Гвинее. Кадиру такое сравнение очень понравилось. «Значит, здесь должно быть побольше россиян», – делает он неожиданный вывод, приглашая всех желающих в свой воздушный дом.
Притяжение заброшенного города
Вы испытывали когда-нибудь непреодолимую тягу старых, заброшенных городов и селений? Бродили по опустевшим навеки пыльным проулкам, поросшим колючками? Заглядывали в пустые глазницы окон, никогда не знавших стекол? Вдыхали непередаваемые запахи обезлюдивших кухонь? Трогали горячие камни крепостей и полусгнившие деревянные балки перекрытий, сохранившие, кажется, навсегда тепло их строителей? Нам довелось видеть брошенные города и села в разных уголках земли – и в далекой Южной Африке, и в Египте, и, что особенно горько, в России… Но этот мертвый город Фетхие, опоясавший большую гору на берегу Средиземного моря возле города Каякента, потряс нас тем, что он вовсе не древний. Его строили не финикийцы и не карийцы. Его возводили греки. Но не древние, а самые что ни на есть современные. Его возраст не превышает сто лет. И тем не менее он пуст. Пуст вот уже много десятилетий. Когда-то, в 60–70-е годы прошлого века здесь жила большая греческая колония – более 400 домов! Люди растили детей, делали вино из прекрасного винограда, который в изобилии рос в округе, из инжира с анисом производили местную водку ракы, обрабатывали табак. Край славился своими непревзойденными подковами. Многие ездили домой, в материковую Грецию и на острова, но возвращались, потому что здесь, хоть и в Турции, была их родина. Но вот Османская империя стала распадаться, и народ потянулся на историческую родину. Поток переселенцев становился все шире.
Халил Ибрагим, живущий здесь, прямо у ворот заброшенного города, приехал сюда в 1922 году из Салоников, когда почти все греки уже выехали. Первое время мертвый город давил, не давал спать ночами, там словно жили и бродили в темноте души, а может, двойники тех, кто покинул его. А сейчас джинны уже не беспокоят, только ветер гуляет между стенами, давно лишившимися крыш, да кричат птицы, вьющие гнезда там, где когда-то кипела жизнь.
Ожившие левиафаны Америки
Отрезок скоростного шоссе Даламан – Мармарис. Сворачиваем вправо и оказываемся в… 1958 году. Вот уж чего-чего, а такого увидеть в Турции мы не ожидали! Мастерская по ремонту старых американских машин словно перенеслась сюда силами телепортации с восточного побережья США, откуда-нибудь из Бостона или Филадельфии. Зачем? Кому это здесь нужно? Оказывается, нужно. Пожилой механик Махмуд Чириш угощает нас крепчайшим чаем из высоких стеклянных стаканчиков и не спеша рассказывает свою историю. Эти автомобили появились, когда он был еще совсем юн. Их было много, потому что в Турции работало огромное число американцев, главным образом военных, ведь Турция давний член НАТО. Потом американцы начали уезжать, а машины остались. За те десятилетия, что они ездили по дорогам страны, сами турки успели их полюбить. Специалистов же по их ремонту не было, и Махмуд открыл здесь свой «уголок механика», который сразу же получил множество заказов. Работы было так много, что молодому мастеру пришлось забросить любимый бокс. Кстати, он – бывший чемпион Турции по этому виду спорта.
…Дело процветало. Случалось, старые машины стоили дороже, чем только что спущенные с конвейера. Особенно кабриолеты. «У нас есть даже люди, коллекционирующие только кабриолеты!»
Махмуд может по Интернету заказать за границей любую деталь для любой старой машины. Любопытно, что недостающие запчасти проще найти на рынках Гонконга и Тайваня, чем в магазинах США!
Здесь, на стоянке, находится сейчас «Понтиак» 1954 года знаменитого турецкого певца Зени Мюрана. Он обязательно скоро поедет. О российских машинах Махмуд знает мало – их тут практически нет, но слышал, что в России тоже есть коллекционеры старых автомобилей. Но зато старый механик знает, что о чем, наверное, не догадываются многие отечественные любители мотоциклов: всемирно известный Харлей Дэвидсон – выходец из нашей страны и звали его Варфоломей Давыдов и он уезжал в США в 1913 году…
650 узелков
Много сотен лет назад, а может, и раньше, когда на территории Турции жили одни кочевники, здесь научились ткать ковры из шерсти, которые заменяли людям и одежду, и жилище.
Палатки номадов были из козьего пуха, а матрацы из необрезанной шерсти, чтобы скорпионы не смогли пробраться внутрь. Ну а самый старый ковер из шерсти с хлопком найден на Алтае советским археологом Руденко в 1949 году в так называемой пазырыкской культуре (V–III вв. до н. э.)…
…Ковровый центр Тавас-халы близ Памуккале, самый большой в Турции и один из самых крупных в мире. Ничего фабричного, только ручная работа деревенских девушек, которых здесь двести пятьдесят. Они не учатся в обычных школах, только совершенствуют свой труд, унаследованный от матерей, а те, в свою очередь, переняли навыки ковроткачества от своих матерей. И так испокон веку. И еще тут трудятся несколько уникальных старушек, работающих день и ночь, труд которых буквально на вес золота. Одна из них Зейнар Хозала, работает здесь десятки лет. Она сама не помнит, когда пришла сюда. Рассказывает, что ее похищали, за нее дрались в буквальном смысле слова несколько заводчиков. Ей поручают только самые ответственные заказы: те, где в одном квадратном сантиметре содержится 625 узелков! Стоит такой ковер 120 тысяч долларов. Делают его по 13 лет…
Старший менеджер центра Фарук водит нас по производству, показывает уникальную работу.
– У нас три разных категории ковров: «шерсть на шерсть», «шерсть на хлопок» и «шелк на шелк». Два типа узлов: единый и двойной. Если первый принят в Индии, Иране, Афганистане и Марокко, то второй только в Турции, он крепче всех. Цена ковра зависит от числа узлов и затраченного на работу времени. В ковре «шерсть на хлопок» 36 узлов в одном квадратном сантиметре и один метр делают почти три месяца.
Маленький шелковый ковер, где 240 узлов в одном сантиметре, делают целых два года! Он буквально на вес золота. И с каждым годом становится все дороже, потому что мастериц становится все меньше и через десять лет искусство шелкового ковроткачества умрет.
Сроки? Шерсть на стене – сто лет гарантии, пятьдесят лет на полу. Шерсть на хлопке – двести лет на стене, сто – сто пятьдесят лет на полу. Известен ковер «хереке» во дворце Долма-бахче в Стамбуле, ему больше двухсот лет и он как новый. Шелковые же ковры бессрочные, гарантия у них вечная.
Краски для ковров используют натуральные, из местных растений, никакой химии. Главным образом кора ореха, заячья роза, красный корень «меян», табак, индиго.
Шелкопряд для прядения нити выращивается недалеко,
