Караульная была тесная и душная, окна все на запоре. Так вот он, запах тюрьмы, о котором всякому приходилось слышать! — подумала Салли, когда затхлый воздух ударил ей в нос.
К ее удивлению, говорили с ней довольно вежливо. Она объяснила, что пришла навестить мужа и сына. Два полицейских немного поспорили — не использовано ли уже заключенными полагающееся на этот месяц свидание, но в конце концов решили, что посещение Лала шло в счет прошлого месяца.
Загремели тяжелые ключи, повернулась на петлях массивная, обитая железом дверь, ведущая во внутренний двор тюрьмы с мощенным булыжником проездом, с полоской зеленого газона перед квартирами тюремного начальства и длинными рядами бараков. В деревянной будке на высокой стене стоял часовой; старик арестант в грязной тюремной одежде, желто-бурой, с клеймом в виде черных стрел, чистил газон, выпалывая сорную траву.
Уж, конечно, Моррис и Том придут на свидание в своей собственной одежде! Салли передернуло, когда тюремщик провел ее в тесное помещение с грязно-желтыми стенами. Тут не было даже стула. Конец комнаты отгораживал ряд железных прутьев, за ними был проход, а потом еще ряд прутьев, делавших эту часть комнаты похожей на клетку. Внезапно, тяжело волоча ноги, появился Моррис. Салли не сразу узнала его. Лишь после того как второй тюремщик выкрикнул номер и сгорбленная и дрожащая фигура, в такой же арестантской одежде, как и у старика во дворе, остановилась в клетке перед нею, она поняла, кто это.
— Моррис! — вскрикнула Салли, чувствуя, что сердце ее вот-вот разорвется при виде этого мертвенно бледного лица с ввалившимися глазами и седой щетиной на подбородке.
Моррис, казалось, вовсе не был рад ее приходу.
— Не надо было приходить, — с раздражением сказал он. — Я ведь писал тебе.
— Милый, — воскликнула Салли, хватаясь за решетку, чтобы не упасть. — Ведь ты для меня остался прежним! Ты же знаешь, я уже давно хотела навестить тебя, но тут свадьба Дика, отъезд Лала… Пришлось отложить.
И она стала оживленно болтать, стараясь справиться с волнением и помочь Моррису преодолеть чувство унижения.
Как ужасно говорить с ним сквозь эту решетку, зная, что тюремщик, который торчит там, в конце прохода, слышит каждое твое слово! Впрочем, он не такой уж плохой малый, даже отвернулся раза два. Салли хотелось бы поцеловать Морриса, но их разделял проход и два ряда железных решеток.
По правде говоря, эти несколько минут, отведенные для беседы с Моррисом, тянулись очень медленно. Это были самые томительные минуты в ее жизни и — она чувствовала — тяжелые минуты для него. Она сообщила ему все новости о Дике и Лале и о том, что Дэн поехал в Ворринап помогать теткам. И, кажется, больше уже не о чем было говорить.
— Не унывай, Моррис, — умоляла она. — Скоро ты опять будешь дома. Все это такая ерунда! Лал ждет, что ты будешь сообщать ему все новости насчет футбола и бокса. Он мне так и сказал вечером накануне отъезда: «Передай папе, что я только на него и надеюсь, уж он-то мне напишет, как дела команды».
— Так и сказал? Лал в самом деле так сказал? — переспросил Моррис.
— Ну да, — без запинки солгала Салли. — Лал будет очень ждать писем из дому. Ты же знаешь, как они ему дороги.
— Да, — вяло повторил Моррис. — Он, конечно, будет ждать писем.
— Свидание кончено! — грубо прервал их возглас тюремщика в ту самую минуту, когда мысль о Лале вновь соединила их.
Тюремщик отпер клетку, и Моррис, волоча ноги, поплелся прочь в сопровождении другого стража. Салли с усилием подавила судорожное желание заплакать, запричитать во весь голос. Надо было держать себя в руках — ведь с минуты на минуту мог появиться Том.
Она вся дрожала, тщетно пытаясь овладеть собой и скрыть охватившее ее отчаяние, когда вошел Том — в такой же одежде, как и Моррис. Он тоже был небрит, давно не стриженные волосы взъерошены. Салли никогда не видела мужа и сына в таком запущенном состоянии. В этой тюрьме они выглядят настоящими преступниками, подумала она. Впрочем, у Тома вид был вполне здоровый — он казался крепким и сильным как никогда. В глазах его светилась гордая душа, которой не сломить ни унижениями, ни жестоким тюремным режимом.
— Здравствуй, мама! — приветствовал он ее, проходя вслед за тюремщиком в клетку. — Смотри, не загрусти тут у нас. Мы скоро отсюда выйдем, и папа уже лучше себя чувствует. Хорошо, что приходил Лал, это встряхнуло папу. Кстати, расскажи-ка мне про братишку. Я слышал, транспорты уже ушли. Мы тут узнаем все новости, хотя это и не полагается.
Салли призвала на помощь все свои силы, чтобы и с Томом держаться так же бодро и непринужденно, как с Моррисом. Не так уж трудно было болтать с ним о всяких интересных для него вещах; впрочем, Тома не обманула ее напускная веселость, и он сказал мягко:
— Успокойся, мама. Со мной не надо притворяться.
Ему хотелось знать, что происходит на приисках, как люди относятся к войне. Однако расспрашивал он об этом очень осторожно, и взгляд его, брошенный в сторону тюремщика, сказал Салли без слов, что она должна быть осмотрительной и взвешивать свои слова, чтобы не навлечь неприятностей на Чарли О'Рейли или на кого-нибудь из друзей Тома в ИРМ.
— А как поживает миссис Оуэн? — с тревогой спросил Том.
Салли рассказала ему о посещении Нади и о том, что она уехала в санаторий. У них дома хранится несколько ее книг. Их принесла Эйли и сказала, что Надя просила передать их Тому. Эйли обещала почитать некоторые из них Салли вслух, когда она вернется домой.
— Эйли, чудесная девушка, — улыбнулся Том. — Передай ей от меня самые лучшие пожелания, и Чарли тоже, и всем ребятам.
— Они собираются устроить тебе торжественную встречу, — сказала Салли.
— Скажи им, чтобы они выбросили это из головы, мама, — твердо заявил Том. — Ни к чему поднимать вокруг меня шум.
— Хотелось бы мне сейчас обнять и поцеловать тебя, сынок, да придется обождать до твоего возвращения. Впрочем, это от тебя никуда не уйдет, — сказала Салли.
— Ладно, с меня пока достаточно и обещания. — В глазах Тома промелькнула обычная спокойная усмешка. — Вот только такая встреча мне и нужна. Да еще хороший ужин! Бифштекс с яйцом и яблочный пирог. Могу поспорить, что отец тоже мечтает об этом.
— Все получите, — пообещала Салли. Милый Том, как с ним надежно и спокойно. Всегда найдет, что сказать, чтобы подбодрить ее, внушить ей, что она может помочь ему и Моррису чем-то очень простым и обыденным.
Когда она в сопровождении тюремщика пересекала двор, из тюрьмы уходил еще один посетитель. Это был старик, скрюченный ревматизмом, но шагавший довольно бодро.
— Боже милостивый! — воскликнул он. — Да это миссис Гауг!
В караульной, пока снова проверяли документы получивших свидание, он заметил, обращаясь к неподвижным фигурам в застегнутых на все пуговицы синих мундирах:
— У вас сегодня была почетная посетительница — одна из первых женщин, прибывших на прииски.
Полицейские не выказали ни удивления, ни интереса. Возможно, они никогда не слыхали о приисках я понятия не имели, каково было женщинам в этой глуши в те давние времена.
Когда Салли вышла из мрачных каменных стен, ею овладела необычайная слабость и дурнота. Солнце слепило глаза, ноги подгибались, словно ватные. Неужели упаду в обморок? — с удивлением подумала она.
— Я был так рад увидеть вас, мэм, — дошел до ее помутившегося сознания громкий голос. — Черт побери, я просто не мог не окликнуть вас. Вы не помните меня? А я вас помню еще с тех пор, когда вы с Морри раскинули лагерь в Хэннане. Меня зовут Берт Скрич. Мне тогда здорово повезло в Кэноуне, после этого я и распрощался с приисками.
Салли не могла выговорить ни слова.
— Голова закружилась? — продолжал участливый голос. — Вот тут неподалеку скамейка. Давайте присядем. Уж я-то знаю, каково это — побывать здесь в первый раз.
Он провел Салли к навесу напротив тюрьмы. Посидев немного, она постепенно пришла в себя.
— Спасибо вам, мистер Скрич, — сказала она помолчав. — Мне уже лучше.
— Да что случилось-то? — спросил старик. — Уж не попал ли Морри в беду?
Салли рассказала ему, что произошло.
— Не горюйте, мэм, — ободряюще сказал Скрич. — С Морри все уладится, и с вашим сынком тоже. Народ на приисках знает, что всякое может случиться, когда человека вот так подловят. Да никто и не попрекнет рабочего, если он иной раз прихватит кусочек золота. Я тут изредка навещаю приятеля — он тоже сидит — и научился ладить со сторожами. У меня зять жокей, — шепнул он лукаво, — ну вот я иной раз даю им совет-другой насчет скачек. Они этого не забывают. Так я уж постараюсь, чтоб Морри получал побольше курева и еды, пока он тут.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась ему Салли, и Скрич расцвел.
