Ступив на твердую землю, Адамберг посмотрел, как птицы вновь собираются в стаю.
– На этом острове сто жителей и миллион птиц, – сказал Альмар. – Круто вообще-то. Главное, не наступите на яйца, чайки тут больно свирепые.
Они оставили вещи в чистеньком, словно игрушечном гостевом доме желто-красного цвета с белыми окнами. Наверняка тут и останавливалась группа Виктора и Анри Мафоре. В обеденном зале пахло свежеиспеченным ржаным хлебом и копченой треской.
– Хозяйку зовут Эггрун, – сказал Альмар, – я вчера навел справки. Ее муж, Гуннлаугур, работает в порту, как и три четверти мужчин на острове. Начнем с него, и вы сразу поймете, что вас ждет.
Адамберг с горем пополам записал имена в блокнот и последовал за Альмаром в порт. Переводчик быстро обсудил что-то с Гуннлаугуром, который вытаскивал из лодки свой улов. Отсюда по прямой, за каменным пирсом, были хорошо видны лисьи уши теплого острова. Уши еще были белыми от снега, но берег уже почернел. Километра три, не больше. Ретанкур, не шелохнувшись, вглядывалась в островок.
– Твоим французам что, жить надело? – перевел Альмар.
На все вопросы Альмара Гуннлаугур отвечал отрицательно, мотая головой, и в конце концов бросил на них взгляд, в котором смешались жалость и презрение. Все остальные рыбаки на причале, и старые, и молодые, отреагировали приблизительно так же, высокомерно и неодобрительно, в том числе Брестир, самый юный, более разговорчивый и беззаботный.
– Арендовать мою лодку? Сколько у них крон, у твоих козлов?
– Они предлагают двести.
– Двести пятьдесят. Плюс пятьсот в залог, потому что я не уверен, что снова ее увижу.
– Он, пожалуй, прав, – сказал Альмар. – Я тоже хочу получить свои деньги вперед.
– Вечером в гостинице, – сказал Адамберг.
– Нет, сейчас.
– У меня при себе ничего нет.
– Ну, тогда это совсем не круто и на этом мы расстанемся. – Альмар скрестил короткие ручки.
Адамберг записал несколько слов в блокнот, потом вырвал листок и протянул его переводчику.
– Тут фамилия, телефон и адрес моего заместителя, с моей подписью, – сказал он. – Он тебе заплатит, ему не захочется, чтобы я отправился в мир иной с испорченной репутацией.
Затем Адамберг расстегнул куртку и вынул двести пятьдесят крон.
– Скажи, что пятьсот крон задатка он получит, когда мы окажемся на борту.
– Я заправлю лодку в два часа дня, – сказал Брестир, забирая деньги. – Буду ждать вас здесь. Но для начала пусть пойдут поговорят с Рёгнваром. Чтоб потом не говорили, что я плохой христианин и отправил несведущих на верную смерть.
– А где он?
– На пирсе. Помогает разгружать треску. Надо же ему чем-то заняться.
– Куда мы? – спросил Вейренк, развернувшись. – К священнику на соборование?
– Исландцы – протестанты, – сказал Альмар. – Нет, Рёгнвар вроде бы побывал на острове.
Рыбак, с которым они, если так можно выразиться, вели переговоры, жестом отозвал Альмара в сторону. После краткого обмена репликами переводчик вернулся.
– Что он сказал? – спросил Вейренк.
– Я должен все переводить?
– Это ваша работа, – напомнил Адамберг.
– Ну, хорошо. Он спросил, часто ли в ваших изнеженных странах попадаются парни с двуцветными волосами. Я ответил, что сам впервые вижу.
– В изнеженных странах? – переспросила Ретанкур.
– В Западной Европе. Где люди не сражаются со стихией. А мужчины привыкли чесать языком.
– А они сами всегда так молчаливы?
– С иностранцами да. Говорят, исландцы суровы, как здешний климат, и столь же любезны, сколь зелена их трава.
– Вы поплывете с нами на остров? – спросила Ретанкур.
– Ни за что на свете.
– Вы же только наполовину исландец. У вас должен быть иммунитет против суеверий.
Альмар расхохотался:
– Моя мать бретонка, а это только все усугубляет. А вот и Рёгнвар. Старик в кресле, одноногий. Рёгнвар, мы от Брестира. Эти иностранцы собираются на Лисий остров. Брестир попросил, чтобы они прежде поговорили с тобой.
Рёгнвар для начала внимательно изучил лица пришедших.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Французы? – спросил он.
– Да, а что?
– Там погибли французы.
– Ну да, они как раз ведут следствие, у них приказ.
– Никакого следствия не надо. Сколько раз им все объясняли, когда они вернулись? Ни живые ни мертвые.
Рёгнвар положил на колени окровавленную треску и набрал воздуха в легкие. Потом поспешно взял сигарету, предложенную Адамбергом.
– Говорят, – проворчал он, – что через десять лет на острове позволят дымить только вулканам. Хотят полностью запретить курение. Выпивку тут уже сейчас не достанешь, с руками и ногами оторвут. Ну, за ноги я спокоен. Как будто испокон веков людям не приходилось себя травить, чтобы выжить. Я лично, когда они все тут запретят, просто уеду отсюда. Во Францию, – подмигнул он. – Буду зимой болтать с приятелями на террасе бистро. В любом случае на остров лучше отправляться курильщикам. Тамошнее существо не любит людской дух.
– Расскажи им, Рёгнвар.
– Тут и рассказывать нечего. Дело было тридцать семь лет назад, я был молод и собирался жениться на одной девушке. Она решила меня испытать и сказала, что выйдет за меня, если я сплаваю на Лисий остров и привезу ей осколок теплого камня.
Я, конечно, плевать хотел на все эти байки и недолго думая взял отцовскую лодку. Так вот, чтоб вы знали, там ничего нет, туда даже птицы не залетают. Ничего вообще, ни мха, ни чаек, даже странно. Все было тихо. Но что значит тихо? Такое ощущение, что слышен ветер, но ветра нет. Кажется, кто-то ползет, но зверей нет. Неприятная тишина. Остров тот с гулькин нос. Передняя часть и сразу задняя. Между ушами расположено нечто вроде плато, на нем когда-то один мужик сушил селедку, и все. Он обосновался там, чтобы у него рыбу не крали. Он плохо кончил, но больше я ничего не знаю. Кстати, та девушка, которая устроила мне проверку, тоже. В том году она споткнулась о яйца чистика и упала со скалы.
– Вот и сказке конец?
– Тебя как звать?
– Альмар.
– Так вот, Альмар, дай мне покурить спокойно, доскажу, когда захочу.
Рёгнвар, закрыв глаза, сделал несколько затяжек.
– От теплого камня нельзя было отколоть ни кусочка. Тогда я выбрал плоскую скалу поблизости, не явится же она туда проверять, и вернулся к лодке. Заводя мотор, я вдруг почувствовал дикую боль в левой ноге. Как будто мне кости подожгли. Я заорал, уцепился за борт и, перенеся ногу, рухнул внутрь. Тишина стала уже не такой тихой. Вокруг все ворчало, дышало и даже воняло. Воняло гнилью, воняло смертью. Одной рукой я сжимал ногу, другой держал руль. Я так мчался, что чуть не врезался в причал. Прибежали Дальвин и Трюггви, и началось! Они тут же отвезли меня в больницу Акюрейри, и мне в два счета отхватили ногу. Я проснулся, а ее нет. Там не было даже царапины, вообще ничего. Просто нога вдруг сделалась сине-зеленого цвета и начала гнить, без всякой на то причины. Про меня даже статью в газете написали. Еще час – и я бы отдал концы. Это все афтурганга, он попытался меня убить.
– Что такое афтурганга? – спросил Адамберг.
– Нежить, демон, хозяин острова. Ну, что, хорошая история, Альмар?
– Это не мне, это им.
– Я понял, – сказал Рёгнвар, посмотрев на Адамберга своими чистыми голубыми глазами. Тот протянул ему еще одну сигарету и сам тоже закурил.
– Тебя как звать? – спросил Рёгнвар.
– Адамберг.
– Похоже на местное имя. И ты хочешь на остров?
– Хочу.
– А она не хочет. – Рёгнвар показал на Ретанкур.
– Нет.
– Так почему она туда собирается?
– Приказ, – сказал Адамберг, бессильно разведя руками.
– Как же, приказ. А он, – Рёгнвар показал на Вейренка, – плывет туда потому, что он твой друг.
– Это верно.
– Правда, она хоть и бесится, как касатка, очень вам там пригодится. Говорят, только невиданная сила может победить афтургангу. Или огромная сила духа. Но что-то я особой силы духа тут не чувствую.
