остаться наедине со своими мыслями, чтобы принять осознанное решение о своем будущем. Ну не готова я к переезду! И вообще. Переехать – это учить новый язык, не самый легкий, на секундочку, и полностью изменить свою жизнь. Надо понимать, что пока я не освою эту голландскую абракадабру, то буду полностью зависеть от Богомолова. Если он сейчас, когда еще толком ничего не началось, уже пытается мной манипулировать, что же будет дальше? Особенно когда попаду в финансовую зависимость от него? Такая себе перспективка.
Окидываю себя критичным взглядом. Отлично. Должно прокатить. На голове черный парик, на носу очки в черной оправе, на плечи наброшена легкая темно-синяя парка. Прохладно будет, но до такси добраться хватит. Последний штрих – темно-бордовые губы. Рюкзак складываю в принесенную с собой сумку-шопер, бросаю последний взгляд в зеркало, и я готова идти. Не знаю, то ли желание хапануть дозу адреналина во мне сыграло, то ли нежелание объясняться, раз я решила так позорно сбежать.
Выхожу из туалета и, добравшись до входа в зал, бросаю быстрый взгляд на Ваню, который, хмурясь, объясняет что-то официанту. Проскальзываю между столиками к выходу, молясь, чтобы Богомолов меня не заметил, и практически несусь мимо барной стойки и диванчиков, на которых расположились люди в ожидании свободных мест. Дергаю на себя тяжелую дверь, но даже не успеваю распахнуть ее до конца, как меня перехватывают за локоть и резко разворачивают лицом к ресторану.
Я ожидаю увидеть Богомолова, но натыкаюсь на подозрительный взгляд администратора, который провожал нас за столик.
– Девушка, все хорошо? – спрашивает он, внимательно всматриваясь в мое лицо. О, я знаю, что сейчас с ним происходит. Мои черты кажутся ему неуловимо знакомыми, но он не может понять, где видел меня.
– Да, – твердо отвечаю я. Правда, испуг и адреналин подавляют уверенные интонации, покрывая их слоем дрожи и хрипотцы. – А что такое?
– Вы так спешили выбежать, я подумал, вам нужна помощь.
Я выдергиваю руку из его хватки и прожигаю наглую рожу взглядом прищуренных глаз.
– Нужна помощь или не заплатила по счету? Что конкретно вы подумали, молодой человек?
– Меня зовут Алексей, – немного скисает он от моей наглости.
– Да хоть Митрофан! Какое право ты имеешь меня задерживать?!
– Мы не переходили на «ты», – угрожающе тихо произносит он.
– Ты вообще не имел права тормозить меня просто потому, что тебе там что-то показалось. Если я спешу, у меня на то есть причины, ясно?!
– В чем дело? – слышу за спиной строгий голос Ивана, и мои плечи опускаются. Вся моя бравада сдувается, как несчастный воздушный шар, отслуживший свое. Операция «побег» с треском провалилась, и теперь мне весь остаток вечера придется выслушивать нотации от Богомолова.
– Я подумал, что девушке нужна помощь, – уже не таким уверенным тоном начал оправдываться парень.
– Если моей девушке понадобится помощь, то она обратится за ней ко мне. Но я благодарен вам, что не оставили ее без внимания.
Ваня всовывает Алексею купюру, перебрасывает свое пальто через руку и подталкивает меня на выход, обняв за талию.
Провалился мой номер с переодеванием. Факир был пьян, и фокус не удался.
– Пойдем, королева драмы, – спокойно произносит Ваня и ведет меня к стоянке такси справа от ресторана.
– Я не королева драмы.
– Если я тебе так неприятен, достаточно было сказать об этом, Ася.
– Ты мне не…
– Добрый вечер, – здоровается он, открыв дверцу такси и усадив меня в него. Кладет мне на колени куртку, которую я оставила на вешалке в ресторане.
– Добрый, – отвечает дородный мужчина за рулем.
– Довезите девушку, куда скажет, – просит Ваня и, бросив деньги на переднее сиденье, разворачивается, чтобы уйти.
– Ваня! А ты разве со мной не поедешь?
Он останавливается, смотрит на меня несколько секунд и медленно качает головой.
– Прогуляюсь. Доброй ночи, Ася. Напиши, как будешь дома. Это не требование, а мера безопасности. Просьба.
С этими словами он молча разворачивается и уходит. Я провожаю взглядом его спину, но потом закрываю дверцу и называю водителю свой адрес. Да, ночь будет долгой, потому что я не планирую ложиться спать, пока не проанализирую все то дерьмо, которое сегодня со мной произошло.
Назови меня Занозой
Что ж, самоанализ и пережевывание ситуации в целом не дали положительных результатов: я запуталась еще сильнее. Марина, которой я позвонила, едва дождавшись шести утра – времени ее пробуждения, – сказала, что тут и думать нечего. Мол, если люблю, то последую за ним на край света. Мои слова о его манипуляциях немного поумерили пыл этой жены декабриста, и она посоветовала послать Ваню туда, куда приличные девочки в принципе не должны посылать. К тому же у Богомолова на это есть искрометный ответ: «Раздвигай булочки». В общем, Маринка тоже не сильно помогла, потому что больше разозлилась на Ивана, чем прониклась ситуацией.
Потом я снова долго думала и вспомнила, что даже не дала Ване ответить на сотню вопросов, которые сама же и задала. Наш разговор каждый раз уходит куда-то в сторону, а Ваня и не настаивает на том, чтобы озвучить свою мысль. Когда я это осознаю, то на автомате вскакиваю с кровати и бегу в коридор, но резко останавливаюсь. Богомолов ведь больше не живет по соседству. Я не могу просто так вломиться к нему, чтобы выяснить отношения. Плетусь назад и укладываюсь в кровать. Печатаю ему сообщение.
ЗАНОЗА: «Доброе утро. Ты мог бы приехать? Нам нужно поговорить»
Через полчаса приходит в ответ короткое «ОК» и все. Почему-то в груди начинает ныть. Я знаю – или, по крайней мере, убеждаю себя, – что это тоже часть манипуляции. То, как холодно он вчера попрощался, как сегодня ответил на мое сообщение. А что, если не манипуляция? Что, если для него на самом деле важно все то, о чем он постоянно говорит?
Спустя два часа, за которые я успела отменить все назначенные на сегодня встречи, выпить кофе, позавтракать, потом выпить две чашки чая с ромашкой, в дверь наконец раздается звонок.
Заглянув в глазок, распахиваю ее и отхожу в сторону, пропуская Ваню внутрь. Он закрывает за собой дверь и становится к ней спиной, глядя на меня. Я ничего не могу прочитать в его взгляде, и это нервирует. Не знаю, как вести себя с ним после всего, что мы оба натворили.
– Войдешь?
– Нет, – качает он головой. – У меня еще дела. Ты хотела поговорить.
– Как-то неправильно обсуждать дальнейшую жизнь в коридоре.
– А еще есть, что обсуждать?
– Это манипуляция.
– Удали свои соцсети, Ася, –
