Адамберг улыбнулся.
– Нет у тебя никаких приказов, ведь правда?
– Правда.
– Ты сам захотел приехать?
– Да.
– Ну, ты считаешь, что сам захотел приехать. Но на самом деле это он.
– Афтурганга?
– Да. Он позвал тебя издалека.
– Почему?
– Может, что-то хочет тебе поведать. Я откуда знаю, Берг? Но одно точно могу тебе сказать, если тебя вызывает сам афтурганга, лучше подчиниться. Удачи тебе, Берг, не знаю, встретимся ли мы еще.
– В таком случае оставлю тебе сигареты, – сказал Адамберг, положив свою пачку ему на колени, рядом с треской.
После рассказа Рёгнвара они все пребывали в нерешительности, а рыбаки глядели им вслед, словно прощаясь навсегда. Повисшие в воздухе фразы, вопросы, оставшиеся без ответа, пустые разговоры, и так до самого обеда.
– Надо плотно поесть, – сказал наконец Адамберг.
– Ты не уверен, что наша затея удастся? – улыбнулся Вейренк.
– Конечно уверен, раз уж сам афтурганга меня пригласил. Это большая честь. Я даже как-то успокоился.
– Он не преминет выкурить с вами по сигаретке, комиссар, – сказала Ретанкур. – Сядет, весь такой в серой чешуе и с черепом вместо головы, и любезно расскажет, что случилось с той группой. Как он сожрал легионера, как он сожрал мадам Мафоре, как он бы их всех сожрал, если бы туман не рассеялся.
– Из чего следует, что он заказывает туман не больше чем на две недели.
– Этого вполне достаточно.
– Данглар пишет, что сегодня к нему заходил Брюнет, – сказал Адамберг, посмотрев в телефон. – Хотел меня видеть. Срочно.
– И что? – спросил Вейренк.
– Ничего. Данглар ответил, что я в отъезде по семейным обстоятельствам. Но ни с кем другим он говорить не пожелал.
– Данглар не спрашивает, как мы тут?
– Нет. Он ничего о нас знать не хочет. Где проходит полярный круг?
Альмар рассмеялся и замахал руками.
– В супружеской постели, – сказал он.
– Кто?
– Полярный круг. Говорят, один пастор обнаружил однажды, что он проходит по центру его дома, более того, по центру его кровати, что несколько охладило любовный пыл супругов, потому что муж не осмеливался больше столь опрометчиво пересекать эту линию. Смешно, да.
– И где он? Этот дом еще существует?
– Жан-Батист, – сказал Вейренк, – полярный круг смещается каждый год.
– Допустим. И где он?
– Говорят, что тут есть указательный столбик. Вы правда хотите ступить на него?
– Если мы вернемся, то почему бы и нет?
Глава 37
Брестир был на своем посту, и Адамберг протянул ему обещанные пятьсот крон. Из его голубых глаз исчезло утреннее ироническое равнодушие, теперь он с уважением смотрел на беспечных идиотов, которых никто никогда уже не увидит.
– Вот, – сказал Брестир, – стартер, а это рычаг переключения скорости. Сейчас с запада дует встречный ветер.
Из-за усиливающегося ветра приборы показывали минус пять, но по ощущению было минус двенадцать. Все трое были укутаны до ушей, Адамберг в меньшей степени, потому что под куртку он надел свой старый пиренейский жилет из овечьей шерсти, свалявшийся и затвердевший, как панцирь, от многочисленных стирок. Он вглядывался в небо, которое до самого горизонта сияло такой чистой синевой, что глаза слепило.
– В море не правьте поперек волны, – напутствовал их Брестир. – Фронтальные волны слишком сильно бьют по лодке, а главное, мотору это не понравится. Идите галсами. Кто поведет?
– Я, – доложил Вейренк.
– Ну, хорошо, – сказал Брестир, изучив плотно сбитую фигуру и серьезное лицо лейтенанта. – Распределите груз равномерно, женщину посадите в середину, – посоветовал он без всякого стеснения. – Главное, чтобы она не наклонялась ни вправо, ни влево.
Альмар смущенно перевел, Вейренк запустил мотор и вышел из порта, заворачивая к югу. Рыбаки на мгновение замерли, обреченно провожая их взглядами. Один только Рёгнвар поднял руку в знак прощания.
– Ты справляешься? – стоя на носу, прокричал Адамберг, надеясь, что Вейренк расслышит его в завывании ледяного ветра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Хорошая лодка, – прокричал в ответ Вейренк, – устойчивая и послушная.
– Бери курс на север.
Их мотало из стороны в сторону, но остров с белыми ушами был уже недалеко.
– Ты точно не умеешь ловить тюленей? – спросил Адамберг, все так же перекрикивая ветер и прижимая капюшон к закоченевшим ушам.
– Не знаю, не пробовал, – улыбнулся Вейренк так спокойно, словно сидел за рулем машины, направляясь на службу.
Была в Луи Вейренке какая-то несокрушимость, и Адамберг особенно остро ощутил это сейчас. Рабочие собрания не способствуют проявлению несокрушимости.
– Давай южнее.
– Сейчас самое время обсудить охоту на тюленей, – заметила Ретанкур.
– Сейчас или никогда, лейтенант. Севернее. Причаливай потихоньку. Тут не песок, а черная галька.
– Я не собираюсь пропарывать лодке брюхо, – сказал Вейренк и, следуя параллельно маленькому пляжу, осторожно причалил.
Они вытянули лодку на каменистый берег, причем Ретанкур приподняла ее за нос в одиночку. Адамберг, попросив у Вейренка сигарету, поскольку свою пачку оставил в наследство Рёгнвару вместо последнего прости, снял перчатки и укрылся за корпусом лодки, чтобы закурить. Это оказалось нелегкой задачей.
– Херня, – сказала Ретанкур. Из ярко-желтого капюшона выглядывали только ее тонкий носик и светлые глаза.
– Надо слушаться Рёгнвара, – сказал Адамберг.
– В любом случае существо тебя ждет, – заметил Вейренк, – кури не кури.
– Ну, это еще не повод терзать его нашим запахом. Закури, Луи. Будем взаимно вежливы, сказал бы Данглар. Сейчас я сделаю несколько шагов по пляжу. Я думаю, место встречи – теплый камень.
Адамберг протянул руку в сторону плато, на котором еще торчали остатки деревянных строений.
– Он может быть только там, наверху. По другую сторону одни отвесные скалы.
Пока они шли против ветра по довольно длинному пляжу, галька сменилась плоскими камнями, которые перешли чуть дальше в пологий подъем, протяженностью метров двадцать пять. Они продвигались с трудом по обледеневшей и заснеженной земле. Одна лишь Ретанкур поднялась на плато не запыхавшись.
– Они и правда, – сказал Адамберг, переведя дух, – использовали на растопку большую часть сараев. Пошли искать камень. Главное, держаться вместе.
– Нет, – возразила Ретанкур, – лучше разойтись. Зачем терять время. Этот участок всего метров сто на сорок. Мы будем друг у друга на виду.
– Как скажете, лейтенант.
Через несколько минут Вейренк, стоя у левого уха лисы, махнул им рукой. Камень, или, скорее, часть скалы, стертая и почерневшая от многочисленных прикосновений и покрытая вырезанными надписями, оказалась размером с детскую кроватку.
– Меня пригласили, я первый, – сказал Адамберг, опускаясь на колени. Он снял перчатку и положил ладонь на черную, чуть блестящую поверхность. – Теплый, – подтвердил он.
– Как хорошо, что мы сюда приехали, – сказала Ретанкур. – А то мы этого не знали.
– На каком языке сделаны надписи? Как ты думаешь, Луи?
– На древнескандинавском. Это руны. Хочешь, я их перерисую для Данглара?
– Почему бы и нет? Это будет ему хорошим подарком. Данью уважения.
– Еще чего не хватало, – возмутилась Ретанкур, всматриваясь в горизонт. – Нельзя терять ни минуты.
– Отлично, – примирительно сказал Адамберг и встал. – Нам надо найти место их привала. Я хочу на него посмотреть.
– Вон там. – Вейренк показал вниз, на скалистую часть пляжа. – В этом углублении, у подножия ушей они могли хоть как-то укрыться от ветра. У самого склона. Я лично устроился бы именно там.
– Прекрасно, – сказал Адамберг. – Тогда спустимся на животе, если не хотите скатиться кувырком по этой крутизне. А он так и не пришел, – добавил он разочарованно.
