Иллюстрации Г. ФилипповскогоКатарина Сусанна Причард
ЗОЛОТЫЕ МИЛИ
Роман
Мечтатель ждет… Безмолвствует душаПеред безумьем этих мрачных дней.И разве может мир хоть робкий сделать шагБез ведома недремлющих властей?Всевышний! Мало их, подвижников святых,Кто труд и сердце отдал для людей.Коль уготовил плаху ты для них,Грядущее спаси от палачей!О господи, спаси нам голос тех,Кто смел поднять его, пусть бурь не заглушив,Кто, чашу слез бессилья осушив,Боролся без надежды на успех.Храни их, господи, пока придет тот час,Когда кровавый мир услышит правды глас!
«Молитва измученных народов» Фернли Морис.
ОТ АВТОРА
Действие романа «Девяностые годы» протекает в тот период жизни Западной Австралии, когда в ее золотоносных районах производились поиски и разведка золотых месторождений. «Золотые мили» рассказывают о том времени, когда горная промышленность была уже создана. Эта часть повести о Динни Квине и Салли Гауг развертывается в 1914–1927 годах.
Все многочисленные персонажи, которых эти герои встречают на своем пути, носят вымышленные имена, и автор старался не дать повода для того, чтобы их можно было отождествить с действительно существующими лицами.
Письма Лала — это подлинные письма одного молодого солдата, участника Галлипольской операции.
Мне хочется также с признательностью упомянуть те источники, которыми я пользовалась: это — рассказы бывалых старателей, а также записки и труды моих предшественников — в первую очередь сэра Джона Кэрвина, сочинения которого содержат так много ценного материала из истории развития приисков.
К. С. П.
Глава I
Старая, разбитая двуколка, запряженная парой косматых лошаденок, неторопливо катилась по безлесной равнине, раскинувшейся под тускло-голубым небом. Облака красной пыли, летящей из-под копыт, порой совсем скрывали из глаз и двуколку и женщину, правившую лошадьми.
Чуть ли не каждое воскресенье появлялась здесь эта двуколка; она приезжала по утрам из далеких зарослей, сливавшихся на горизонте в серую дымку, пересекала долину, пробиралась рабочей слободой, мимо домишек и хибарок рудокопов, и выезжала на большое Боулдерское шоссе. Зима стояла сухая в этом году, по утрам было знойко и подмораживало, днем ярко сияло солнце.
Развешивая во дворе мужские рубашки и рабочие брюки, которые она стирала каждое воскресенье спозаранку, миссис Гауг следила взглядом за двуколкой, то появлявшейся, то исчезавшей между дощатых домиков с белеными крышами и жалких лачуг из ржавой жести и дерюги, тесно лепившихся друг к другу по всей низине.
Она узнала эту двуколку, приезжавшую сюда из зарослей за Соленым озером, где у Фреда Кэрнса был свой участок. Узнала и женщину. Это была Маритана — Маритана-полукровка, как ее теперь называли. Говорили, что Фред Кэрнс женился на ней. Так или иначе, у них уже была куча ребятишек, стадо коз и довольно много кур, беспрепятственно бродивших по всему участку. Маритана приезжала по воскресеньям в Боулдер якобы затем, чтобы продавать яйца и битую птицу, однако всем было известно, что она не столько продает, сколько покупает, что она связана с шайкой, тайно торгующей краденым золотом, и играет в ней роль сборщицы и посредницы.
Кто эти лица и куда Фред Кэрнс сплавляет собранное ею золото — никто не знал. Поговаривали, что за спиной у него стоит Большая Четверка, и это придавало храбрости тем, кто время от времени приносил Маритане кусок руды. Кто именно входил в Большую Четверку, тоже никому не было известно, однако молва утверждала, что это весьма влиятельные и уважаемые горожане, которые не оставляют и никогда не оставят своих пособников в беде.
Однако после того как Комиссия по борьбе с хищениями золота опубликовала свой доклад, сделки по купле-продаже краденого золота стали производить с большей опаской. Владельцы рудников принаняли еще сыщиков, и несколько рудокопов были посажены за решетку. По новому закону о продаже и покупке золота все лица, у коих будет обнаружено золото (или золотоносная руда), «в отношении которого есть достаточные основания считать, что оно украдено или приобретено каким-либо другим незаконным путем», подвергались крупному штрафу.
Все это было хорошо известно миссис Гауг, и именно это заставило ее задуматься, когда она наблюдала за двуколкой, остановившейся у задней калитки ее пансиона. Воскресные посещения Маританы не могли не тревожить миссис Гауг — мать четырех сыновей, из которых двое уже работали на руднике. Правда, Маритана приезжала к Пэдди Кевану. Дик и Том не имели никакого касательства ни к Пэдди, ни к его темным делишкам — за это Салли Гауг могла поручиться. Однако сейчас она вдруг отчетливо поняла, что не следует позволять Пэдди совершать свои незаконные сделки у нее в доме.
Сколько положено труда, сколько сил ушло на то, чтобы дать Дику возможность изучать геологию и металлургию! И теперь, когда он получил на Боулдер-Рифе место младшего лаборанта, нельзя допустить, чтобы какая-нибудь нелепая случайность расстроила все его планы. И она, и Морис всегда учили своих сыновей, что нужно жить скромно и честно. Нет, нельзя допустить, чтобы Пэдди Кеван с его торговлей краденым золотом бросил тень на ее семью, думала Салли, а это легко может случиться, если у них в доме начнут производить обыски… Хотя, конечно, потерять сейчас такого постояльца, как Пэдди Кеван, тоже досадно.
— Эй, Маритана! А тебя еще, видать, не зацапали? — шутливо окликнули Маритану два рудокопа, проходившие мимо.
— И не зацапают, — с хриплым смешком отозвалась Маритана. — Пока не пересажают еще кое-кого.
Она соскочила с двуколки, толкнула калитку и вошла во двор; в руках у нее был пустой мешок из-под сахара. Мимо козьего загона, огородных грядок с побуревшей прошлогодней ботвой она не спеша приближалась к миссис Гауг.
— Доброе утро, миссис Салли, — сказала Маритана. — Пэдди дома?
— Дома, — сухо отвечала Салли. — И, верно, ждет тебя, как всегда.
Маритана зашагала к дому. В ее походке, во всей ее тощей фигуре чувствовался молчаливый вызов, несмотря на ветхое тряпье, придававшее ей жалкий вид.
Да, это уже не та пугливая дикарка, подумала Салли. Маритана превратилась в долговязую, костлявую женщину; сухая, темная, как оберточная бумага, кожа обтягивала выступающие скулы; в карих глазах притаилась хитрая усмешка, а в жестких линиях большого, ставшего тонким рта застыло брезгливое выражение, словно она отведала что-то омерзительное и никак не может отделаться от чувства гадливости.
— Не спугни мою мускусную утку — она там, под виноградным кустом! — крикнула ей вдогонку Салли.
— Ну, она сейчас даже меня не побоится.
Хриплый смешок Маританы резко оборвался, когда перед ними предстал Пэдди Кеван. Он остановился в дверях своей комнаты, и вид у него был такой, словно он едва успел натянуть на себя рубашку и штаны. Заспанный, небритый, рыжие волосы взлохмачены. Маритана прошла к нему в комнату, и Пэдди захлопнул за нею дверь.
Маритана недолго пробыла у Пэдди. Когда она вышла на крыльцо и спустилась во двор, мешок из-под сахара тяжело свисал с ее плеча: очевидно, он уже не был пуст.
— До свидания, миссис Салли, — обронила она, проходя мимо, и хитрая усмешка снова скользнула по ее губам.
— Не будь дурой, Маритана, напрасно ты думаешь, что это так и будет сходить тебе с рук! — не выдержала Салли. — Право же, игра не стоит свеч. Пусть твой муж сам устраивает свои темные делишки.
— Я была дурой всю жизнь, — угрюмо отвечала Маритана. — Ну, а на этот раз своего не упущу, не беспокойтесь.
Она прошла в калитку, притворила ее за собой, распутала вожжи, замотанные за ступицу колеса, и взобралась на сиденье.
— Вы бы лучше за своими приглядели, миссис Салли! — крикнула она и хлестнула лошадей.
Вся кровь бросилась Салли в лицо. Она швырнула мокрое белье обратно в корзину, чуть не бегом ринулась через двор, поднялась на крыльцо и постучалась к Пэдди.
— Вот что я вам скажу, — сердито заговорила она, направляясь к своему постояльцу, который сидел за столом и вписывал какие-то цифры в счетную книгу. — Мне нет дела до того, как вы наживаете свои деньги, но я не желаю, чтобы Маритана появлялась здесь каждое воскресенье. Всякому дураку известно, что ей здесь нужно. И ее не сегодня-завтра поймают с поличным, уж будьте уверены.
— Тише, тише, мэм, — сказал Пэдди, — вас-то это почему беспокоит?
— То есть как это почему, Пэдди Кеван? — нетерпеливо прервала его Салли. — Мне-то хорошо известно, что у вас есть рука в полиции. Кто же не знает, что полицейские сами замешаны в торговле золотом и связаны с Большой Четверкой. Но только на днях Динни Квин говорил, что хозяева рудников страшно обозлены хищениями золота и что готовится настоящий поход. Ну так я не желаю, чтобы это коснулось моего дома. Не желаю, чтобы вы прятали здесь краденое золото, — а потом полиция начнет шарить у меня по всем углам.
