Воины молниеносно скрылись – не успел вектир подумать, что дальше, перед ним уж стояли пленные.
Высокий черный боец, в котором Хану признал чистокровного ангрийца, держался прямо. Свиреп видом, шею обнимает бронзовое кольцо, а крепкие руки и бугристый живот исполосованы ужасными шрамами.
Маг – невысокий, русоволосый мужчина, с повязкой на глазу и рябой желтоватой кожей подошел к вектиру.:
– Что?
– Отравление.
Маг внимательно посмотрел на Хану единственным глазом. Голос был тих и мягок, но вектира пробрала дрожь:
– Чем?
Лекарь судорожно сглотнул, прошептал:
– Батра.
Одноглазый прошептал на тайном наречии:
– Хороший яд выбрали для упражнений. Выгони всех. Черного оставь. И пусть отдадут мой жезл, плащ и амулет.
Вектир второпях выпроводил удивленного Митяна и возмущающегося Сайтахана. Маг провёл над телом амулетом – крупным желтым камнем в медной оправе. Камень затуманился. Нахмурившись, чародей накинул на Андора плащ и, бормоча непонятные фразы, принялся потряхивать жезлом. Хану было захотел возмутиться – человек, даже больше – царь, умирает – а тут, какие-то шаманские камлания. Но на плечо лекаря опустилась тяжелая рука ангрийца – вектир решил промолчать.
– Зови меня Дарисс, – соломенноволосый смотрел на царевича. – Моего темнокожего друга в здешних землях именуют Ксо, его настоящее имя слишком сложно для местных.
– Хану.
– Ты иоппиец?
Вектир повел бровью:
– В моей крови много чего намешано. Иоппийцы, савеи, манохайци, аджеи, веллеры, кеттины. Выбирай, кого хочешь.
– Это я и хотел узнать, – Дарисс усмехнулся. – Ты не различаешь кровь, но с недоверием относишься к тем, кто лечит не так, как ты?
– Волшба – это трюки, ложь, представление для простаков. Из-за этих трюков я лишился руки. Если маги и знают что-то действительно полезное, то скрывают это от целителей. Наука объяснит любой трюк, если изучит его.
– И ты позвал трюкача спасать царя, – в голосе мага сквозило ехидство. – Спасать царя, который вдруг ни с того, ни с сего отравился батрой? Очень умно. Если правитель умрёт, ты во всем обвинишь меня и Ксо. Конечно, воины не раздумывая, поверят тебе.
Глаза Хану засверкали негодующе, вектир захлебнулся от возмущения:
– Ты обвиняешь меня в убийстве царя?
Плечо пронзила боль – ангриец слегка сжал руку.
Дверь, скрипнув, отворилась, просунулось озабоченное лицо Митяна.
– Всё хорошо, – голос вектира дрожал.
– Да, господин, – Дарисс учтиво поклонился, – царю лучше, его жизни ничего не угрожает.
Митян взглянул на покои. Покрытая плащом мага грудь Андора мерно вздымалась, лицу возвращался здоровый цвет.
– Но выздоровление еще далеко, оставь нас, – Хану взял себя в руки.
Дверь затворилась. Маг довольно пригладил бороду:
– Значит, трюкач и лжец может быть полезен такому мудрому лекарю. Ты не хотел свергать царя, это верно. Так для чего же?
– Мы нашли отравленные подземелья. Освоение забытой крепости началось с ужасной смерти. Царь Андор предусмотрителен.
Лицо мага посуровело:
– Невосприимчивость к ядам с детства тренируют все цари и военачальники. Почему такая доза?
– Царь Андор предусмотрителен, но молод и нетерпелив. Он переоценивает свои возможности.
Ксо сложил руки на груди, в глазах заиграли искорки:
– Ксо – охотник. Он научит царя терпению, если ему заплатят золотом.
– Я продолжу врачество при условии, что мне и охотнику даруют свободу.
Хану поджал губы.
– Только царь может отдавать такие приказы. Митян, Сайтахан!
Внутрь ворвались охранники с десятком рыцарей. Вектир возгласил:
– Царь Андор приказал держать этих двоих в каменных мешках? И мы посадим их в темницу… но только когда он выздоровеет. Ангриец пусть пока что живет в казармах с элитой и ими же охраняется. Маг будет жить в келье, примыкающей к моим чертогам. Оружие им не выдавать, за пределы крепости не выпускать. В остальном не отказывать. Если царь умрет, то мага и охотника убить.
Хану помедлил:
– И меня тоже.
«Я нахожусь в аду. Во мгле, копоти и тлене, полыхают костры. Каждую ночь меня преследуют призраки умерших. Они подтачивают сознание, высасывают силы. Постоянные голоса призывают к смерти, грызут сердце и душу. Теперь они звучат и днем. Икк, Люй и Гекр. Их рвут на части снова и снова – а они проклинают меня. Эти вопли не прекращаются ни на секунду. Среди пепла и огня, бесконечно рушащихся развалин, иссохших костей и кровожадных альпиров моя душа каждую ночь ищет выход. Но куда бы я ни свернул, как бы быстро ни бежал, всюду меня настигает серый демон. Лабиринт бесконечен и лишь солнце каждое утро вырывает меня из него. Но когда-то померкнет свет, разольется море, рухнут горы в моих глазах – и все закончится. Или после смерти я останусь в своих видениях?
Нужно быть сильным. Мои люди, мои друзья ждут вдохновения, ждут сильного и уверенного правителя. Насколько меня хватит? Боль сделает меня сильнее. Если я и смотрю в пропасть, то буду смотреть без страха. Кеттины кинули друзей в эту пропасть и я отправлюсь к ним, только прихватив виновных».
Андор открыл глаза.
Хану и Дарисс вышли во двор. Вектир отряхнул рукава, прищурясь посмотрел на небо:
– Я доверился магу.
– Где кончается наука и начинается магия? – Дарисс пригубил вина из кубка, в котором оборот тому назад находился смертельный яд. – Приняв одно учение, ты с рвением фанатика отверг все остальные. Наука целительства хоть и сложна – но понятна, поэтому её принимают многие. Магия понятна лишь отчасти, но что она такое? Может быть ещё не открытая или давно забытая наука?
Хану презрительно фыркнул:
– Я доверился тебе, потому что пригодилась бы любая помощь. Вижу – ты знаешь то, чего не знаю я. Но если ты, Дарисс на что-то и способен, то в мире много шарлатанов.
Дарисс пропустил слова вектира:
– Магию противопоставляют науке, но это неверно. Наука стоит рядом с магией. Волшебство – то, что еще не открыто. А шарлатанов достаточно и среди целителей-вектиров, тебе ли не знать?
– И что же лежит против науки?
Маг странно улыбнулся:
– Вера. Её можно сравнить с водой, а религию – с сосудом. Чтобы верить, нужно отбросить попытки объяснить или понять.
Хану удивленно воскликнул:
– Дарисс, ты не только маг, но и священник? И какого же бога ты проповедуешь?
Маг устремил взор к окоёму. Солнце только проснулось, лениво выглядывая из чертогов бархатных гор. Варион увел свой отряд в лес на тренировку и охоту, Килат с регулярным войском третью неделю гонит коней по городам, сёлам и весям – набирает солдат. В замке остались лишь приближенные царя – Сайтахан, Тегон, Митян, Хавер, и Фаддей. Сейчас они привычно упражнялись на браннице. Митян хоть и обладал необъятным пузом, но топором и цепом управлялся лихо – деревянные манекены разлетались в щепки. Сейчас же он спаринговался с Ксо на деревянных булавах. Тегон тренировал Хавера, Фаддей с Сайтаханом бились на шестах. Маленький рост феккоец с лихвой компенсировал скоростью и ловкостью.
– Вряд ли я готов стать пророком или доверить свою жизнь кому-то кроме себя. Возможно, когда-нибудь…
– Уже неделю Андор не приходит в себя. При отравлении батрой не должно быть такой реакции. Слишком спокойно течёт болезнь. Возможно, это результат предыдущего отравления.
– Жизнь царя в безопасности. Я больше боюсь за душу и ум.
– Не бойся.
Из чертога вышел Андор. Бледный и исхудавший, с иссиня-черными кругами под глазами и пересохшими губами. Дрожащей походкой он подошел к магу и дружески похлопал того по плечу:
– Дарисс, ещё в Глинтлее ты прослыл отличнейшим лекарем. С тех пор твое мастерство достигло небывалых высот. Тебя нелегко узнать – бороду отрастил, одет не как имперский цирюльник, да и потучнел – раньше-то как ясень молодой был. Вижу, ты уже знаком с Хану, моим вектиром?
Хану потерял дар речи. Пока он, вытаращив глаза, удивленно пялился на обменивающуюся любезностями пару, на крыльцо вбежали увидевшие правителя воины. Они хлопали царя по плечам, обнимали и целовали, наперерез что-то восклицая. Андор выждал пока радость остынет, повернулся к стоявшему поодаль Ксо:
– Подойди, воин. Разумею, ты соратник Дарисса. В каких искусствах силен?
Ангриец кивнул:
– Я встретил мудреца в огненных топях. Ксо – не воин. У меня лишь один дар – я лучший охотник на всей земле. Ксо выследит любую птицу, любого зверя.
Царевич криво улыбнулся – голова шла кругом, в глазах рябило, а к горлу подступил противный ком. Андор придал голосу бодрости и твердости:
– Охотник мне нужен. В лесах появился медведь-людоед. Он нападает на беззащитных крестьян, разгоняет стада, разоряет амбары. Я щедро награжу того, кто укажет на его берлогу и ещё щедрее того, кто сможет поймать зверя живьем. Подумай об этом, ангриец. А сейчас, – царевич собрался с силами, – приготовьте горячую ванну, хороший обед и новую одежду. Митяну приготовить комнату для совета, остальным – известия о ходе работ. Встречаемся пополудни.
