скади, и обе они смертельно опасны.
Я понятия не имела, кем может быть эта Скади, но дочь Тора могла призывать молнии, и это было достаточно страшно.
Если Илва и чувствовала то же самое, она не показала этого, лишь сказала: ― Ни та,
