Уже наработанные мною в «Святой Руси» технологии вошли в «золотой фонд» обмана, мошенничества и провокации. Снова, как прошлым летом, переодетый в женскую одежду, с полным подолом молоденького зелёного мусора, я явился на вирников двор. Неразборчиво помявкал престарелому воротнику:
— Эта… ну… велено… вот… зелень свежая, только что… сказано — спешно в поварню…
Присматриваться внимательно к молоденьким девчонкам пожилому мужчине… неприлично. Дяденьке видна приметная запона и знакомый платочек. А из-под правильно замотанного платка виден только нос.
До поварни я не дошёл — кухарки могут быть внимательнее. Зелень — к забору, браслетик — под стреху, и — ходу.
Все нормальные люди прячут свои ценности в нормальных местах. Одних и тех же. Квартирные воры этим активно пользуются: посмотри в комоде под бельём — там деньги лежат.
В крестьянском хозяйстве нет комодов, но есть другой набор укромных местечек. Особенно выделяются два: колодец и «под стрехой». В колодцы бросали кресты и оружие. Вплоть до шашек и пулемётов. А под стреху убирали обрезы и наганы.
Спирька очень грамотно всё сделал: назвал во двор к вдове кучу уважаемых людей, успел расспросить воротника:
— Не… никто чужой не захаживал… ни нынче, ни давеча…
Вытащил, из указанного мною места, на фоне весьма агрессивного монолога женщины, браслетик, и задал риторический вопрос:
— Это что?
На который сам же и ответил:
— Помнится, года два назад тати лесные княжий обоз разбили. В перечне грабленого — вот такая штучка была. Надо по грамоткам глянуть.
Вятшие «понятые» вздыхали и удивлялись:
— Дык хто бы подумал… Дык как же ж можно ж… А оно-то вона чего… А я завсегда чуял — ворует! Вот нутром чуял!
Всеобщая народная уверенность в том, что вирник не воровать не может — получила наглядное подтверждение. Народ радовался: чуйка у нутра — правильная.
Уже при всеобщем сочувствии и одобрении Спирька упаковал вдову и её сыновей и вывез на посадников двор в застенок. А сам приступил к предметному допросу дворни и перекапыванию подворья.
Городок шелестел и роился слухами, розыски дали результат: ещё тайничок. С вещичками из пресловутого княжеского дорогобужского обоза.
Что они должны быть — я знал с прошлого года от Кудряшка. Но, естественно, где конкретно закопано — было неизвестно. Ещё прошлым летом мечталось мне поковыряться на вирниковом подворье… не срослось.
У Спирьки, после моего злобного шипения, хватило ума сдать найденное в казну. Публично и всенародно.
Всеобщее обсуждение внезапно вскрывшегося воровства Степана Макухи пополнилось и моим скромным вкладом. Изнемогая от бесконечного пережёвывания этой истории в беседе Николая и местных купцов на Ельнинском торгу, я ляпнул:
— А посадник-то у вас — умный мужик. Сразу просёк. Так и сказал: Макуха, после тяжких ран, по божьей воле просветлился и ужаснулся. Злодеяний своих множеству. Отринул прах земной и суету мирскую и устремился по святым местам. Душой спасаться и прегрешения отмаливать.
— Хто?! Макуха?!! Просветлился и ужаснулся?!!! Чё ты в людях понимашь?! Чё ты во взрослый разговор лезешь?! Это ж такой сучий сын! Не, он, видать, скумекал, что татьба его вылезла. И побёг со страха. У него, поди, и в других местах припрятано барахлишко было. Он же ж стока лет тута воровал!
Обе версии через день получили всеобщее распространение и воспринимались уже как абсолютная достоверная истина. Обе — одновременно.
Имущество преступника было распродано на торгу в пользу князя. «Русская правда» несколько раз использует выражение «княжьи продажи». Смысл в том, что количество продаваемого имущества увеличивается до тех пор, пока не наберётся указанная в «Правде» сумма. Поскольку на отсутствующего Макуху взвалили весь княжеский обоз, то конфискации подлежало вообще всё.
Никогда не доводилось бывать на распродажах конфиската? На российской таможне, например? У нас сразу вопят — «Воровство! Коррупция!». А вот буржуины используют такое ласковое слово — «опцион»… Слова надо учить! Тогда и воровства не будет, одни… опционы.
Прежде всех по выморочному имуществу потопталась городская верхушка. В соответствии с «табелем о рангах». Но право «первой ночи» Спирька предоставил мне. И правда — ночью. Я бы всё движимое и недвижимое прибрал. Но он так боялся…
И вообще: господь велел делиться. И краденым, наверное, тоже.
Подворье выкупил Спирька, посадник проявил интерес к заморским тканям, тысяцкий — к сапогам, сёдлам и упряжи, мытник — хотел всего и побольше. Я бы и сам… но пришлось ограничиться железом. Когда пошёл сам торг — было уже не подступиться. А жаль — я такую тёлку присмотрел! Не в смысле — как вы подумали, а высокоудойную. Кстати, всех насельников вирникова подворья: холопов, закупов, вольных, включая семейство самого Макухи — купили два брата-новгородца. К осени ими, поди, уже в Царьграде торговать будут.
Выведенная с сыновьями на торг, бывшая вирничиха начала громко и обидно разговаривать. Получила кнутом по лицу, сынок кинулся её защищать, укусил купца за руку. Обоих раздели, привязали к столбу и спустили шкуру. Показательно — на глазах у торгового люда и других рабов. Жестокость новгородских работорговцев на «Святой Руси» вошла в поговорку.
Изредка коллеги-попаданцы, стремясь продемонстрировать свой реализм, упоминают о необходимости уничтожения детей, чья вина состоит в том, что они родились не у тех родителей. Упоминают, но как-то… вскользь. Смею заверить, уже из личных наблюдений, что кровь десятилетнего мальчишки, брызжущая из-под кнута во время торговой казни, ничем не отличается от крови его матери в такой же ситуации.
Крепкая связь, единство весьма проявляющиеся в семьях, в родовых кланах на «Святой Руси» требовали, в случае конфликта, их полного истребления. Достаточно было одному дурню встать мне поперёк дороги, и быть за это наказанным, как весь его клан оказывался мне враждебным. Не только родители-дети, но и братья всевозможных степеней родства, племянники, внуки, зятья, девери, тести и свёкры… Сказано же в Библии: «истреблю по четвёртое колено». На Святой Руси, из-за относительной самостоятельности женщин, в перечень истребляемых приходилось вносить жён, сестёр, матерей, снох, золовок, своячениц… И их отпрысков: при здешней демографии — «истребляемые» — в большинстве своём — дети.
На Святой Руси есть два основных метода истребления семейств: резня и продажа в рабство в чужедальние края. Первый — исконно-посконный, изначальный, славянский. Второй — более поздний, христианский, святорусский. Оба способа для меня неприемлемы. Не по человеколюбию и милосердию — чего нет, того нет. А по жадности моей: враги мои часто были людьми неглупыми, здоровыми, ярыми. Терять такую-то кровь, по суждению моему — Святую Русь грабить. Посему пришлось мне иные способы придумывать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
