Становилось все труднее что-либо различить. Каждый взрыв поднимал пыль и песок; дым от горящих бронемашин видимости тоже не прибавлял. Он раздражал кожу, проникал в легкие. Солдаты противника, казавшиеся едва различимыми фигурами, к счастью, были видны ровно настолько, чтобы можно было прицелиться.
Кубинская пехота продолжала наступать, а танки остановились и теперь вели орудийный и пулеметный огонь поверх голов пехотинцев. Фон Брандис видел только три горящие «Т-62». Еще два или три танка потеряли способность передвигаться, получив повреждение гусениц, но это не могло заставить их прекратить стрельбу.
Фон Брандис опустил бинокль, размышляя, что предпринять дальше. Опасность еще не миновала, но массированный огонь из стрелкового оружия вполне может остановить эту чертову пехотную атаку. Он не собирался сдавать уцелевшие бронемашины и БТР танкам «Т-62».
На лице фон Брандиса появилась усмешка. Командующий кубинскими силами допустил первую серьезную ошибку. Он должен был пустить танки вместе с пехотой.
В грохоте сражения он даже не услышал, как высоко над его головой пронесся первый артиллерийский снаряд.
21-Й МОТОСТРЕЛКОВЫЙ БАТАЛЬОН, КУБИНСКИЕ ЭКСПЕДИЦИОННЫЕ ВОЙСКАПриданная батальону полковника Пельерво батарея 122-миллиметровых гаубиц на механической тяге находилась в восьми километрах от места боя, среди песчаных дюн. Но артиллерийский наблюдатель, который корректировал огонь, сидел в танке, расположенном рядом с танком полковника Пельерво.
Это был опытный офицер, и ему было достаточно всего четырех пристрелочных выстрелов, чтобы навести батарею точно на цель. Сначала два перелета, затем один недолет, но четвертый выстрел ударил точно по железнодорожным путям.
— Огонь на поражение!
Каждая 122-миллиметровая пушка «Д-30» в течение какого-то времени могла стрелять со скоростью четыре выстрела в минуту. В батарее было шесть таких орудий, так что на юаровский батальон обрушился шквал огня по двадцать четыре снаряда в минуту, разрывая на куски застигнутых врасплох пехотинцев и прямыми попаданиями превращая бронемашины в огненные шары.
Огонь кубинских гаубиц длился долгие три минуты и стоил южноафриканцам немало жертв.
5-Й МЕХАНИЗИРОВАННЫЙ ПЕХОТНЫЙ БАТАЛЬОНБа-бах! Ба-бах! Ба-бах!
Когда первый залп кубинской артиллерии достиг цели, фон Брандису показалось, что его лягнули в живот. Каждый удар артиллерии сотрясал и разрывал все пространство вокруг. Он лег ничком, прижав лицо к ходящей ходуном земле, едва не оглохнув от грохота.
С каждым взрывом в воздух вздымался столб песка, зачастую смешанного с человеческими останками и кусками машин. Все боевые машины были либо подбиты, либо разнесены на куски. Разлетавшиеся на двадцать метров осколки сражали наповал любого, кто не успел распластаться по земле, так что вести огонь, оставаясь в живых, было невозможно.
Фон Брандис прекрасно понял задумку кубинцев, понял он и то, что они одержали победу. Но он не мог просто оставить поле боя или сдаться на милость победителей. Уолфиш-Бей был для них жизненно необходим, и он обязан попытаться его спасти. Он пополз вдоль цепи, крича в ухо каждому попадавшемуся ему офицеру или сержанту:
— Отвести людей на четыре километра назад! Взять с собой все, что можно! Там попытаемся перегруппироваться и проскользнуть в город.
Пытаясь укрыться от шквала огня, большинство с изумленным видом кивали ему в ответ. Другие просто тупо смотрели на него, обалдевшие до такой степени, что вообще потеряли способность соображать.
Фон Брандис успел найти двух офицеров и трех сержантов, прежде чем его отыскал снаряд. Но он этого даже не почувствовал.
ПЕРЕДОВОЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ, КУБИНСКИЕ ЭКСПЕДИЦИОННЫЕ ВОЙСКАВега наблюдал, как офицер по оперативным вопросам закончил сеанс радиосвязи и снял наушники. Его широкая, белозубая улыбка свидетельствовала о хороших новостях. Встав по стойке «смирно», он весь так и сиял от радости.
— Товарищ генерал, 21-й мотострелковый батальон теснит южноафриканцев. Но противник пока не отступает.
Вега кивнул. Он никогда не отказывал африканерам в храбрости.
— Каковы потери с нашей стороны?
Еще одна улыбка. Значит, и здесь хорошие новости.
— Примерно пятнадцать процентов, товарищ генерал. Но полковник Пельерво считает, что многие танки можно будет починить.
Вега с облегчением вздохнул. Потери вполне приемлемые. Особенно для такого тесного соприкосновения с противником. 21-й мотострелковый батальон еще повоюет.
Он обратился к радисту.
— Отправьте в наше посольство в Виндхуке следующую радиограмму: «Отразили контратаку противника в районе Уолфиш-Бей. К сумеркам рассчитываем захватить порт. Пришлите информацию о времени прибытия кораблей с грузом».
Все бросились поздравлять генерала с победой, но он позволил себе лишь мимолетную холодную улыбку.
— Благодарю вас, товарищи, но мы еще не закончили. Передайте Пельерво — пусть разворачивается. К ночи мы должны овладеть Уолфиш-Бей!
Армия ЮАР потеряла еще один батальон, и теперь Куба получит порт, в котором так нуждается.
Глава 11
ВНУТРЕННИЙ ФРОНТ
29 АВГУСТА, ВИТВАТЕРСРАНДСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, ЙОХАННЕСБУРГВитватерсрандский университет напоминал скорее поле боя, нежели центр образования и науки.
Обрывки плакатов, написанные от руки лозунги и флаги покрывали когда-то аккуратные лужайки и широкие пешеходные дорожки. Порывистый западный ветер кружил в водовороте тонкие струйки слезоточивого газа, и они неслись вдоль серых каменных зданий, испещренных словами призывов. Все ходы и выходы охранялись вооруженными до зубов солдатами в противогазах из подразделений по борьбе с массовыми беспорядками.
Другие полицейские сопровождали бригады медиков в белых халатах, которые, осторожно пересекая широкую площадь, осматривали лежащие тут и там тела безоружных демонстрантов. Тех, кто был легко ранен, встряхивали, ставили на ноги и отправляли к рядам крытых брезентом грузовиков, где уже сидели сотни задержанных студентов. Грузовики охранялись одетыми в коричневые рубашки «добровольными помощниками полиции» из АДС. Получивших более серьезные ранения клали на носилки и загружали в стоявшие тут же машины «скорой помощи». Остальных просто оттаскивали в сторону и складывали на краю площади, пополняя постоянно удлиняющуюся линию покрытых одеялами трупов.
Но никому из сотрудников службы охраны порядка не приходило в голову, заглянуть в окна второго этажа невысокого кирпичного дома по другую сторону Ян-Смэтс-авеню.
— Есть! — Сэм Ноулз выключил камеру и отошел от окна.
— Отлично. — Иэн Шерфилд закончил наброски комментария к отснятому материалу, захлопнул блокнот и присоединился к Ноулзу, стоявшему на черной лестнице. Им сообщили о готовящейся демонстрации протеста против войны и режима Форстера как раз вовремя, чтобы они успели найти прекрасное место для съемки скрытой камерой — пустующую однокомнатную квартиру. Квартиру они сняли очень быстро — сунув в потную ладонь толстяка-домовладельца несколько помятых двадцатирандовых купюр.
Американские журналисты надеялись отснять впечатляющие кадры огромной студенческой демонстрации, дабы показать миру, что не все белое население ЮАР одобряет бесчеловечные меры Форстера по наведению порядка и его неожиданное, в стиле Пирл-Харбора, нападение на Намибию. Но они и представить себе не могли, что полиция устроит настоящую бойню среди белых студентов Витватерсрандского университета, большинство из которых составляли потомки англичан.
С улицы доносилась беспорядочная стрельба и вой сирен «скорой помощи», развозящей раненых по больницам.
Иэн в изумлении покачал головой. Похоже, цвет кожи уже не является защитой от полицейского произвола. Форстеровские наймиты готовы преследовать всякого, кто осмелится открыто протестовать против политики правительства. Интересно, как экономически могущественное, но слабое в политическом отношении английское меньшинство станет реагировать на то, что их сыновей и дочерей хладнокровно расстреливают молодчики из подразделений по борьбе с беспорядками?
Вряд ли им это понравится, решил Иэн, испытывая смешанное чувство жалости и возбуждения, которое всегда охватывало его, если предстояло поведать зрителям о какой-то трагедии. Он никак не мог избавиться от ощущения, что сам должен что-то предпринять, а не просто, оставаясь в тени, ждать, записывать, наблюдать.
Но его работа предполагала только последнее. Репортеры, участвующие в описываемых ими событиях, перестают быть журналистами, становясь заинтересованной стороной. К тому же это был именно тот материал, которого он так долго ждал. Если бы он только смог вывести отснятую пленку из страны… Да, такая возможность находилась под вопросом.
