Руководил советской делегацией на Олимпиаде председатель Спорткомитета Павлов. Наши атлеты, опередив всех в неофициальном общекомандном зачете, завоевали 49 высших наград. Так что у Сергея Павловича имелись все основания сверлить в пиджаке дырку для ордена. Но тут – ложкой дегтя в бочку коллективного триумфа – влезли футболисты. Сильно расстроенный данным обстоятельством и хорошо понимая, что дома его ждет малоприятный разговор с тоже раздосадованной, но куда более высокой инстанцией, Павлов там же, в Канаде, прошение Лобановского подмахнул не глядя.
– Простите, но из головы не уходит скандальное противостояние игроков и тренеров «Динамо». Неужели Валерий Васильевич настолько был великодушен, что оставил бунт без последствий?
– После того как киевляне продолжили успешные выступления на всех уровнях, взаимоотношения восстановились. По-моему, Лобановский понял: не только и не столько из-за него разгорелся конфликт. Позже, незадолго до чемпионата мира-1982 в Испании, когда он вернулся в сборную, его контакты с ребятами, как я заметил, вернулись в нормальное русло.
– Савелий Евсеевич! Все-таки Базилевич и Петрашевский не девушки, чтобы любить – не любить их за красивые или не очень красивые глаза. Ведь, наверное, имелось что-то основательное, что вызвало у футболистов неприязнь к этим «штабистам»?
– Понимаете, если взять, к примеру, Базилевича, то он все-таки вел себя неискренне. Конечно, можно было сколько угодно обижаться на Валерия Васильевича. Но Лобановский хотя бы всегда рубил правду-матку в глаза. Даже если ошибался, то делал это с искренней верой, что абсолютно прав.
Знаю, что говорю: по вопросу с нагрузками сначала выходил на Базилевича, а не на Лобановского. И вот характерный пример. Одно время я часто предупреждал:
– Олег Петрович, мои данные по состоянию ребят сигнализируют – возник перебор по взваленным на них нагрузкам. Собираюсь обратиться к Валерию Васильевичу, поддержишь?
Обращался раз, обращался два… Базилевич постоянно отвечал:
– Да-да, конечно!
Только дело доходило до обсуждения у Лобановского, сразу начинал «киксовать» и отделываться репликами вроде этой:
– Да, но, в общем-то, нет! У нас все нормально!
Короче, я перестал советоваться со 2-м тренером. Что касается Петрашевского, то там развернулась другая история. Его, насколько мне потом стало известно, ребята заподозрили в финансовых прегрешениях: выдавая футболистам деньги, он будто бы давал им подписывать незаполненные ведомости.
– Итак, когда в 1976-м Лобановский покинул сборную, команду принял Симонян. А потом – напомним, что это уже было начало 1980-х – вернулся в сборную помогать вместе с Ахалкаци тогдашнему главному тренеру Бескову. Что из этого триумвирата вышло и как это отразилось на выступлении сборной в финальной части чемпионата мира в Испании, мы уже обсудили.
Поэтому подытожим: в 1982-м, уже во второй раз (первый – в 1976-м), сменив на этом посту Бескова, Лобановский снова возглавил сборную. Возглавил, имея опыт тренерской работы и в качестве успешного клубного наставника, и в ранге главного тренера национальгой команды. Похоже, наибольший напряг для Валерия Васильевича в его тренерской карьере был связан с «коллективным» периодом руководства сборной. Или я не прав?
– Ну, почему же? Как раз правы! Ведь дело даже не в том, что работать 2-м или 3-м наставником Лобановскому не улыбалось. Он чувствовал себя тогда крайне неуютно без разработанной им предсезонной подготовки, без алгоритмов, без, как тогда говорили, «системного футбола». Разумеется, команда, фундаментально подготовленная весной, могла смело надевать майки сборной, и никаких тут разговоров о целесообразности вести нет смысла. Ее даже усилить-то было сложно – самые блестящие игроки из других клубов физически выпадали из отлаженной системы Лобановского. Наиболее сильным переживанием Валерия Васильевича становилось наличие в составе игрока, который по тем или иным причинам выпадал из общего строя его бойцов. Вот характерный пример.
Сбор проходил в Новогорске, где команда готовилась к какой-то встрече. Вдруг заболел Бессонов: температура выше 38 градусов и прочие симптомы гриппозного состояния. Я доложил Валерию Васильевичу. Ну, заболел и заболел! Что делать? Вечером Бессонов получил соответствующие дозы препаратов, утром состояние улучшилось. Температура уже 37,3. Я, конечно, продолжал удерживать его в постели. Мало ли, думаю: не ровен час – не заразил бы еще кого-нибудь. Утром, естественно, сообщил Лобановскому: Бессонову лучше, температура уменьшилась, пока остается в постели, а вечером – посмотрим. Что вы думаете? У Лобановского глаза вдруг загорелись, и он, полный надежд, всерьез спросил:
– А на тренажерах может заниматься?
Понимаете – по Лобановскому, даже в таком состоянии ужас, если кто-нибудь – не дай бог! – «вылетит из программы».
– Знаете, Савелий Евсеевич, есть в этом фанатизме что-то от черного юмора.
– Ну, чего-чего, а юмора в тренерском закулисье всегда хватало. При Лобановском у нас как-то образовалось целое отделение больных и, как принято на больничном языке изъясняться, выздоравливающих. Так Валерий Васильевич что придумал? Этих ребят отдал… мне. И наказал: пусть-де занимаются по индивидуальному плану исходя из состояния.
Ну, я им предложил обычный гладкий бег. И надо же такому случиться, что Лобановский работал с основной группой неподалеку. Так вот я краем глаза видел, что он нет-нет, да и поглядывал в нашу сторону. К чему это – стало ясно ближе к вечеру. Тогда у Валерия Васильевича, видно, совсем «нагорело». Потому что отвел меня вдруг в сторону и недовольно сообщил:
– Знаешь, завтра программа для этой группы будет предложена мной!
Словом, «не вынесла душа поэта»! На следующий день Лобановский им так «дал», что нагрузки в основной группе показались легкой разминкой. В результате – общая «выздоровляемость» приняла панически массовый характер. Ребята подходили ко мне и просили: «Переведите нас, пожалуйста, в основную группу!»
Противоречивость Лобановского в очередной раз ярко проявлялась в конце сезона, когда программа, считайте, практически была выполнена. Это, допустим, Бесков в свое время или Семин в наше всегда оставались непримиримы к травмам игроков, особенно, если речь идет о мышцах. А вот Валерий Васильевич в подобных случаях предпочитал не идти на поводу ни у медицины, ни у обстоятельств. Последние как бы отметал. Или бросал им вызов.
Глава 18
О неоднозначности цены победы и пользе поражений
– Вероятно, мало кто из советских тренеров мог бы своими достижениями сравниться с Лобановским. И трудно найти среди его коллег кого-то другого с тем же количеством шрамов на сердце от беспощадной, зачастую несправедливой критики. В чем его только не обвиняли! В чрезмерном рационализме. В безудержном поклонении Его Величеству Результату. В прагматичном использовании «выездной модели». Наконец, в «незрелищности» динамовского футбола. Вам доводилось быть очевидцем публичной защиты Лобановского?
– Приведу пример того, как и по каким вопросам частенько разгорался и потом затухал «сыр-бор». 1976 год. «Разбор полетов» на заседании тренерского совета Федерации футбола СССР по результатам «очередного» принципиального поражения сборной. После выступления Лобановского Качалин спросил: «Почему же играли двумя нападающими, а не тремя?» Тут надо пояснить, что Гавриил Дмитриевич предпочитал линию именно в три форварда. Имея оппозицию в лице Малофеева и Николаева, Лобановский ответил:
– А мы не выставляли ни двух, ни трех форвардов. У нас есть группы атаки и обороны.
Здесь снова хотелось бы разъяснить, обратившись к практике. По замыслу Лобановского, если, скажем, Матвиенко или Трошкин, игроки «Динамо» и сборной, оказывались впереди, то они действовали как нападающие. «Система Лобановского» была устроена так: если освобождалась зона, то туда, создавая дополнительную опасность для соперника, могли подключиться и хавбеки, и защитники. Часто поэтому оппоненты не знали, кого «ловить» на поле, не могли разобраться, кто, где и какие функции выполняет.
На упомянутом обсуждении и Николаев высказал свою точку зрения:
– У меня создалось впечатление, что команда не отличалась свежестью.
Реакция Лобановского оказалась молниеносной:
– А вы объясните, что такое «свежесть» в футболе. Я такого термина не знаю. Интересуюсь оценкой данного состояния, когда мне нужно выйти с футболистами на пик спортивной формы. К этому стараюсь их подвести, но не за счет «свежести», а за счет тренировок.
Следом в дискуссию вступил Малофеев:
– Ну, я не чувствовал, – горячился он, обращаясь к Лобановскому, – в игре команды искрометного футбола.
– Что имеете в виду?
– Ладно, выскажусь иначе: вы должны покаяться!
