— Моя очередь задавать вопросы, — негромко сказал Лавьер. — Теперь поговорим о тебе, Оникс.
Она пожала плечами, скрывая улыбку. Привычка приказывать, похоже, въелась Лавьеру в кожу.
— Ничего интересного. Я была самой обычной девочкой. Непоседливой и чрезмерно любопытной, как утверждала Марвея. Любила гулять на скалах. — Она слегка оживилась, вспоминая. — Там была пещера. За Обителью, но я лишь видела ее, а добраться не могла, скалы обросли скользким мхом и были почти отвесными. А я хотела добраться! — девушка улыбнулась. — Думала, что там спрятано драконье золото, и если я его достану, то мы сможем отремонтировать Обитель, а еще накупить в долине всяких вкусностей. — Она тихо рассмеялась. Лавьер смотрел, не отрываясь, боясь пошевелиться. Оникс была такой… расслабленной. На ее губах блуждала улыбка, а в глазах светилась радость воспоминаний. И ему нравилось смотреть на нее такую.
— Даже не сомневаюсь, что однажды ты все-таки добралась до той пещеры, — пробормотал он.
— Да, — Оникс лукаво улыбнулась. — Надо признать, это было непросто. Но внутри не оказалось ни дракона, ни золота. Только летучие мыши. — Она рассмеялась. — И мне пришлось сидеть там три дня, потому что я не могла слезть! Бедным монахиням пришлось плести веревочную лестницу, и забрасывать мне, чтобы я могла спуститься! — Оникс снова улыбнулась и запнулась. — Почему ты так смотришь на меня?
— Я… — его голос внезапно охрип, и раяна застыла, глядя в его глаза. Завороженная его взглядом, в котором бился ответ. Но Ран качнул головой и потянулся к бокалу с водой. — Хочешь, мы навестим твою Обитель? Когда… все закончится.
— Поеду туда, где выросла? — сердце Оникс подпрыгнуло от волнения.
— Поедем, — поправил Лавьер. — Да, если хочешь.
— И в качестве кого я туда поеду? — Оникс закусила губу, настороженно глядя на аида. Он снова чуть улыбнулся.
— В качестве повелительницы Империи.
— Небесные… — пробормотала она. — Я не понимаю! — Слова вырвались, хотя она и не собиралась спрашивать об этом. — Не понимаю! Зачем? Почему я? Из-за лори?
— Лори? — Лавьер нахмурился. — Мне плевать на цветок. Я не собираюсь его использовать.
— Тогда зачем? — с отчаянием спросила Оникс.
— Разве ты не понимаешь? — он смотрел так странно… — Я хочу дать тебе что-то, Оникс. Взамен того, что забрал.
— Что?
Она так удивилась, что слова испарились из головы. Дать ей что-то? Посадить ее на трон империи, окружить роскошью и почетом, но оставить в клетке?
— Взамен свободы?
Его губы сжались, а лицо стало замкнутым.
— Свобода… Ты так хочешь ее? Хочешь жить одна, на том берегу, в доме, где все пропахло рыбой? Это твоя свобода, Оникс?
— Да! — она попыталась слезть с его колен, но Лавьер не позволил, удержал. Его тело словно закаменело, а руки сжались прутьями клетки. Хрупкое перемирие рушилось на глазах, шло трещинами. — Там у меня был выбор! И лучше жить там, чем…
— Чем со мной? — уточнил он тихо.
Оникс застыла. Лавьер смотрел ей в глаза и медленно разжал руки. Словно делая над собой усилие. Позволяя встать и уйти.
Она осталась. И темноты в его глазах стало чуть меньше.
— Нет. — Оникс вдохнула. Он медленно изогнул бровь.
— И что же это значит, раяна? — негромко спросил он. Ран не двигался. Не пытался притянуть ее ближе, не пытался обнять. Просто смотрел. Но она чувствовала, как он напряжен. Тело под ней словно окаменело.
— Я… — неуверенно начала Оникс и вдруг лукаво улыбнулась. — Возможно… возможно, я к тебе привязалась. Или мне просто скучно и я развлекаюсь. Какой вариант тебе нравится больше, аид? — сказала раяна, переиначивая слова самого Лавьера. — Так что ты выбираешь?
Он закрыл глаза. На мгновение. А потом открыл и посмотрел на нее с таким выражением, что Оникс стало нечем дышать. И стало не до смеха. Очень медленно она подняла руку и вновь провела по его лицу.
— Я хочу узнать… тебя, — прошептала Оникс. — Но… с тобой трудно. И страшно.
— Я больше не причиню тебе боли, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я обещаю, Оникс.
Она медленно кивнула. Приближение… Осторожное… Испуганное приближение… Как страшно…но…
Ласковое касание. И его руки, что снова ложатся на тело, вырывая вдох. Кажется, она так привыкла к его рукам, что без них ей уже плохо. И правильным кажется лишь находиться внутри его объятий. Оникс склонилась, несмело тронула его губы, лизнула. Он не отвечал, ждал. Но даже от этого мимолетного движения кружится голова. Этот мужчина — с его силой, неудержимостью, страстью, заставлял раяну терять разум, заставлял плавиться и желать его. Да. Страшно… Страшно, потому Ран непредсказуем, потому что быть с ним — это добровольно поселиться рядом со зверем. Да, он кажется ручным, когда сыт и когда позволяет прикасаться к своей шкуре, но зверь всегда остается диким и однажды может растерзать, если ему станет скучно. Поиграет, загоняя в угол и щуря зеленые глаза, а потом сомкнет клыки на шее и слижет кровь, довольно урча.
Страшно… но выбора у Оникс уже не было. Она сошла с ума, но она хотела быть с ним.
— Шинтаро саанма…
— Что это за язык? — встрепенулась Оникс.
— Древний, — он улыбнулся. — Его учат лишь наследники первой ветви, чтобы могли прочитать старинные свитки. Это красивый язык, Оникс.
— Да, — она замерла, глядя в его глаза. — Очень красивый. Мне всегда кажется, что на нем ты говоришь что-то важное…
Ран положил ладонь ей на затылок, притягивая ближе. Их губы встретились и соединились. И сейчас, когда аид прикасался к Оникс так нежно, так бережно и трепетно, было трудно представить, что он способен причинять боль. Способен на немыслимую жестокость и убийство. Сейчас он поклонялся Оникс — своими прикосновениями, своим телом, своим дыханием. Она чувствовала его возбуждение, но Ран лишь целовал, не требуя большего. Предоставляя ей право решить, хочет ли она большего. И Оникс хотела… Бездна, она таяла, плавилась, она жаждала. Она желала ощутить его губы на своем теле, поцелуи и даже укусы, наслаждение и легкую боль — все, что он мог ей дать, все что давал. И потому прочертила линию от его шеи до живота, чувствуя под ладонью напряженные, каменные мышцы. Странно, они уже столько раз делали это, соединялись телами в самых разных позах, получали взаимное удовольствие, и, казалось бы, не должно уже остаться ни стеснения, ни робости. Но раньше это всегда был выбор Лавьера. И сейчас Оникс ощущала странную растерянность и желание. И еще неожиданно — страх. Что он откинет ее руку, отвернется от поцелуя. Чувство было пугающим. И Оникс вдруг задумалась, что ощущал Ран каждый раз, когда она говорила «нет». Обиду? Злость? Ненависть?
